аются и публикуются. Кроме того, китайские и иностранные ученые провели обширные опросы и эксперименты для изучения изменчивой природы бедности и воздействия политики по уменьшению бедности. Эти данные играют важную роль в политическом процессе, помогая китайским чиновникам адаптировать программы и отвечать на меняющуюся ситуацию в сфере бедности.
Статистика также дает нам картину того, как выглядит крайняя бедность в сегодняшнем Китае. Типичный китаец, живущий за чертой бедности Всемирного банка, — девочка из горных районов Западного Китая. Она ходит в начальную школу в родном селе, соединенном с внешним миром грунтовыми дорогами и находящемся более чем в 75 милях от ближайшей железнодорожной станции. Ее семья живет за счет сельского хозяйства, выращивая большую часть пропитания самостоятельно и продавая остатки, что приносит небольшой денежный доход. В ее доме есть электричество, но нет водопровода. Больше всего ее семья беспокоится в экономическом плане о расходах на учебу и здравоохранение. Это беспокойство обосновано: здоровье ее родителей и ее собственное образование — лучший путь к выходу из бедности через тяжелый труд и лучшие возможности трудоустройства.
Второй элемент китайской стратегии для помощи таким обедневшим семьям — экономическое развитие. Поскольку быстрый экономический рост Китая привлек такое пристальное внимание СМИ, этот аспект борьбы с бедностью, казалось бы, легко понять, хотя другим развивающимся странам и трудно его воспроизвести. Но на самом деле превращение экономического роста в уменьшение бедности идет сложными путями. Более того, эта сложность говорит о важности политических стратегий по преобразованию экономического роста в повышение доходов, которые или широко распределяются, или действенно перенаправляются бедным. Даже если немногие страны способны сравняться с Китаем по темпу экономического развития, такая политика может помочь бороться с бедностью при более типичных темпах роста.
Крупнейший прорыв в деле сокращения бедности Китай совершил в 1980-е годы благодаря ряду сельскохозяйственных реформ, поднявших доходы большинства сельских семей. Так, китайская кампания по отказу от сельскохозяйственных коллективов в конце 1970-х и начале 1980-х годов оказала огромное влияние на ситуацию с бедностью. Это движение земельной реформы усилило побуждающие к работе факторы, дав фермерам контроль над производством. Реформа также повлекла за собой справедливое распределение земли, обеспечив широкое потребление прибыли от сельскохозяйственной продукции. В сочетании с рыночными реформами, позволившими фермерам продавать избытки на частных рынках, резко возросло сельскохозяйственное производство и доходы.
И все же единственное самое важное политическое решение по снижению бедности в 1980-е годы не имело никакого отношения к рыночной реформе. Правительство также существенно повысило закупочные цены, включая повышение цен на зерно на 91 % с 1978 по 1985 год. Политика, стоявшая за этим повышением цен, обозначила резкий поворот в стратегии экономического развития, убрав «ножницы цен», использовавшиеся главными плановиками для генерации капитала, необходимого для сталинистских темпов индустриализации. Намеренно устанавливая низкие цены на сельскохозяйственную продукцию, плановики эпохи Мао поддерживали достаточный для выживания уровень жизни в селе и перенаправляли любые экономические излишки из сельскохозяйственного сектора в инвестиции в городскую промышленность. Увы, оказалось, что эти коммунистические стратегии экономического развития завели не туда. Решение Китая покончить с «ножницами цен» в 1980-е годы показало себя более эффективным подходом к экономическому развитию. В то же время такая политика привела к первым серьезным подвижкам уровня жизни в селе с 1950-х годов.
На первый взгляд, подобная политика подходит лишь для других коммунистических и полусоциалистических стран, перераспределяющих землю и контролирующих сельскохозяйственные цены, а потому нерелевантна для борьбы с бедностью в большинстве современных стран. Но, поскольку очень многие капиталистические политики развития также характеризуются сильным креном в сторону города, более широкий подход к ограничению степени таких кренов в экономических развитиях также мог бы помочь снизить уровень крайней бедности и в капиталистических странах. Поддержка развития сельского хозяйства дополняет индустриализацию. Она может содействовать цели повышения благосостояния общества в целом и в то же время решает проблемы бедняков в сельской местности, больше всего рискующих столкнуться с крайней нищетой.
С тех пор как китайское правительство постепенно свернуло центральное планирование в конце 1980-х — начале 1990-х годов, экономику Китая все больше определял рынок. Вместе с тем политика Китая по снижению бедности все больше уподоблялась стратегиям, используемым в капиталистических странах. В результате уроки Китая можно перевести из общих принципов в более конкретные политические решения.
С ростом индустриализации в прибрежном Китае в 1990-е годы трудоустройство вне села и миграция из сельских районов в городские стали важнейшими силами, снижающими уровень нищеты. Но даже с таким ростом возможностей для диверсификации доходов сельских домохозяйств темп снижения нищеты замедлился более чем наполовину по сравнению со скоростью, взятой в 1980-е годы. Новые рабочие места доставались не так часто, как прирост сельскохозяйственной продукции и цен.
Причины бедности также со временем стали разнообразнее. Так, быстро растущие цены на здравоохранение стали одной из главных причин бедности в сельской местности в 1990-е годы. Кроме того, приватизация и реформа государственного сектора промышленности привели к деиндустриализации и возникновению городской бедности в городах «ржавого пояса» Китая[15] в конце 1990-х — начале 2000-х годов.
В ответ на эти перемены правительство Китая задумалось о том, как ориентировать целевые программы экономического развития на бедных. Принятая в 1994 году региональная программа по снижению бедности предоставила гранты и субсидируемые займы 592 бедным округам, где подушевой доход упал ниже среднего по стране. Эти ресурсы были направлены на продвижение трудоустройства вне сельского хозяйства, диверсификацию сельскохозяйственных культур и развитие инфраструктуры, в особенности проекты по строительству дорог. Эта программа подняла темпы экономического роста в округах, но в большинстве случаев не смогла существенно ускорить снижение бедности. Отчасти проблема заключалась в сложности эффективного распределения прибыли от этих программ по округам. Бедность существенно понизилась там, где эти ресурсы создавали рабочие места, доступные для бедных, или прокладывали дороги, соединявшие их с рынками. Но зачастую самый значительный рост доходов доставался более состоятельным селам и домохозяйствам в этих округах. В 2001 году правительство Китая сдвинуло фокус программы с уровня округа на уровень села в попытке более эффективно работать с бедными.
В этом контексте все большее значение стал приобретать третий элемент китайского подхода к борьбе с бедностью — социальное обеспечение. Правительство Китая за последние двадцать лет создало целый спектр новых программ социального обеспечения, еще в большей степени направленных на снижение бедности через фокусировку на бедных людях, а не бедных районах.
Эти новые страховочные программы отражают еще один сдвиг в экономической политике Китая, долгое время основывавшейся на идее, что между социальным обеспечением и экономическим развитием существуют необходимые компромиссы. Вместо этого политики Китая все больше стремятся интегрировать экономическую и социальную политику, рассматривая программы социального обеспечения, предотвращающие крайнюю бедность и повышающие трудовой капитал, как инвестиции в долгосрочный, стабильный экономический рост. Так, в 1999 году правительство приняло масштабную новую программу социальной помощи городскому населению для упрощения реформы государственного сектора промышленности. В 2007 году эта программа была распространена на сельскую местность, создав страховку для бедных семей, чьи доходы ниже черты бедности, установленной местными органами власти. Пособия, предоставляемые программой, значительно варьируются в зависимости от прожиточного минимума и финансовых возможностей местных органов власти, но задача состоит в том, чтобы покрыть базовые нужды людей, которые не могут обеспечить себя собственными силами.
Кроме того, в 2008 году правительство Китая внедрило национальную программу медицинского страхования в селе. Хотя новые сельские медицинские кооперативы дают более ограниченные пособия, чем их городские аналоги, они решают одну из новых причин бедности в селе, покрывая от 70 % стоимости лечения в стационаре. Еще одной формой инвестиций в трудовой капитал стало решение 2006 года об отмене платы за обучение в сельских школах, сопровождавшееся новыми выплатами от центрального правительства для покрытия дефицита бюджета.
Единственный элемент китайской стратегии по борьбе с бедностью, который вряд ли примут другие страны, — политика «Одна семья — один ребенок». Правительство весьма успешно убедило большинство китайцев, что такая политика является необходимой жертвой для достижения экономических целей страны, даже несмотря на то, что она быстро стала политикой «Одна семья — один ребенок» в городах и «Одна семья — два ребенка» в сельской местности. Теперь, когда с ней покончено, демографы задаются вопросом, мог ли более плавный, естественный спад рождаемости, следующий за экономическим развитием и урбанизацией, дать сравнимые результаты, не создавая проблем столь быстрого старения общества.
Председатель Си Цзиньпин поставил задачу полностью ликвидировать крайнюю бедность в Китае к 2020 году, побудив местных чиновников использовать все эти программы для решения проблем семей, живущих за чертой бедности. Возможно, эта цель более масштабна, чем устремления большинства развивающихся стран, но объединение статистики, развития и социального обеспечения в стратегии борьбы с бедностью не является характерной чертой Китая или коммунизма. Аналогичный подход можно адаптировать для решения различных проблем, с которыми сталкиваются остальные 784 миллиона человек, живущих в крайней нищете в Азии и Африке на сегодняшний день.