Паша кивнул, несколько человек быстро выстроились в клин – недаром тренировались всю неделю и одним рывком врезались в толпу. Очки в крошку под ботинками товарищей, сломанным носом очкарик хлюпает, башкой по земле бьётся – за ноги тащат, не церемонясь особо. А чё с ними церемониться? Оно же не люди, это всё шлак, они так, для налогов. Люди, это вот они, а эти – ничто.
Привычным движением дубинка опустилась вниз.
-Да как же вы можете? Совсем же ребёнок!
Привычным движением в сторону и вниз – кричавшая лежит на земле, стирая кровавые сопли с лица, пальцы путаются в седых волосах. Нормально.
Ребёнок блин, какой он ребёнок, он же…
-Паша!!! Лови выблядка!!!
Фух, поймал. Кажись, руку сломал в процессе, но не важно. Личинки быдла, это просто личинки, с ними иначе и нельзя. Для плану пойдёт. Подержат часок в клетке, потом пинка под зад и пусть идёт обратно к тем, кто его там рожал, воспитывал или в подворотне нашёл.
Ущербные они все. Вот чего надо? Андрей покачал головой, с явным осуждением – не понимает он это быдло, ведь как хорошо оно живёт, в какой прекрасной стране!
Им тварям, ведь разрешают ходить по улицам, разрешают много ещё чего. Вот…, ну…, да неважно, в общем. Разрешают им. Благодарны быть должны, а они – тьфу, твари не благодарные.
Так. Вон кто-то визжит. Далековато. Идти лень.
Может поближе есть кто? Так, вроде вот, визжит как потерпевший и по возрасту вроде студент, можно выгодно продать в соседнем участке, как «паровозика», а то кражи участились, а кто крадёт непонятно. Ну, так оно и ясно – найти что б, из кабинета выйти надо. А это лень.
Да, этого полоумного надо вязать, потом уступят на соседний участок по сходной цене, и им хорошо и там дело закрыто. Так, где там Паша?
Андрей осмотрелся, но Паша скрылся где-то справа за спинами людей. Не беда, рядом полно других. Главное что б полоумный не сбежал.
Он остановился и, приподняв бровь, стал смотреть на толпу. Его товарищи занимались тем же, как и часть толпы. Вопли постепенно стихали. Словно волной шла тишина по улице. И очень скоро, стало слышно приглушённый звук автомобильных клаксонов на соседней улице.
Люди замерли. Не просто стоят на месте, нет. Андрей ощутил, как по загривку пробежал жутковатый холодок – люди стояли, открыв рты, гневно хмурясь, или делая шаг. Они застыли, словно им электричество отрубили, как роботы какие-то.
В полной тишине, женщина, делавшая шаг, да так и застывшая, покачнулась и грохнулась на спину. Нога, делавшая шаг, торчит вверх, лицо как каменное, даже не моргает.
-Что за чертовщина… - Пробормотал Андрей. Ничего подобного он в своей жизни ещё не видел.
Прошла минута, ещё одна. Жутко становилось всем. Люди начали отходить к тротуарам, освобождая проезжую часть, и жути только прибавлялось.
Несколько сотен человек стояли на месте, застывшие подобно изваяниям.
Неосознанно, Андрей перекрестился.
В этот момент ближайший к нему застывший человек, встрепенулся. За ним другой, вскоре все они ожили. Начали головами вертеть, моргать, вести себя как живые.
Но легче от этого не стало.
-Доколе терпеть-то будем? Вятичи, доколе терпеть волка князя будем? – Громко заявил мужик, стоявший ближе к Андрею. – С басурманами воюет, а землю свою волкам отдал князь-то наш. Вече не слушает, мзду берёт не малую, да ещё и вона как. – Он указал рукой на Андрея. – Дружину свою, да на нас! Вятичи, говорили ведь мы князю-волку – уходи. Не послушал окаянный. Негоже такому князю жить, братья вятичи. Негоже!
-На берёзы его! – Гаркнули несколько человек из оживших.
-Волку такая только смерть! – Добавили другие.
Андрей, да и товарищи его по службе, смотрели на людей, слушали их, но не отпускало чувство, что всё это не на самом деле. Ладно, речь – ну, странная речь. Минуту назад нормальные были, а теперь несут, не пойми что. Но их лица – он готов был поклясться, что перед ним совершенно другие люди, что минуту назад, они были другими. Их словно подменили.
Бред это всё.
-А ну разошлись! – Рявкнул Андрей.
-Пасть закрой варяжье семя! – Рявкнули ему в ответ. - Не видишь? Вече своё слово говорит!
Андрей сузил глаза, попытался сдержать закипавшую в нём ярость – хотя бы тем аргументом, что ничего не понял и не был уверен, что его оскорбили.
К чёрту.
Он шагнул вперёд и привычным движением опустил дубинку.
Мужик не упал. Кровь по темени потекла, но он не упал и не убежал. Развернулся на месте – глаза красные от бешенства. Схватил он его за руку и дубинку отобрал.
-Ах ты… - Договорить Андрей не успел – дубинка врезалась в лицо, ломая нос.
Он свалился на спину, и стало темно.
Очнулся он довольно быстро, как ему показалось, почти сразу, однако…
Застонал от боли и кое-как сел. Улица пуста. Никого нет.
Только тела.
Андрей в ужасе стал толкаться ногами, пытаясь отодвинуться подальше от Паши – парень лежал на асфальте, рядышком. Один глаз смотрит в небо, другого нет, его, кажется, вырвали голыми руками. Парень искорёжен, такое чувство, что перед смертью его рвали на куски десятка два человек.
Ноги как тряпичные, вывернуты в разные стороны. Одна рука за спиной, вторая сломана в трёх местах, лежит на животе, этакой загогулиной.
-Господи, боже мой… - Прошептал он, хлюпнув разбитым носом.
За спиной кто-то шагает. Андрей поспешно обернулся. И с облегчением выдохнул.
Девочка лет десяти, в курточке розовой, личико совсем кукольное. Подошла к нему, остановилась. Смотрит зачем-то на него…, как-то странно смотрит, взгляд слишком уж взрослый.
-Девочка, что тут случилось? – Проговорил он, пытаясь сообразить, почему ему так сильно хочется в туалет, когда он смотрит в эти кукольные, детские, но совершенно бесчувственные глаза.
-Княжьих волков народ помял тут. Сам что ли не видишь, варяг? – Проговорила девочка.
-Не понял, что ты…
Он только сейчас сообразил, что она руки держала за спиной. Теперь не держит. И говорить не получается. Что-то в горле болит, и толчками прям, раз и раз, раз и раз. Так темно становится…
Девочка вырвала из глотки варяга осколок разбитой бутылки, её личико исказилось в кровожадной ухмылке. Она вытерла осколок о штаны умирающего. Потом выпрямилась и заглянула ему прямо в глаза. Она смотрела очень внимательно, не мигая, смотрела, пока парень, не издал свой последний вздох. Девочка хихикнула и пошла дальше, тщательно осматривая тела варягов – если кто выжил, нужно закончить начатое. Негоже живых варягов оставлять, ежели князь супротив народу пошёл. Варяг он в бою хорош, но забывается когда, нельзя оставлять – вернётся ведь.
Слева кто-то зашевелился, и девочка поспешно двинулась туда. Их там оказалось двое – вятич и варяг. С варягом не церемонилась, один короткий удар и всё закончилось.
-Живой вятич? – Спросила девочка, садясь на ближайший варяжский труп.
-Путята я… - Он сел, прислонившись к трупу спиной. Пощупал голову и застонал. – Ох, и болит же башка. Окаянные совсем драться не умеют. Как я так? Никак сам Чёрный Змий с ними был, раз уж со мной-то совладали.
-Жива. – Представилась девочка.
-Ага?
-В её честь назвали. – Очень серьёзным голосом поведала девочка. – Славное имя.
-Кажется, я тебя знал прежде.
-Всё может быть. – Девочка посмотрела на свою ладошку. – Всё так странно Путята. Я только сейчас начинаю понимать – не Москва это. Мокшан не видно. Кривичей нет. Всё странное, варягов полно и князь-волк здесь давно уже, Вече неправильное и место не то… - Она зажмурилась, скривив лицо, словно от сильной боли. – Всё смешалось Путята. Я не понимаю где я.
-То Чёрного Змия шуточки поди…, Великие Боги! Вспомнил! Жива! Так это ж ты с Вольгой к полянам хаживала, годов пять назад, ага?
-Было дело. – Улыбнулась девочка. – Хорошая была добыча. Поляне не забудут наших мечей.
-Славная была битва.
-Славная.
Они долго молчали, окидывая пустую улицу, долгими взглядами.
-Путята, что с нами будет?
-Не знаю Жива. Не знаю.
Они молчали несколько секунд, затем поднялись на ноги.
-Одно я знаю Жива – князя волка, мы убьём.
-Берёзами?
-Было бы весело. – Ухмыльнулся Путята. – Только тут берёз-то не видать.
-Как-нибудь придумаем. – Пожала плечами Жива и, взявшись за руки, они пошли вверх по улице. Из кармана Путяты, что-то выпало – он того не заметил.
Книжечка в жёсткой обложке, упала на асфальт и вольный ветер, совсем иной ветер – тот, который сгинул с вятичами вместе, перелестнул страницы.
На одной из них, совершенно серьёзный лицом, с фотографии крошечной, смотрел на этот мир, Путята. В пиджаке каком-то, хмурый, немного моложе, чем был сейчас.
А ниже имя, наверное, то, что он носил и считал своим ещё час назад.
Алексей Васильевич Иванов, написано было там – Путята не знал этого, он просто не помнил.
14.
Смурные тучи медленно плыли по небу, практически полностью скрыв солнечный свет. Посреди дня, вдруг установился гнетущий сумрак. Жуткий и страшный сумрак…, но люди, стоявшие внизу, на площади, посреди не очень большого, но далеко и не маленького города, страха не испытывали. Совсем наоборот. В огромной толпе царило приподнятое настроение. Люди улыбались, вытягивали шеи, стараясь рассмотреть возвышение в центре площади и узкий мостик, выстроенный утром на скорую руку. Мостик проходил через всю площадь, превращался в маленькую лесенку и примыкал прямо к тяжёлым воротам тюремных башен, имевших крошечные камеры в три этажа, рассчитанные на пятьдесят душ. Обычно там содержалось душ сто, но это никого не смущало – преступник есть преступник. Тем более, если это такой отвратительно мерзкий и богопротивный преступник. Башни это их первый шаг к искуплению своих страшных грехов. Возвышение в центре площади – последний шаг на этом сложном пути. И сегодня его сделают трое узников. Почему толпа и пребывала в шумном возбуждении всего пару секунд назад. Глашатай прикрикнул на толпу и люди замолчали – сейчас их выведут, мерзких еретиков, поганых преступников этих.