один глаз этого человека, всё ещё был открыт, казалось, он ещё жив, что, конечно же, невозможно…, глаз закрылся. Теперь, даже если и были сомнения, их не осталось, этот человек умер.
Спустя мгновение, совсем рядом с мертвецом, пространство исказилось и на склоне возникло совсем другое тело, отдалённо, но всё же похожее на человеческое.
Серая кожа, чёрный балахон, когтистые пальцы правой руки сжимают косу.
Мгновение и из мертвеца выскользнула золотистая искра, точно такая же, но более яркая, сиявшая подобно солнцу, потянулась из тела серокожего существа к первой искре.
Свет рассеялся по телу существа, и оно открыло глаза – красные, сиявшие алым светом глаза без зрачков. Существо село, сердито покосившись на изувеченный труп.
-Проклятье. – Буркнуло существо, в иных мерах легко узнаваемое, а кое-где даже известное по имени. По странному звучавшему имени, произнося которое, почти всегда, люди ставили ударение не там, где ставить его следовало.
Китэгра грустно вздохнул, глядя на ярко пылавший лес.
Эта жизнь обещала быть интересной. Мир, где постоянно шли войны и младенец, родители коего были солдатами в третьем поколении. Отец малыша, даже считался героем последней крупной войны и были все основания полагать, что станет героем и той, что должна была начаться в ближайшем будущем. Китэгра не сомневался, что война будет и ни одна, что люди этого мира будут сражаться и сражаться, что младенец тот, вырастет и пойдёт по стопам родителей. Он ожидал жизнь, полную приключений, острых ощущений, жизнь солдата, на древней войне, где самым страшным оружием, являлись ракетные установки залпового огня и крупнокалиберные корабельные пушки.
Но, увы, всё пошло не так, как должно было.
Новой войны не случилось, всю жизнь враждовавшие государства, нашли общий язык, началось объединение расы в единый кулак. Причём даже сами люди этого мира не подозревали, что началось объединение – об этом скажут историки, спустя столетия, скажут они что, то время было переломным для всего человечества. А для современников, это было просто ещё один годом, ничем не выделявшееся время. Наука и культура начали переживать резкий подъём, милитаризм быстро уходил в прошлое, мир постепенно переходил в мирное русло.
Вместо жизни полной остроты и ярких моментов, он получил скучную, ничем не примечательную, если не считать того, что избранный им Живой, не сумевший найти себе применения в мирные годы, подался в космонавты. И вот тут могло быть то, что сделало бы эту жизнь невероятной, запоминающейся лучше прочих.
Люди открыли способ перемещения во времени.
И тот самый младенец, заметно подросший, успевший обзавестись семьёй, вызвался добровольцем для первого экспериментального полёта с живыми людьми. На горизонте маячило просто незабываемое приключение, годы удивительных путешествий!
Увы.
Чёрный, едкий дым поднимался в небеса – второй двигатель всё ещё горел.
Что-то пошло не так. Корабль прыгнул сквозь пространство и время, но двигатель и темпоральная установка дали такой сбой, что прыжок во времени не получился. Да и в пространстве не особо – эксперимент проводился в глухой местности, в любую сторону, тут двести километров до ближайшего селения. Судя по горам и лесам, корабль даже в пространстве не смог прыгнуть больше чем на сто километров. Полный провал. И интересная жизнь, сулящая много чего, вот она – рядышком кровью истекает, будучи уже мертва абсолютно. Душа выскользнула из тела ещё при ударе, оно смогло протянуть немного дольше, лишь потому, что было связано с Великим.
Странно, что Коса вмешалась и перебросила его тело сюда. В этом не было нужды, частичка его души, сплетённая с душой Живого, могла и сама вернуться обратно.
Что ж, неудача, увы.
Нужно попробовать что-то иное, что-то, чего он ещё никогда не делал.
Например, попытаться создать Бога…
Китэгра поднялся на ноги и подошёл к обрыву, на дне коего, ещё горел временной корабль детей Человека, разбившийся в первой же своей миссии с живым пилотом на борту.
Нельзя пользоваться этим знанием.
Нельзя и всё тут…
Но очень уж хочется.
Он сумел постичь это знание, сумел применить его, что бы создать магов. Не хорошо на полпути останавливаться. Он же не будет себе отряд богов создавать, правильно? Он только попробует. Вдруг он что-то упустил и ничего не выйдет? А знание полезное, он кое-что важное уже извлёк и слегка вмешался в устройство собственной души.
Китэгра поморщился – это было крайне болезненно, но зато теперь он не так сильно привязан к телу и даже может рассеивать свою душу на части, без всяких последствий для неё. Части собираются обратно самостоятельно, ничто их не остановит, ни пространство одного мира, ни десяти таких и даже Межмирье тому не помеха.
Знание это очень важное и было бы неплохо, постичь его полностью.
Но нельзя.
Но если очень хочется? Ведь тогда можно?
Если не увлекаться, конечно.
А он и не будет увлекаться, он только попробует. Всего-то попробует и всё.
И если получится – сразу же перестанет этим заниматься. Прям вот сразу и перестанет…
Ну, разве что иногда. Но только ради того, чтобы не забыть, как это делается.
Так может быть?
Нет, всё же нельзя…
Он долго стоял на краю обрыва, борясь с самим собой. Здравый смысл и жажда знаний, сошлись в его душе в жестокой смертельной схватке.
Будь он Богом Жизни, наверное, победил бы здравый смысл.
Среди Истинных же Некромантов, нет ни одного в Пределе Миров, что откажется от Знаний.
Он мог бы стать первым из тех, кто всё же сумеет превозмочь себя и откажется.
Однако не стал.
Китэгра не сдержался, и решил попробовать, а там – один Хаос знает, к чему это приведёт.
Но если не увлекаться, ничего страшного и не произойдёт. Он увлекаться не будет.
Решено!
Пространство перед ним разорвало, и Китэгра вошёл в портал, ведущий в иной мир.
Под сводами густого леса, мягко ступая, с большой осторожностью шёл высокий, стройный мужчина, в богато украшенных одеждах. На плечах его сюртук синего цвета и плащ чёрный снаружи, красный внутри. Высокие сапоги на его ногах, сапоги из лучшей оленьей кожи, сделанные лучшими мастерами по обе стороны континента, сапоги, стоившие дороже, чем хороший конь. К поясу приторочена шпага с серебряным эфесом, с множеством мелких сапфиров, искусно вставленных в благородный металл. Шпага не боевая, что видно по столь яркому эфесу и по ножнам, расшитым золотыми нитями, скорее парадная. Но клинок выкован лучшими мастерами, каких можно было найти за деньги, так что внешний вид оружия обманчив. Оно могло не только поражать воображение благородных дам и бедных селян, но и прокалывать людские тела, так же легко, как и тюк с соломой. Кинжал, с другой стороны широкого ремня, таковым не был – он богато украшен, даже лучше чем шпага, но его клинок самый обычный, годный разве что хлеб резать.
Голову мужчины покрывает зауженная по бокам шляпа, украшенная пышными перьями красного и чёрного цветов.
Этот мужчина богат и благороден, в каждой детали одежды, в каждом жесте, всё буквально кричало о его высоком положении в обществе.
А вот лицо, волосы и уши, заставляли усомниться в том, что видят глаза.
Ибо чуточку раскосые глаза, с орехового цвета зрачками, тонкие, невероятно красивые черты лица, его нереальная стройность и медовые, невесомые волосы, да заострённые кончики ушей, не могли принадлежать человеку. Этот мужчина, в одеждах людских, рождён был дочерью Эльфа.
Он остановился возле пышных кустов и поднял ружьё к плечу – всего в десятке метров от него, то, зачем он пришёл. Величественный лось, с крупными развесистыми рогами, меланхолично что-то жевал и в его сторону не смотрел – прекрасная возможность, а другой у него не будет.
Стоит допустить ошибку и зверь уйдёт, потом его не нагонишь. А он всего час назад, поклялся своим добрым именем, что добудет лося до вечера, с одним ружьём в руках, взяв пороха и дроби, всего на один заряд, и при этом отправится в лес один, без собак, лошади и сопровождения.
Он не мог промахнуться, не мог вспугнуть свою жертву. Но всё же замешкался на мгновение – перед глазами промелькнули события столь далёких лет, что, казалось, он давно о них забыл.
Когда-то, вот так же, стоял он в лесу, с луком в руках и готовился выстрелить. Не раз и ни два происходило это с ним, часто он так делал – кушать что-то надо было, а о ружьях тогда и помыслить никто не мог. Арбалетов-то ещё не было, какие там ружья…
Он нажал на курок, ружьё подпрыгнуло в руках, изрыгнув дым, пламя и громовой грохот.
Отдача толкнула его в плечо, и он едва не упал. С трудом устоял на ногах, ожидая пока дым рассеется и, надеясь, что попал. Не хотелось возвращаться ни с чем и слышать смех, да плоские шутки в свою сторону. Ладно, шутки, да вот нередко такое кончается дуэлями, а это, ныне, вредит не только знатным семьям, но и престижу всего народа. Когда-то люди и эльфы соревновались лишь в одном – в убийстве друг друга, но те времена давно прошли. И как-то само собой получилось, что теперь они соревнуются исключительно в благородстве, величественности построек и просвещённости своих университетских общин.
Мир стал совсем другим, лучше или нет – он не мог дать однозначного ответа. Может быть, потому что слишком часто убивал людей в прошлом и проникся к ним уважением, начал понимать их и даже, наверное, любить. Хотя, последнее, наверное, всё же нет.
Всё-таки люди, они ведь такие люди…
Дым рассеялся. Лось лежал в подлеске, истекая кровью. Он не мучился – умер мгновенно, так что кровь текла уже из мёртвого тела. Что ж, осталось лишь взять доказательство своей победы, а затем отправить слуг, что б притащили лося в таверну, где с друзьями он и насладится своей добычей…, так он намеревался поступить. Увы. Суеверия и глупые байки крестьян о Смерти, живущей под сенью древнего леса, оказались не столь уж и глупы.
Ружьё упало наземь, шпага выскользнула из ножен, тонкое острие направлено к существу.