Дорошенко. Что?
Суворов. Про Али-бека.
Дорошенко. Слыхала. Только он не Али-бек, а Алибеков.
Суворов. Это все равно. Слыхала?
Дорошенко. Как не слыхать. У нас в станичном правлении бывшем, теперь в нашей конторе, до сих пор его кувшин стоит. Старинный.
Суворов. Кувшин его?
Дорошенко. Говорят — его.
Орлов. Золотой?
Дорошенко. Самоварного золота,
Мурзиков. Медный?
Дорошенко. Я ж говорю, медный. Да чего вы всполошились?
Суворов(мечется). Говори, прошу тебя. Говори все, что знаешь. Стой, Суворов, успокойся. Не лазь за револьвером, тетка, я сейчас в себя приду.
Дорошенко. Я за очками. Посмотреть, что ты.
Суворов. Потом все поймешь. А сейчас говори все, что знаешь. Это огромное дело, тетка. Всесоюзное.
Дорошенко. Ага… Так… Ну, попробую тебе доложить все, что знаю. Знаю-то немного… Одну песню.
Суворов. Спой.
Дорошенко. Пела, пока молода была, не председательствовала. А теперь мне тридцать два года. Я так скажу. Идет?
Суворов. Как хочешь.
Дорошенко. Договорились… Ну, тогда слушай коли не шутишь…
Атаман Алибеков — молодой молодец.
Он в плечах широк, а в поясе с вершок,
Он в гору идет, как пляшет,
Он под гору идет, как хочет.
Славный казак Алибеков-атаман
Черкесов, казаков на бой вызывал:
«Сделали мне дети одежу,
Крепку одежу, хорошу,
В сердце бей али бей по плечам,
Бей, дозволяет Алибеков-атаман».
Первый ударил — кинжал потерял,
Турецкий кинжал пополам поломал.
Второй ударил — шашку сгубил.
Шашка об одежду тупится.
Пика гнется, раскалывается.
Пуля зазвенит — назад летит.
Ай Алибеков Алибеков-атаман!
Казаков, черкесов он похваливает,
Каждого подходит одаривает;
«Вот тебе блюдо за турецкий кинжал,
Вот тебе кувшин за шашку твою,
Вот тебе щит за пику твою,
Вот тебе чарку — за пулю твою!
Ударь ты по чарке — гул пойдет,
Звенит она, гудит, разговаривает».
Новые подарки как солнце горят.
А сам, атаман, бел-невесел сидишь?
Чем недоволен, Алибеков-атаман?
«Тем недоволен, что ходил по горе,
Ходил по горе, по глубокой норе,
Добывал я подарки, выковывал,
Сам себе могилу выкапывал.
Подарки звенят, а я приутих…
Катится блюдо, а я прилег.
Щит, он от холода защитник худой.
Чарка звенит, хоронить меня велит.
Буду прощаться, в гору собираться,
Чтобы, где я жил, там и кости сложил».
Все!
Суворов. Так я и знал. Я был прав. Али-бек богатырь, он же Алибеков-атаман, жил в этих местах. Его убила вредная работа на медных рудниках. Тетка! Товарищ Дорошенко, тут есть в окрестностях медные рудники… Откуда у вас эта песня?
Дорошенко. Слепец пел.
Суворов. Он ее у кабардинцев взял?
Дорошенко. Все возможно. Он у нас по всем аулам ездил.
Суворов. Тетка, ты пойми. Вот тебе подарок, ему подарок, всем, всей стране. Есть в Ленинграде Геолком — Геологический комитет. Я — здесь, другие — на Урале, третьи в пустынях жарятся, четвертые в тундре мерзнут, — все мы одно дело делаем: стране нужно железо, медь, уголь, нефть, апатиты, фосфориты, золото, ртуть…
Дорошенко. Это, парень, мне все известно. Ты об Али-беке…
Суворов. Постой! Страна растет. А я разведчик жадный. Слышала, нашли ребята богатейшую железную руду? Стрелка компаса над залежами плясала, портилась. Ребята заметили, сделали вывод — и пожалуйте наверх, руда!
Дорошенко. Слышала.
Суворов. Запомни. А я как раз изучал историю медного дела в России. И запало мне в голову: откуда так много старинной медной посуды было на Кавказе? Там не слишком богатые медные рудники и теперь, а раньше, когда медь вручную плавили…
Дорошенко. Так…
Суворов. Откуда? Должны быть брошенные рудники. Метался туда-сюда, того расспрошу, там пятьдесят страниц прочту из-за одной строчки. Кружу около — и натолкнулся на старинные кавказские песни разных народностей. И перевели мне пять песен товарищи-вузовцы из Института восточных языков. Компас помнишь? Стрелка указала на железо, а песня указала на забытые медные рудники, и что они примерно в этих местах, и что брошены на полном ходу во время старинной какой-то войны. Вот твоя песня — одна из этих пяти, только переделана на казачий лад.
Дорошенко. Ага, понятно.
Суворов. Три года я каждое лето приезжал сюда. Сговорился с Геолкомом. Геолком сказал — ищи. Найдешь — наметь дорогу. Разом двинем по твоей наметке большую экспедицию, с инженерами, учеными, экспертами. Три года кружил я, нашлись теперь следы: кувшин у вас в конторе, песня…
Дорошенко. Так. Я очень рада. Ты, может, сам не знаешь, как рада. Дикость кругом, горы… Ты путь наметишь — значит, недалеко завод вырастет, железная дорога скорей пройдет, новая, электрическая, по плану намеченная. Ты, может, не знаешь, а я знаю — это по врагу страшный удар.
Суворов. Знаю. Все связано.
Дорошенко. Такой мой план. Слушайте, мужики. Веду я вас через аулы, через коши — пастушеские шалаши. И всюду мы спрашиваем о наших потерях и о нашем деле.
Мурзиков. И про Птаху будем спрашивать?
Дорошенко. Ее Птаха фамилия? Про нее первым делом.
Мурзиков. А что, опасно?
Дорошенко. Опасно. У нас ведь заповедник. Зверя — видимо-невидимо. И человек не всякий хорош…
Орлов. Что? Бандиты?
Дорошенко. О бандитах давно не слышно. Но есть типы похуже бандитов. Счастье еще, что старик Иван Иванович Грозный по ту сторону Старого Русла ходит.
Орлов. А на что ему Птаха?
Дорошенко. Худой человек. Всякому зверю — первый друг. С деревьями разговаривает. Слыхали люди: стоит он у самой чащи, а оттуда тур башку выставил. Башка бородатая, ножки тонкие, рога в землю упер, слушает. Грозный говорит, а он башкой кивает — дескать, понимаю, договорились.
Мурзиков. Да ты, председательша, кажется, того…
Орлов. Меня толстым ругала, а сама суеверная…
Дорошенко. Я — суеверная? У меня, браток, за две декады до срока план по уборке выполнен. А горы — это, брат, горы! Идем. Только помяните мое слово: если попадет ваша Птаха к Ивану Ивановичу Грозному в лапы — плохо ее дело, пропало ее дело.
Занавес
Птаха(кричит). Де-ед! Где же ты? Де-ед! Идет кто-то. Ну, что мне делать? Мертвой притвориться? Говорят, медведи мертвых не едят… Или крикнуть? Говорят, медведи крику боятся. Главное, не струсь, не струсь… Чего трусить? Позор! Медведь — подумаешь! Млекопитающее — и больше ничего! Вроде коровы. Идет. (Кричит в кусты.) Пошел вон! Брысь! Вон! Вон! Вон!
Из кустов выходит человек.
Человек. Постой. Зачем сердишься?
Птаха. Я думала, ты медведь…
Человек. Я не медведь, я молодой человек. Здравствуй.
Птаха. Здравствуй.
Человек. Ты что делаешь здесь?
Птаха. Блуждаю. От своих отбилась. А ты?
Человек. Хожу. Как тебя зовут?
Птаха. Птаха. А тебя?
Человек. Али-бек богатырь.
Птаха. Почему?
Человек. Я сильный очень. Что за сумка у тебя?
Птаха. Деда сумка, Ивана Ивановича.
Али-бек. Какого Ивана Ивановича?
Птаха. Грозного.
Али-бек. Я грамотный, хорошо по-русски говорю зимой учиться поеду… Зачем обманываешь меня?
Птаха. Я не обманываю.
Али-бек. Обманываешь… Грозный по той стороне ходит. Мы знаем… Он там, а сумка здесь?
Птаха. Ну да. Я есть хотела — он бросил. Он добрый.
Али-бек. Он добрый? Земля белая… Небо черное… Листья синие… Что говоришь? Ты не здешняя, не знаешь… Он…
Птаха. Да вот он идет.
Али-бек. Уйдем.
Птаха. Куда уходить? Что за глупость!
Али-бек. Я его не люблю…
Грозный(подходит к краю пропасти). Это ты с кем же, Птаха?
Птаха. Чего спрятался, Али-бек?
Грозный. А-а! Да это Али-бек богатырь.
Али-бек. Зачем топор в руках? Говори…
Грозный. Ты что сердитый такой сегодня?
Али-бек. Умней стал.
Грозный. Умней стал — радоваться надо, а ты сердишься. (Начинает рубить дерево, растущее у края пропасти.)
Али-бек. Что делаешь?
Грозный. Дерево рублю.
Али-бек. Зачем?
Грозный. Увидишь.
Али — бек. Я тебя не люблю.
Грозный. Не любишь? Эх-хе-хе… Да-а. Встревоженный народ в горах живет, Птаха. Сегодня ничего, завтра сердит. Ну говори, чего меня не любишь? Что за темный разговор по горам пошел?
Али-бек. Я не темный, я грамотный. Я книжки читал. Я молодой человек, ты — старый.
Грозный. Ну, так что?
Али-бек. Старый казак обижал горцев…
Грозный. Ну… ты думаешь, это я обижал?
Али-бек. Идешь лесом — яблоня растет. Садовая яблоня. Яблоки с кулак, белые… в лесу… Откуда?
Грозный. Известно откуда.
Али — бек. Не руби, слушай.
Грозный. Я и так слушаю.
Али-бек. Откуда в лесу яблоня, знаешь? Сто лет назад через горы до самого Черного моря сады шли. Сто тысяч миллионов яблонь, вишен, черешен… Что осталось? Десять яблонь, две черешни… Дорога шла, мосты шли — где они?
Грозный. Могу тебе спокойно ответить: сады лесами поросли, мосты погнили, дороги обвалами позавалило.
Али-бек. Почему?
Грозный. Сам знаешь… Царь Николай Первый Кавказ покорил, все разорил. Которые горцы дальше в горы убегли, которые в Турцию подались, все бросили. Лет шестьдесят только лес тут рос да зверь бродил.