– Да, это я! И имела глупость рассказать об этом папе! – пожала плечами Ксения. – Вот он и решил устроить мне сюрприз на день рождения… Я, когда узнала обо всем, чуть в обморок не упала! Я и подумать не могла, что вы живете по соседству с моей подругой! Приезжаю сегодня к Ленке в гости, а она мне рассказывает, что Нино Мтварадзе живет у ее соседей! И вот я сразу помчалась…
– Проходите в сад, барышни, – с улыбкой пригласила старая актриса. – Говорить о прекрасном лучше в тени. Натэла, ты можешь сделать нам холодного чаю? Прошу за мной!
Нино Вахтанговна, а за ней и две подруги скрылись в саду, где под платаном стоял врытый в землю стол. Натэла кинулась на кухню; вскоре оттуда донесся звон стаканов и сердитое бурчание:
– Вот хотела же пахлаву испечь, так не дали… Чем людей теперь угощать?!
– Ничего себе… – пробормотала Полундра, провожая взглядом гостью. – Так это Ксения Заночная и есть? Красивая какая… Парни, правда?
– Ничего себе, – солидно подтвердил Атаманов. Батон тоже кивнул.
– Чего ей от Ромки было нужно, хотелось бы мне знать? – подумала вслух Полундра. – Старая она все-таки для него. Какие такие дела у нее с пацаном могут быть?
– Девчонки, помогите нести! – послышался из кухни голос Натэлы. Юлька пихнула Белку в бок:
– Давай беги, помогай! А у меня дело есть. Парни, идемте со мной.
– Ты чего надумала? – спросил Атаманов, когда они втроем углубились в сад и Юлька задумчиво воззрилась на соседский забор.
– Атаман… Мне кровь из носу нужно туда. К Ленке на кухню, – задумчиво сказала Полундра, поглядывая на высокий забор, оплетенный плющом и виноградом. – Сейчас самое время. Юрки нет, Ленка у нас, Ромка полчаса назад на набережную ушел, я видела.
Атаманов никогда не задавал лишних вопросов. И сейчас он только спросил:
– От нас что надо?
– На шухере постоять у калитки. Если кто из соседей появится – свистите. И… отвлеките их ненадолго, чтоб я смыться успела. Мне полминуты хватит.
– Ясно. – Атаманов хлопнул друга по плечу, увлекая его за собой к калитке. Юлька огляделась по сторонам, схватилась за край забора, подтянулась – и через минуту уже была в соседском дворе.
На Ленкиной кухне было пусто, тихо и чисто. Полундра машинально сбросила у входа шлепанцы и босиком прошла внутрь. По-деловому сунулась в посудный шкаф – и тут же увидела то, что ей было нужно.
Фарфоровая чашка стояла в углу шкафчика, отсвечивая на солнце голубым боком. Полундра осторожно вытащила ее, повертела в пальцах и взволнованно вздохнула. Это была та самая чашка, которую полчаса назад все они видели на экране Пашкиного айпэда. Чтобы убедиться окончательно, Полундра перевернула чашку. На круглом донышке отчетливо был заметен веер из двух виньеток и старинная надпись: «Братья Кузнецовы».
– Вот блин… – пробормотала Полундра, прислонившись с чашкой в руке к краю стола. – Ой, Юрка… Ой, Ромка… Ой, ну вы, пацаны, попали-и…
В это время с улицы раздался пронзительный свист. Юлька вскочила. Поставила чашку на место, наспех прикрыла дверцу шкафа и кинулась прочь из кухни. Проносясь через крошечную прихожую, она зацепилась плечом за вешалку, и одна из висящих курток упала прямо на нее. Юлька, шепотом ругаясь, швырнула ее назад на крючок… и чуть не села на пол. Через всю спину камуфляжной куртки тянулась надпись, сделанная славянской вязью: «ЧОП «Фарлаф».
Атаманов с Батоном честно паслись перед калиткой соседского дома, обозревая местность. Однако серебристая «Тойота» Ксении Заночной, припаркованная у забора, загораживала парням весь вид. И массивную фигуру Юрки Ваганова, показавшуюся из-за угла, они заметили не сразу. Атаманов тут же издал разбойничий посвист, предупреждая боевую подругу, но было слишком поздно: Ваганов явно направлялся домой. К счастью, он остановился возле «Тойоты», нахмурившись и явно соображая, зачем она здесь. Нужно было срочно что-то предпринять. Серега посмотрел на друга и принял решение.
– Давай бей меня!
– Ошизел?! – испугался Батон.
– Давай, говорят тебе! Полундру спалим! – зашипел Атаманов. Батон вздохнул, ткнул лучшего друга кулаком в живот и неуверенно сказал:
– Гнида!
– Чего-о-о?! А по сопатке?!
Через мгновение оба пацана, сцепившись намертво, подкатились к ногам Ваганова. Тот изумленно посмотрел на них. Оценив обстановку, рявкнул:
– Вы что, мелочь, на солнце перегрелись?! Чего не поделили?
Чтобы разметать пацанью драку, бывшему десантнику понадобилось четыре секунды. Атаманов и Батон вскочили на ноги, обмениваясь злобными взглядами. В это время из-за забора послышалось негромкое воробьиное чириканье: Полундра давала понять, что плацдарм очищен. Зверские гримасы мгновенно исчезли с лиц мальчишек. Смерив Ваганова презрительными взглядами, в которых читалось: «Ну, попадись нам только ночью в переулке!» – они дружно развернулись и с достоинством прошествовали за свою калитку. Юрка озадаченно проводил глазами их пыльные майки, покрутил головой, хмыкнул и снова задумчиво уставился на серебристую «Тойоту».
– Ну что? – спросил Атаманов у сидящей на заборе Юльки. – Не наследила там? Узнала что хотела?
– Господи, на кого вы похожи?! – поразилась Полундра, спрыгнув вниз. – Вы что, морду друг другу били?
– Ага! – ухмыльнулся Батон. – Как в кино! Атаман, ты мне, кстати, футболку порвал!
– Перестарался, – хмыкнул и Серега. – Хочешь, мою возьми.
– Дуйте переодеваться, пока вас Натэлка не увидела! – велела Полундра, едва сдерживая смех. – Потом все расскажу! – И, на ходу одергивая майку, помчалась в сад, где Нино Вахтанговна угощала гостью ледяным зеленым чаем.
– …и, представьте, заменить саму ДжеммуТамирадзе в «Мышеловке»! Ни больше ни меньше! – ворковал голос старой актрисы. – А мне двадцать три года, только что из училища – ни мастерства, ни мозгов, ни связей в Министерстве культуры! Я так испугалась, что чуть было не отказалась!
– Но все же сыграли?
– Еще бы! И, видит бог, такие авантюры только в молодости возможны! Когда нахальство заглушает всякие защитные инстинкты! В итоге Тамирадзе прямо на собрании труппы торжественно поклялась меня отравить, и… Юля, ты хоть руки помой!!!
Но Полундра уже стояла у стола и жадно глотала холодный чай. Напившись, она ухнула, стукнула пустым стаканом о стол и решительно уселась на скамью рядом с Леной. Та, подвинувшись, тихонько рассмеялась. Улыбнулась и Ксения.
– Вот она – современная молодежь! – горестно заметила бабушка Нинико. – А вы говорите – театр! Один футбол с компьютерными игрушками на уме! И эти, как их… «Барсы Нью-Йорка» с недобритыми агентами! Фу, кошмар… Так, говорите, это вы написали статью в «Театральном Сочи» о нашей труппе? Помню, прочла с огромным удовольствием. Даже не думала, что моему угасающему таланту можно уделить почти два столбца! Но я, деточка, не помню вашего псевдонима…
– Солминова, – Ксения откинула с лица прядь вьющихся волос. – Это девичья фамилия мамы. Она тоже была актрисой.
– Но я и предположить не могла, что вы настолько молоды! – с искренним изумлением созналась Нино Вахтанговна. – В двадцать лет так профессионально писать о театре… это, знаете ли, не каждому дано. Вы могли бы стать весьма недурным критиком. Учитесь в университете?
– Да. Правда, здесь, в Сочи. На факультете журналистики. Еще училась истории живописи и архитектуры.
– Собираетесь стать искусствоведом?
– Я много что собиралась. – По лицу Ксюши пробежала тень. – Я вообще готовилась поступать в РАТИ в Москве. Но у меня, видите ли, папа… С ним… очень сложно разговаривать.
– Девочка моя, но вы ведь уже не ребенок, – осторожно сказала старая актриса. – Открою вам страшный секрет: у меня тоже был папа. Который всю жизнь мечтал выдать меня замуж за сына своего лучшего друга. И ему в голову не приходило спросить меня о моих планах! А мне было восемнадцать лет, я бредила театром, видела себя второй Комиссаржевской[14], по ночам разговаривала монологами из «Трех сестер»… В общем, перед моей свадьбой отец запер меня в нашем доме в Цхакае. И сказал, что выйду я из этого дома только с ним под руку и только в ЗАГС, где меня сдадут жениху!
– А вы?! – поразилась Ксения.
– Я?! Хо-хо! Вылезла в окно, спустилась по виноградной лозе и понеслась переулками на вокзал! В сумке – пьесы Чехова, мамина помада и паспорт! И – в Москву, на последний тур конкурса в театральное училище! Ну, и замуж там сразу вышла для верности… Чтобы папа домой не увез. А ведь тогда все-таки были времена построже! Я три года после этого боялась показаться отцу на глаза!
– Я тебе то же самое говорю, а ты не слушаешь! – вмешалась в разговор Лена. – Что ты здесь, в нашей дыре, киснешь? Тебе в Москву надо! Мы еще гордиться будем, что с тобой в одну школу ходили! Нино Вахтанговна! – повернулась она к старой актрисе. – Вот скажите Ксеньке хоть вы! Она же все эти модные тусовки терпеть не может! В рестораны ходить не любит! На тряпки ей всю жизнь наплевать было! Только бы театр и книжки! А знаете, какой у нее голос?! Оперные арии исполнять может! А отец с ней всю жизнь из-за этого ругается! Вот даже сегодня… У Ксюши же сегодня день рождения! Там полон дом народу, гости со всего побережья съехались… а она здесь, у нас сидит! Видеть, говорит, не могу эти понты дешевые!
– Деточка, это правда? – негромко спросила старая актриса. Ксения кивнула, отвернувшись. Полундре явственно были видны блеснувшие в ее черных глазах слезы.
– Это ведь все друзья отца, – глухо сказала она. – Нужные знакомые, партнеры по бизнесу… Моих друзей там нет, и я никого из них не хочу видеть. И этот роскошный праздник мне не нужен. Папа этого не понимает. Он вообще не понимает, как это – ничего не нужно. Поймите, я ведь не маленькая, я знаю, что без денег жить нельзя, что о них тоже надо думать, но… но для чего их столько, господи?!. Для чего, если они никого не радуют?!
– Но, Ксюша, ведь благодаря отцу вы смогли учиться в университете…
– Да… конечно. Здесь, в Сочи. После того как я объявила голодовку на десять дней. И, между прочим, выдержала шесть! На седьмой папа сломался. Но я-то ведь хотела в Москву! Я все отборочные туры прошла в РАТИ! Уже собралась ехать учиться – а отец сказал: «Не пущу!»