— Бред какой-то.
— Нет. Но знаете, я думаю, нам надо все это записать. И Паука, и Теннисона, а то каждый раз придется лезть в книги, вычитывать и переводить…
— Правильно, — согласилась Полина. — Давайте бумагу. Вы будете диктовать, а я записывать.
— Итак, что мы имеем, — продиктовав Полине все три отрывка, проговорил Максим. — Новый дом на холме. Старая черная балка у правого окна и щель, забитая затычкой.
— Здорово. Осталось только узнать адрес этого дома, — усмехнулась Полина. — И кстати, как этот дом связан с дикими колоколами и Граалем?
— Не знаю. Меня смущает Грааль, — задумчиво проговорил Максим. — Разумеется, мы с вами расшифровали только две подсказки из четырех, и тут мне кажется, могут быть два варианта. Либо все загадки вместе взятые указывают на одно-единственное место, либо на четыре разных, в которых хранятся следующие части шарады.
— А в этих четырех подсказках будут указаны следующие четыре места с подсказками, — закончила за него Полина.
— Ну, мы же с вами не пиратский клад ищем, где вместо указателей скелеты зарыты, — ответил ей в тон Максим.
— Если честно, все это напоминает детскую игру. Какие-то подсказки, загадки, сокровища, а может, кто-то из ваших предков действительно играл в «найди сокровища», а мы с вами всерьез расшифровываем их детские записки?
— Я бы так и подумал, если бы не убийство родителей, смерть бабушки и ее странное завещание, — мгновенно изменившись в лице, проговорил Максим.
— Извините, — тут же смутилась Полина, ругая себя за бестактность и легкомыслие. — Так что мы будем делать дальше?
— Перейдем к третьей книге. Говорите, что хорошо знаете французский? Тогда вот, — любезно протянул ей книгу опять подобревший Максим. — Шарль Бодлер. Париж, тысяча восемьсот девяносто пятый год. И давайте так, сейчас с Бодлером покончим и съездим куда-нибудь пообедаем, — взглянув на часы, предложил Максим.
— А может, дома что-нибудь приготовим? Ирина Григорьевна вчера привезла продукты, овощи еще остались, можно салат сделать.
— Вы умеете готовить? Потому что из меня кулинар никакой. Если только на подхвате.
— Деликатесов не обещаю, но что-нибудь сообразим, — улыбнулась Полина. — Итак, страница?
— Восемнадцатая. Строка пятая, тринадцатая, четырнадцатая, пятнадцатая.
— Ta mémoire, pareille aux fables incertaines. «Ваша память как неопределенные басни». Какая-то чепуха. — Полина нахмурилась и пришла к неутешительному выводу — осмысленно переводить поэзию она не в состоянии. — Знаете, будет лучше, если мы просто наберем в Яндексе это стихотворение Бодлера на русском и отсчитаем нужные строчки. — Она достала свой смартфон и быстренько набрала искомое. — Ну вот. «Пусть память о тебе назойливо гремит». В этом хоть какой-то смысл есть.
— В этом есть. Но вдруг художественный перевод искажает смысл зашифрованного послания? Я запишу и то и другое на всякий случай, — решил Максим.
— Если исходить из литературного перевода, выходит, речь идет о каком-то важном историческом событии или личности. Вы как думаете?
— Пока не знаю. Давайте дальше, — поторопил ее Максим.
— Ладно.
Foules d'un pied léger et d'un regard serein.
Les stupides mortels qui t’ont jugée amère,
Statue aux yeux de jais, grand ange au front d’airain! –
с выражением прочла Полина. — Мне надо проверить несколько слов. Ага, вот. Примерно так. «Толпы легкой ноги и безмятежный вид, Глупые смертные, которые судили тебя горько, статуя с глазами струи, ангел со лбом медным». Гм. Речь определенно о памятнике, думаю, стоит сравнить с художественным переводом.
Глумясь над смертными, ты попираешь свет
И взором яшмовым и легкою стопою
Гигантским ангелом, воздвигшись над толпою!
— Да, так, пожалуй, лучше, — согласился с улыбкой Максим. — Значит, имя гремит и над толпою он воздвигается. Не конкретно. Давайте дальше, закончим с Бодлером быстренько, а потом обедать, — погладив себя по животу, предложил Максим. — Кушать очень хочется.
— Хорошо. Следующая строчка.
— Страница тридцать пять, строка четвертая.
— А здесь обведено чернилами одно слово, — показала Максиму страницу Полина. — Думаете, это случайно?
— Нет. Я неправильно вам продиктовал, тут рядом со строкой стоит в скобках цифра восемь. Я думал, это тоже строка, запасная, что ли, или дублер. Посчитайте слова в строке.
— Обведено восьмое слово.
— И что это?
— Ténébreux. Это редкое слово, сейчас посмотрим, что оно значит. Мрачный, померкший. А тут еще и в заглавии есть обведенное слово. Crepuscule — сумерки. Максим, в конце стихотворения кто-то приписал Obscurite — потемки. Нам зачем-то подобрали три синонима?
— Да. И я могу ошибаться, но третье написанное чернилами слово решающее. Человек, который составил эту шараду, боялся, что мы не догадаемся, — с просветленным выражением лица сообщил Максим.
— А мы догадались?
— Послушайте, Полина. Памятник, над толпой. Память о нем назойливо гремит. А дальше: сумерки, меркнущий, потемки. Ну?
— На светлейшего князя намекаете? — сообразила девушка.
— Именно! Вы молодец. А где у нас имеются памятники князю?
— Я знаю только один. И не памятник, а часть памятника. Он сидит у ног Екатерины Второй в Екатерининском саду возле Малого театра.
— Именно. Я, конечно, сейчас проверю в Гугле, есть еще памятники Потемкину или нет. Но думаю, что, по крайней мере, в Петербурге он единственный. — Максим задал нужный вопрос и мгновенно получил ожидаемый ответ. До чего же современные технологии облегчают поиски сокровищ, в старые добрые доинтернетные времена они бы с Полиной набегались по библиотекам. — Ну что ж, по крайней мере одну загадку мы разгадали! — радостно констатировал он. — А теперь вперед на кухню.
— Максим, переверните мясо, у меня руки заняты.
— А чем? Вилкой можно?
— Нет, испортите сковороду. И как только перевернете, заливайте соус, — распоряжалась Полина.
— Ой, а может, лучше вы? — пританцовывая вокруг сковороды с растерянным лицом и лопаткой наперевес, жалобно предложил Максим.
— Смелее. Сковорода не кусается. Самое страшное, что может случиться, — вы уроните мясо на пол. Ну, так мы его поднимем, сполоснем и обратно на сковородку, — подбодрила его Полина.
— Что здесь происходит? — раздался у них за спиной чей-то злобный визгливый голос. — Что это за тварь распоряжается на моей кухне?
Полина и Максим обернулись. Посреди комнаты у них за спиной стояла высокая стройная брюнетка на высоких каблуках, в обтягивающих джинсах, в маечке, из которой буквально вываливался загорелый бюст, коротенькой курточке и с длинными рассыпавшимися по плечам шелковистыми сверкающими волосами. Лицо у брюнетки было отвратительно стервозное, сексапильное и, что уж скрывать, смазливое. Ирина Григорьевна была права, бывшая жена Максима Панова смахивала на иллюстрацию из модного журнала. Настроение у Полины мгновенно испортилось. Сейчас Максим, увидев эту холеную красавицу, попросит ее, Полину, собрать вещички, вызовет ей такси и, дав денег на пансионат, отправит к маме или просто домой. На растерзание маньяку. Потому что забудет обо всем на свете, кроме своей обожаемой красотки. А то, что она обожаемая, Полина поняла по тому, как изменилось лицо Максима.
— Добрый день, Аня. Что тебя привело в мою квартиру и как ты сюда попала? — Голос Максима звучал спокойно, он, даже несмотря на предательски задрожавшие руки, сумел убавить огонь под сковородкой.
Полина его мужество оценила, но все же постаралась задвинуться в сторону, подальше от Максима, и, быстренько сполоснув руки и сняв фартук, приготовилась к экстренной эвакуации.
— Я спросила, — прошипела в ответ бывшая супруга, пропустив вопрос Максима мимо уха и сверля взглядом забившуюся в угол Полину, — что эта тварь делает на моей кухне?
— Ну, во-первых, это не твоя кухня. Ты в жизни на ней ничего сложнее хлопьев с молоком не готовила. Во-вторых, эта кухня находится в моей квартире. В-третьих, тебя не касается, кого я у себя принимаю. А в-четвертых, — и тут его голос стал неожиданно жестким, — немедленно извинись перед Полиной за свое хамство.
Полина такого рыцарского поведения от Максима не ждала. Она была уверена, что ей придают значения не больше, чем мебели, а потому была приятно удивлена и благодарна.
— Перед этой чувырлой? Эта тварь у меня мужа отбивает, а я еще и извинись? Панов, ты вообще сбрендил? — уперев в бока когтистые кулачки, поинтересовалась не желающая сдаваться Анна. — Во-первых, мы с тобой еще не разведены и развода я тебе не дам, а во-вторых, мог бы и получше найти, чем эта мышь линялая, — презрительно бросила в адрес Полины Анна, облив библиотекаршу презрительным взглядом.
— Благодарю за участие. Но я уже был женат на проститутке, теперь надеюсь обрести счастье с порядочной женщиной. — Максим подвинулся ближе к Полине и взял ее узкую холодную ладонь в свою. Близость серебристой библиотекарши его успокаивала и укрепляла, давая силы. На фоне библиотекарши Анька с ее скандальными замашками, пышными загорелыми формами и яркими чертами лица выглядела как ярморочный лубок рядом с портретом эпохи Высокого Возрождения. Дешево и аляповато. Какое все-таки счастье, что жизнь так своевременно свела его с Полиной, без нее он бы не выпутался.
— Извиняться ты, разумеется, не будешь, не позволяет отсутствие воспитания, — продолжил беседу Максим, всячески демонстрируя жене равнодушие. — Так что перейдем к главному. Зачем ты сюда явилась? Взглянуть на оставленные тобой руины? Подготовить еще один секс-сюрприз? Попытаться меня вернуть?
— Тебя? Да ты сам будешь у меня в ногах валяться! — зло бросила Анька; что бы она ни делала и ни говорила, на какие бы ухищрения ни пускалась, какие бы интриги ни плела и в какие бы игры с ним ни играла, но выглядеть она привыкла королевой. Увы, на этот раз сохранить лицо ей не удастся. Полина меняла все. Одно дело выяснять отношения наедине с Максимом, раскачивая его, провоцируя на скандал, а затем на секс, а другое дело разыграть все это в присутствии посторонней женщины. Да еще такой, как Полина.