— Нет, конечно. Просто составитель загадки таким образом дал нам подсказку, — нетерпеливо пояснил Максим. — Итак, Потемкин и колокольня Петропавловской крепости.
— А третье место?
— Незадолго до революции мой предок построил новый дом в усадьбе под Петербургом. Кажется, старый дом для этих целей разобрали, а на его месте построили новый. В нем и пожить-то толком не успели, случилась революция.
— Что, вот так просто? Колокольня, Потемкин и дом в усадьбе? — с сомнением спросила Полина. — Да можно было просто составить карту, и дело с концом, к чему эти сложности?
— Ну, как мне кажется, не зря. Вот лично вы что усмотрели в найденной записке? Список книг и любимых стихов, не более. Не так ли? — с едва заметной иронией посмотрел на нее Максим. — Далее, чтобы разгадать загадку, необходим определенный набор книг. У каждого он имеется? Нет. Все книги на четырех разных языках, значит, прочесть их и разгадать тайну был в состоянии лишь глубоко образованный человек, в начале двадцатого века, когда не было Интернета и всеобщего среднего обязательного образования, речь могла идти только о представителе высшего сословия. И легенда о святом Граале, спрятанном в соборе крепости. Я юрист, а не историк, и подобные вещи меня не очень занимают, я услышал ее от бабушки еще в детстве. Ее мне рассказывали на правах сказки. Я думаю, бабушка прекрасно знала о сокровище. И наверняка его спрятали перед революцией, точнее, в самом ее начале, отсюда и стремление зашифровать указания так, чтобы кухаркины дети ни в жизнь его не отыскали и даже не поняли, с чем имеют дело, если случайно наткнутся на записку. По какой-то причине бабушка не говорила о нем маме с папой и нам с Машкой, а умирая, вообще предпочла, чтобы оно сгинуло навеки, подарив весь набор книг, необходимый для разгадки тайны, обычной районной библиотеке. Вопрос: почему бабушка не позволила папе достать это сокровище? Бабушка наверняка знала, что зашифровано в этой записке, и никогда не предпринимала попытки извлечь сокровище, — задумчиво рассуждал Максим. — Оно было связано с опасностью? С какой-то позорной родовой тайной? Но кому в наши дни есть дело до чужих родовых тайн? Свежие сплетни — другое дело, и бабушка это прекрасно знала. Почему же?
— А может, оно принадлежало не вам? — сосредоточенно глядя в окно, предположила Полина.
— Не нам, а кому же? — отмахнулся от ее слов Максим.
— Ваши родители привезли нам книги, упакованные в три коробки. В первой коробке русская классика, во второй — книги зарубежных авторов. А в третьей, — повернув к Максиму озаренное вдохновением лицо, проговорила Полина, — лежали: «Советы искушенной», в которой хранилась записка с шарадой, четыре тома, на которые есть ссылка в книге, и «Царствующий дом Романовых».
— И что это значит?
— Это значит, что либо это редкое бесценное издание попало туда по ошибке, либо оно было частью шарады. Подсказкой.
— Сокровища последнего царя? Сокровища семейства Николая Второго, те, что пропали в Тобольске? За которыми долгие годы охотилось ОГПУ и НКВД?! — едва сдерживая рвущиеся из груди эмоции, то ли спросил, то ли провозгласил Максим.
— А почему бы и нет? Ирина Григорьевна говорила, что среди ваших предков имелись и министры, и генералы.
— И фрейлины. Моя прапрабабка была фрейлиной последней императрицы, — кивнул Максим. — А мой прапрадед служил в Министерстве Императорского Двора при последнем императоре.
— Очевидно, после гибели царской семьи им доверили хранить эту тайну до поры до времени, возможно, до времени реставрации монархии, — предположила Полина. — Поэтому никто из ваших предков и не пытался извлечь эти сокровища, они им не принадлежали. А ваша бабушка, очевидно, рассудила, что монархия уже никогда не будет восстановлена в нашей стране, и решила похоронить эту тайну.
— Неспроста, — жестко проговорил Максим, — за ней начали охоту. Кто-то раскопал тайну императорских сокровищ и пошел по следу. И весьма успешно. Кто-то очень неглупый. Только кто и как смог докопаться до нашей семьи спустя столько лет? И как бабушка узнала о том, что кто-то вышел на след? И почему отцу не сказала? — Полинина догадка неожиданно породила целый сонм вопросов.
— И что же мы будем делать?
— Пока не знаю, — потирая лоб, проговорил Максим. — Я не ожидал такого поворота и, признаться, не представляю, с чего начать. Почему бабушка никогда никому из нас не рассказывала о тайне царских сокровищ? Но при этом учила разгадывать шарады, чтобы мы могли расшифровать записку с указанием тайника. И кто и как мог пронюхать об этой тайне?
— Может, это кто-то из ваших родственников? — робко предположила Полина. — У вас есть родственники кроме сестры?
— Да, но я сомневаюсь, что кто-то из них мог пойти на такой шаг, — продолжая тереть лоб, произнес Максим. — Это честные люди, вполне благополучные, не представляю, что бы могло толкнуть их на подобное преступление.
— Но кто бы еще мог узнать о благополучно столько лет хранимой в вашей семье тайне?
— Не знаю. Но думаю, что первым делом нам стоит навестить тайники и достать спрятанные там… То, что там спрятано. Я предполагаю, что это карта. И первым делом мы навестим Светлейшего князя Потемкина-Таврического, — решительно проговорил Максим.
— Что?
— Навестим памятник. Давайте взглянем на него вблизи, давненько я там не был. — И Максим сделал запрос в айфоне. — Вот. Памятник похож на колокол. Залезть туда будет непросто. Вообще непонятно, как это возможно.
— Залезть? Вы с ума сошли, залезть на памятник? — ужаснулась Полина. — В двух шагах от Невского проспекта! Нас арестуют! Белые ночи! По улицам ходят толпы народа! Полиция! Вы что, спятили? — разволновалась она.
— Взгляните, — не слыша ее, возбужденно проговорил Максим. — В руках у Светлейшего подзорная труба! Идеальное место, чтобы спрятать бумаги. Видите, она похожа на маленький тубус. Если отвинтить крышку с какого-нибудь края, то…
— Максим, очнитесь, вы меня слышите? — грубо перебила его Полина. — Какой тубус? Откуда в памятнике тубусы? Вас полиция заберет за вандализм!
— Чушь и глупость, — отмахнулся Максим. — Я уже все продумал. У нас на Петроградской стороне есть магазин рабочей одежды. Обряжусь работником коммунальных служб и почищу памятник от голубиного помета. Вот только как туда забраться?
— Послушайте, — отчаявшись отговорить его, воскликнула Полина, — может, стоит начать с нового дома на холме? Деревенская глушь, тишина, поковыряемся в старой балке, никто нас не заметит.
— Не все так просто, — продолжая изучать памятник, ответил Максим. — Никто из нас никогда туда не ездил. Что делается на месте усадьбы, неизвестно. Была война, коллективизация, перестройка. Дом мог сгореть, разрушиться, как многие усадьбы в области, или в нем может находиться клуб, санаторий, коровник, да мало ли что. В этом случае поковыряться в балке будет проблематично. Лучше уж Потемкин. На крайний случай колокольня Петропавловского собора. Ах да, Полина, предупредите, пожалуйста, Ирину Григорьевну, чтобы не приезжала, а мне нужно подготовиться.
Полина безнадежно вздохнула. Ну и пусть, в конце концов, это его дело. Хочет лезть, пусть лезет. Она постоит в сторонке. Если что, они не знакомы.
— Ну, ребята, какие успехи? — бодро, почти весело спросил майор, едва Никита с Денисом уселись перед ним за стол.
— Да есть кое-что, — сдерживая удовольствие, в тон ему ответил Никита.
Денис лишь молча насупился. Ему хвастаться было нечем.
— Ну, что ж, слушаем вас, Никита, — правильно разобравшись в обстановке, предложил Станислав Дмитриевич.
— Я сегодня объехал всех родственников Болотниковой, ничего интересного не выяснил, ни о сокровищах, ни о кровной вражде родственники ничего не знают. Но! — Тут Никита сделал эффектную паузу. — Я смог разыскать лучшую подругу Аглаи Игоревны. Некую Зенцову Лидию Георгиевну. — Майор Авдеев одобрительно кивнул. — Так вот. Незадолго до своей смерти Болотникова приезжала к ней и жаловалась, что очень тревожится за своих. Подруга спросила, может, у зятя на работе неприятности, но Аглая отчего-то стала вспоминать свою бабку, которая покончила с собой, когда ее второго мужа ЧК арестовала, — боялась, что если ее саму арестуют, потянется ниточка к детям и внукам, и не стала дожидаться, то ли отравилась, то ли застрелилась. В общем, покончила с собой и спасла семью. И вот Аглая Игоревна ее вспоминала и говорила, что иногда для спасения семьи нужны жертвы. Или что-то в этом роде.
— Любопытно, — потирая подбородок, проговорил майор. — Любопытно, что она не поделилась своими опасениями с родными. Да и про сокровище никому из родных не рассказала. Почему?
— О каком сокровище? Нет же никакого сокровища, — заерзал Никита, — я всех родных опросил.
— В том-то и дело, что есть. И Максим Панов о нем узнал. Вычислил, можно сказать, и теперь наверняка захочет его извлечь из тайника. А убийцы его родных наверняка будут следить за ним, чтобы вовремя отобрать. И вполне возможно, попытаются его убить.
— Так что же мы сидим? На нас же еще один труп повесят! — заволновался Денис Рюмин.
— Вот и я говорю: что же мы сидим? — с неуместной веселостью заметил майор. — У вас все, Никита?
— Так точно.
— Тогда послушаем вас, Денис. Что удалось узнать о гражданке Севрюгиной Ирине Григорьевне?
— Живет одна в трехкомнатной квартире, с мужем давно в разводе. Имеет замужнюю дочь и внучку. Никаких сплетен, никаких особых фактов в ее биографии раскопать не удалось. Единственная странность: вы говорили, что ее сократили в фирме, где она работала до Пановых, а директор этой фирмы, точнее, колбасной фабрики, сказал, что она уволилась сама, и очень сожалел, потому как Севрюгина была крутым специалистом. Изобретала рецепты колбас без единого грамма мяса.
— Это как — без мяса? — не сдержался Никита.
— А вот так, — усмехнулся Денис. — Исключительно химический продукт, от натурального не отличишь, и по документам все в порядке. Я специально по пути в комитет зашел в супермаркет, отыскал их колбасу. — Денис наклонился и извлек из стоящей на полу сумки полпалки сервелата. — Вот. На вид обычная колбаса, запах тоже типичный, только мяса в ней нет. Хочешь попробовать? — любезно протянул он ее Никите. — Ни в жизнь не догадаешься, из чего слеплено.