Когда Павел увез раненого Петра и Маришку в райцентр, а Ирина убежала, как сумасшедшая, Сергей внимательнейшим образом обшарил весь двор и окрестные заброшенные дома, но не обнаружил деда Никифора ни живого, ни мертвого. Одно из двух — или ночной убийца спрятал его тело, или дед все-таки сумел сбежать. Но если так, он может оказаться только в скиту. Другого места спрятаться у него нет. Надо только надеяться, что старик не столкнется тут с Виталей — ведь, строго говоря, парню тоже больше некуда…
Вжик! Вжик! Что-то дважды свистнуло мимо уха, словно две разъяренные осы промелькнули.
Сергей замер, а потом резко отпрянул на обочину дороги и встал под прикрытием толстенной сосны.
— Пошел отсюда! — донесся сквозь шум ветра сердитый голос, и он увидел, как приоткрылась калитка в ограде скита. — Чего прешься?
А ведь это голос Витали. Значит, Сергей угадал: Виталя вернулся в скит. Но вот что очень интересно: неужели сей боевичок так плохо стреляет, что оба раза промазал по довольно близкой, хотя и движущейся мишени?
— Топай отсюда, говорят тебе! — донесся крик. — А то моего человеколюбия надолго не хватит!
— Где старик? — крикнул Сергей, благоразумно стоя по ту сторону ствола по стойке «смирно» и стараясь, чтобы даже краешек его одежды не высовывался. Пуля дырочку найдет!
— Его здесь нет! Отвали, его здесь нет!
Ну разумеется. Виталя будет отнекиваться, даже если несчастный дед, связанный, валяется у его ног. Похоже, парень совсем спятил: в голосе отчетливо слышны истерические нотки.
Сергей тяжело вздохнул. Не самое приятное занятие — вести переговоры, крича при этом во весь голос, да еще когда дождь льется в рот. Горло всегда было его самым слабым местом, чуть что — привязывалась ангина. Ну что ж, придется потерпеть.
— Виталя, угомонись! — крикнул он. — Опусти ствол! Подумай, что ты делаешь! Петра ты ранил, это уже само по себе хреново, еще неизвестно, выживет ли он, а если ты и деда еще прикончил… Ну не высидишь всю жизнь за этими стенами, рано или поздно придется отсюда выходить. Так и будешь сыпать выстрелами направо и налево? Подумай о себе, ты ж еще молодой парень. Охота на себя столько навешивать? Имей в виду, вся деревня знает, что я сюда пошел, так что даже если ты меня щелкнешь, даром это тебе не пройдет.
Насчет деревни — это был, конечно, чистый блеф. Уходить Сергей старался как можно незаметнее. Однако Витале знать такие тонкости было совершенно незачем.
В ответ на свою речь он услышал только тишину. Слегка выглянул из-за дерева — тут же отпрянул. Нет, выстрела не последовало. Прыжком передвинулся к сосне, стоящей левее, ближе к скиту, замер за ней. Решился еще на прыжок — и еле успел влипнуть в шершавый ствол: из мокрой травы так и брызнули фонтанчики, выбитые автоматной очередью. А вслед за тем послышался новый вопль Витали:
— Сказано тебе, стой, Псих! Что ты мне зубы заговариваешь? Петра грохнул, главное! Кому ты врешь? Кому врешь?! Да его же твой кореш грохнул, вдобавок у меня на глазах. И если б я его не треснул по башке, когда он за дедом погнался, и не вырубил, он бы и старика замочил. И так его чисто запытал. Так что не вешай мне лапшу на уши, понял? Думаешь, Виталя полный нуль? Да я все знаю про вас с Пашкой, понял? Давай мотай отсюда! И скажи спасибо, что я тебя с первого же выстрела не положил. Ты, Псих, конкретно, авторитет, я тебя уважаю, но и ты меня не трогай!
На этом речь оборвалась и послышался лающий кашель — похоже, у Витали тоже было слабое горло.
Какое-то время Сергей сосредоточенно смотрел в ближний сосновый ствол. Кора у сосны была красная, яркая, слоистая. Из-за одной чешуйки выглянула какая-то букашка, но погода показалась ей излишне мокрой, и она юркнула обратно. Сверху на нос Сергею падали капли. Он утер ладонью мокрое лицо и постоял какое-то время, зажмурившись.
Полное ощущение, что из-за угла шарахнули по голове мешком. Причем именно пыльным мешком — в голове, чудится, ничего, кроме пыли.
— Откуда ты знаешь, что в Петра стрелял Павел? — крикнул наконец.
— Ты оглох? Говорю же, я сам видел! Когда ночью вылез из болота, потащился к старику подкормиться и обсохнуть. Ну и… Я хотел Петьке помочь, но испугался, что ты тоже где-то рыщешь, — и сделал ноги. Зато я к Ирке пошел, ей все рассказал.
Сергей кивнул. Он еще раньше думал, что здесь что-то не так. Если Виталя стрелял в Петра — а по всему выходило, что больше некому, — зачем ему было идти к Ирине и доносить на самого себя? Вышел бы из ночи, канул бы, так сказать, в ночь — и все дело. А тут… логика прихрамывает, причем на обе ноги! И вообще…
— Виталя, слышь!
— Ну?
— А с чего ты взял, что мы с Павлом в связке?
— Да он меня чуть в подвале не задавил, гад, когда мы с ним за гранатами пошли! И за что, главное? Я ему просто-напросто сказал, ху из ху на самом-то деле. Сдуру брякнул твое настоящее имя, думал, он и правда с тобой не знаком.
— Мое настоящее имя? — Сергей смахнул с бровей капли. — А-а, понял. Значит, Павел чуть не задушил тебя за то, что ты назвал ему мое настоящее имя? Слушай, будь другом, назови его заодно и мне, а?
— А ты что, забыл? — насмешливо выкрикнул Виталя.
— Предположим. Проснулся, представляешь, сегодня утром — батюшки-светы, как же меня зовут? Не помню, какой кошмар! Будь другом, оживи в памяти имя и фамилию!
— Ладно, получи, фашист, гранату! Стас Торопов!
Какое-то время Сергей созерцал уже знакомую букашку, которой, похоже, крепко приспичило совершить моцион на свежем воздухе. Кончилось, впрочем, это печально: гуляка сорвалась с мокрого скользкого ствола и канула в высокой траве.
— Ага, понял! — крикнул он наконец. — Стас Торопов, значит. Он же Псих, так?
— Издеваешься, сволочь! — взвизгнул Виталя. — Насмехаешься?!
— Да боже упаси. А откуда ты это взял? Я хочу сказать, откуда ты мое имя узнал?
— Змей покойный рассказывал, как тебя тогда ночью называл этот боевик, Бридзе.
— Бридзе?! Да ты сдурел? Или твой Змей сдурел. Никак Бридзе меня не называл.
— Никак?! А что такое Ста-ста-ста? То-то-то?
Сергей опустил глаза. Это же надо! Его знакомая букаха не утонула в луже у корней сосны, а выкарабкалась-таки на высоконькую травинку! Впрочем, очень возможно, что это не та самая, а совсем другая букаха. Для человека несведущего они все на одно лицо.
А вот интересно с точки зрения букашек: ходячие деревья — люди — чем-то отличаются одно от другого? Или тоже не разбери-поймешь, где Стас Торопов, он же Псих, а где Сергей Толмачев?
Он начал смеяться — сперва тихонько, а потом все громче и громче, и какое-то время всем существом своим отдавался этому хохоту, с наслаждением ощущая, как уходит нечеловеческое напряжение двух последних суток.
— Дурень ты, Виталя, — выдохнул наконец. — И Змей, хоть о мертвых, так сказать, aut bene, aut nihil, тоже был порядочный болван… То-то-то! Ста-ста-ста! Просто никак, ну никак не ожидал Бридзе меня увидеть, вот и начал заикаться, пытаясь соблюсти субординацию. Товарищ старший лейтенант, вот что такое это ваше то-то-то, ста-ста-ста! Хотя тут Бридзе дал, конечно, маху. Теперь-то я капитан.
— Капита-ан? — глумливо, с растяжечкой, повторил Виталя. — А чего ж не фельдмаршал? Или генералиссимус?
— Годами не вышел, — скромно отозвался Сергей. — Но ты не переживай, доберемся и повыше. А пока я с законной гордостью эти корочки ношу.
Он сунул руку под рубашку, из внутреннего кармана достал удостоверение и, осторожно выставив руку из-за спасительницы-сосны, помахал в воздухе.
— Видал? Тебе видно, Виталя? Капитан полиции Сергей…
— Так ты мент? — изумленно перебил Виталя. — Погоди, погоди… Значит, правду говорят, что Псих денежки в легальном бизнесе отмывает? Да, это круто! В менты податься — это круто!!! Рисковый ты парень, Псих!
— Если кто-то здесь псих, то определенно не я! — рявкнул Сергей. — Понял? Не я! А кто — ты уж сам подумай, напряги извилины. Что касается меня, то я — Сергей Толмачев. Понял? Толмачев моя фамилия. Я очень не хотел, чтобы Бридзе меня невзначай заложил, вот и затыкал ему рот, как мог. Для меня наша встреча той ночью была такой же неожиданностью, как и для него.
— Ну да, я понял, — донеслось из-за забора. — Ты с Бридзе рядышком на нарах парился, да? Небось нафинтил на службишке, тебя замели, на зоне вы и спелись, так? И где чалились?
— Слушай, Виталя, мне что, землю есть, чтоб ты мне поверил? — устало усмехнулся Сергей. — Или сосновые иголки грызть? Да я с семнадцати лет в органах, чтоб ты знал. Как десятилетку закончил и в школу милиции поступил, так и служу. И не на каких зонах не чалился. А Бридзе — это отдельная история. Я вел его дело три года назад. Взяли парня с поличным — убил человека, все доказательства против него, а главное — признание обвиняемого, что, как известно, царица доказательств. И на допросах отвечал как по писаному, и всяко сотрудничал с органами. А у меня были с самого начала сомнения в его виновности. По всему выходило, что не мог Бридзе того человека пришить. Никак их пути не перекрещивались, рядом их, что называется, по жизни не стояло. И стоило мне по-другому на это дело взглянуть, как все прояснилось… Ладно, долго рассказывать, но отмазал я Бридзе от вышки — хоть и против его воли. Дальше я след его потерял, и мы не виделись до той самой ночи, когда столкнулись нос к носу — и оба в первую минуту не знали, что делать.
Сергей помолчал, ожидая ответа от Витали, но тот не проронил ни слова, словно все еще переваривал неожиданную информацию, а может, и вовсе подавился ею.
— Понимаешь… — проговорил Сергей задумчиво, не особенно заботясь, слышит его Виталя или нет, — я по старой памяти все еще чувствую какую-то ответственность за тезку. И хоть знал, что он вернулся на старую дорожку, просто не мог допустить, чтобы он на моих глазах спорол очередную чудовищную глупость, разгромив деревню из-за какого-то Змея. Ну, и приложил все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы этого не произошло.