— Дедушка… — прошелестела Ирина, сама себя не слыша. — Вы живы?!
— А то! — задорно отозвался он.
— Слушай, дед, как-то тебе подозрительно быстро получшело, — произнес мужской голос рядом, и Ирина, чуть повернув голову, увидела, что полулежит на земле в объятиях… Сергея.
Мгновение она смотрела в его встревоженные глаза, а потом вновь обессиленно опустила веки и ощутила, как теплые слезы поползли по щекам.
«Может быть, я тоже умерла? — подумала мечтательно. — Может быть, и меня убило? Какое счастье!»
— Серега, ты глянь, какова красота! — восхищенно прошептал дед. — Плачет, а как бы еще краше становится!
Сергей что-то неприветливо буркнул в ответ. Ирина приоткрыла глаза, увидела его хмурое лицо — и поняла, что, пожалуй, она еще по-прежнему жива. И по-прежнему не нужна Сергею.
Она резко села, сцепила зубы, чтобы остановить внезапное головокружение и вновь не привалиться к этому родному — и такому чужому плечу.
— И что ж ты тут делаешь, моя милая? — приветливо спросил старик. — Как же забрела в эти глубины преисподние?
Ирина глубоко вздохнула, пытаясь собрать свои разметавшиеся чувства и столь же беспорядочно шныряющие мысли.
— Я следила за Павлом, — пробормотала, едва владея губами. — Он внезапно появился в деревне, потом побежал к вам домой и спустился в подземелье. Я шла за ним до самого выворотня, потом опять спустилась в подземный ход…
— А, понятно, — кивнул старик. — Это он приметил, значит, где в прошлый раз выбрался. И дальше что? Вы сюда так след в след и пришли? А где же он?
Ирина легонько мотнула головой куда-то в сторону, но старик ничего не понял, поглощенный внезапной мыслью:
— Как же вы святую мельницу прошли, голуби?!
— Никакой мельницы я не… — начала было Ирина, и тут ее осенило: — Мост! Мост, который встал дыбом! А внизу лежала борона с такими вот зубьями!
— Во-во! — оживился Никифор Иваныч. — Это она и есть: святая мельница над святой бороной.
Кое-как, путаясь в словах, Ирина поведала историю борьбы со святой мельницей. Все это время она исподтишка поглядывала на Сергея, и сердце ее каждый раз болезненно сжималось при виде его недовольно сведенных бровей. Ему все это было безразлично — ее злоключения, и страх, и боль, и угроза смерти, которая в обличье человека шла с ней рядом, держала за руку, заглядывала в лицо безумными глазами…
— Вы знаете, кто такой Павел? — вдруг выпалила Ирина. — Это Стас Торопов, Псих, это убийца, он убил нескольких человек…
— Да, я знаю, — кивнул Сергей, и впервые подобие оживления осветило его хмурое лицо. — Кто бы мог подумать, что мы столкнемся лицом к лицу. Ну, теперь-то он от меня не уйдет!
Какие-то мгновения Ирина ошалело таращилась на него, пока до нее вдруг не дошло, что Сергей еще ничего не знает. Они еще не видели убитого Психа!
Она ничего не могла сказать — только слабо махнула рукой куда-то туда, где, по ее представлениям, находилась усыпальница, ставшая последним приютом Психу, осквернившему покой мертвых.
Дед споро подхватился, поднял повыше свечу и сделал несколько шагов в темноту. Ирине было видно, как он словно бы споткнулся и начал рассматривать что-то, лежащее у его ног. А там лежал труп Психа.
— Неземная си-ила… — донеслось потрясенное восклицание Никифора Иваныча. — Птица-то… птица-то его клюнула!
— Птица? — Сергей вскочил, довольно-таки небрежно выпустив Ирину из объятий, бросился к старику. — Птицы берегися страха ради твоего? Так это она? Стрела?!
— Ну да, тут испокон самострел был навострен, — совершенно спокойно, как будто о самом обыденном деле, сообщил старик. — Ежели кто сыщется такой гораздый, что через святую мельницу пройдет и потайную дверь отыщет, то уж непременно птица его клювом своим — тюк!
— Вот уж верно: за что боролся, на то и напоролся! — ошеломленно пробормотал Сергей.
— А я думаю, с чего это у меня вдруг от души отлегло? — удивленно произнес старик. — То уж было совсем помирать собрался, и вдруг — откуда что взялось?! Ожил! А птица-то уже вылетела, вот оно что… Если бы сей скаженный Пашка ее из клетки не выпустил, пришлось бы мне, старому, тебе отпирать ковчег. Меня она и клюнула бы. Ну а раз так — поживем еще, стало быть!
— То есть как — отпирать? — насторожился Сергей. — Ты хочешь сказать, что показал бы мне сокровища?!
— Твои они, — спокойно сказал дед. — Ты письмо прочел, ты меня сюда принес — твои они. Иди… владей.
Сергей кивнул, слепо оглянулся на Ирину, а потом взял у старика из рук свечу и осторожно пошел к черному гробу.
— А ты, милая, что же? — ласково сказал старик. — Неужто и не глянешь?
Ирина, не отвечая, приникла щекой к земле. Силы у нее опять кончились, и совершенно не хотелось тащиться к каким-то там сокровищам. Павел, то есть Псих, говорил, что она даже не представляет, что ищет. Ну и не представляет, и не надо. Поскорее бы вернулся Сергей…
И он вернулся. Подошел. Встал рядом — тяжело дыша, с потемневшими, расширенными глазами.
Выдохнул только:
— Да-а… — И опять замолчал, уставившись в стену.
Наконец перевел взгляд на старика:
— Слушай, дед… Закрой их обратно, а? Ну, камни эти и крест. Положи как было.
— Окстись! — слабо выдохнул Никифор Иваныч.
— Ты понимаешь… — Голос Сергея звучал виновато. — Ты понимаешь, мне самому они не нужны. Ну что я буду делать с этим Первокрестом? Да он мне руки обожжет. Это клад для России! Могу я его стране отдать? Если да, тогда заберу. Если нет — пусть дальше лежит.
— Ну, тебе виднее, — помолчав, чуть слышно ответил старик. — Забирай для державы! Я только попрощаюсь с ними.
Перекрестившись, он медленно вернулся к гробу.
— Сережа, — прошелестела Ирина, — Сережа…
— Ну? — набычившись, обернулся он. — Будешь меня уговаривать, зря, мол, себе не беру?
— Да ты что! — вяло отмахнулась она. — Я просто хотела сказать… Знаешь, я до последней минуты думала, что Стас Торопов — это ты.
— А, ста-ста-ста, то-то-то! — хмыкнул Сергей. — Понятно. Ну и что ты собиралась со мной, злодеем, делать?
— Ничего. Мне это было совершенно все равно. Если хочешь знать, я тебя за это еще больше…
Она осеклась, и слово, несказанное, но легко угадываемое, повисло между ними, как замершая в полете стрела.
Сергей долго молчал, потом вздохнул.
— Знаешь что? Когда я увидел тебя в первый раз, подумал, что это она. Ты такая же тоненькая, будто травинка, будто цветок полевой. Иной раз скажешь что-нибудь — а у меня сердце оборвется: ну ее, совершенно ее голос!
Ирина почувствовала, как у нее обрывается сердце.
Вот оно что! Так вот оно что! У него, значит, другая…
— Ты красивая, ты до смерти красивая, — виновато бормотал Сергей. — Любой другой на моем месте прыгал бы тут до потолка от радости. Ирина, ты обо мне лучше не думай, ты себе другого найдешь. Потому что я… — Он вздохнул, словно виновато всхлипнул. — Ты знаешь, я один раз пришел к нашим девчонкам в паспортный отдел, а у них переполох: куда-то завалилась фотография одной клиентки. Я сдвинул книжный шкаф — вот оно, фото. Поднял, посмотрел — и меня, знаешь, словно бы та самая птица клюнула, только в сердце. Фотку я спрятал, не отдал девчонкам. Смотрел на нее потихоньку и думал: не хочу о ней ничего знать, не бывает таких девушек на самом деле! А потом как-то раз встретил ее в нашем отделении полиции. Я только раз и заглянул в тот кабинет, где она была. До того разволновался, когда увидел ее вживую, что даже пошел в соседнюю комнату и весь разговор там подслушивал. Ну, слушай, я тебе скажу, это такая необыкновенная девушка!.. У нее были кошмарные неприятности, в деталях не буду говорить, но я, дурак, только на другой день сообразил, что надо делать, как с ней познакомиться. Прийти и предложить свою помощь, защиту! Пришел, а она куда-то уехала, и я никаких следов ее не нашел. А поскольку я все равно собирался к деду в Вышние Осьмаки, решил все же ехать, немного развеяться.
В горле у Ирины было сухо-сухо.
— И как ее зовут? — спросила чуть слышно.
— У нее фамилия почти такая же, как у тебя, — ласково улыбнулся Сергей. — Только ты — Бурмистрова, а она — Старостина. Екатерина Старостина.
Ирина кивнула.
— Слушай… — Голос Сергея дрогнул. — Ты уж извини, а?
Ирина опять кивнула, да так и осталась с опущенной головой.
— Ну что, детушки? — Никифор Иваныч, бодрый, словно бы помолодевший, приблизился к оцепенело сидящей паре. — Пошли, что ли, Первокрест брать?
Сергей вскочил, помог встать Ирине. При этом рука ее незаметно скользнула в карман, где раньше хранились спички и куда она потом машинально спрятала подаренную Психом элитную карту сети «Аллюр».
Нащупала плотный, гладкий квадратик, вытащила его… потом, вздохнув, разжала пальцы — и бесценный кусочек картона, дающий право на пожизненную неземную красоту, беззвучно канул в вековую пыль.