Потом прибежал Гайда и велел Петровичу скорее уходить в свою комнату. Упрашивать не пришлось. Уходя, Петрович успел кое-что увидеть. С противоположной стороны в коридор быстрыми шагами входил отряд из шести гурцоров. Это были не простые гурцоры, а темные воины – очень высокие, обтянутые ремнями, обвешанные доспехами и оружием. Вдобавок к обычным маскам на лицах у них были эдакие решетки, словно у хоккейных вратарей.
Двое вели на ремнях гомобов – тоже перетянутых кожей и защищенных. Это были не обычные гомобы-дворняжки, а боевая разновидность – массивные, с костяными шипами на сгибах конечностей и в районе шеи.
Вид у гурцоров был очень воинственный, решительный и безжалостный, Петрович ни за что не хотел бы заиметь таких врагов.
Какое-то время, уже находясь в своей каморке, он продолжал слышать вой и грохот, потом все резко прекратилось.
Петрович еще долго не выходил наружу, просто сидел, глядя в одну точку и пытаясь унять дрожь. Затем пришлось вернуться к работе.
Если бы не эти жуткие детали, работа в Гостинице ему бы даже понравилась. По сравнению с тем, что было до этого, разумеется. Здесь он имел свой угол, где мог отдохнуть, не любуясь на муравьиную возню энейцев. Еда здесь была получше. Свободного времени оставалось довольно много, хотя тратить его было особо не на что. Как-то получилось, что и в этой его жалкой жизни нашлось место небольшим радостям.
Гайда относился к нему хорошо, однако по-прежнему называл «муммо». Петровичу это не слишком нравилось, впрочем, он мирился. В самом деле: кто он еще?
Пару раз у них случались долгие разговоры: Петрович рассказывал о своей прошлой жизни, о своем городе и работе, о Вере Иванне. Энеец слушал с улыбкой и покачивал головой, он не верил, что где-то в мире существуют такие места. Впрочем, Петровичу это было безразлично.
Однажды, разглядев в глазах Петровича след пронзительной и безнадежной тоски по старому, Гайда сказал:
– Все еще мечтаешь вернуться в свою прошлую жизнь? Не мечтай, муммо, этого не будет. И я хотел бы, но отсюда не возвращаются. Мы в Шире. Мы теперь собственность темных, а это случается один раз и навсегда.
Петрович не особо вдумывался в смысл своей работы в Гостинице, да и смысл самого существования Гостиницы его мало беспокоил. Однако день за днем случайные наблюдения давали крупицы информации, а из крупиц складывалась все более узнаваемая картинка.
Первым из наблюдений была ликвидация взбесившегося «постояльца» в его камере. Спустя несколько дней Петрович получил новую пищу для размышлений.
К нему прибежал взволнованный Гайда и протянул ему новую куртку. Кроме лимонных полос, на ней был белый круг.
– Одевай скорее, муммо, мы спускаемся на полигон! – крикнул он.
– Какой полигон, зачем? – Петрович даже и не сомневался, что где-то случилось неладное.
– Так нужно… Они вырвались! Они опять вырвались!
Тут уж Петрович всерьез испугался. Но спорить он не мог и не стал. Натянул куртку, вопросительно посмотрел на Гайду.
– Да не бойся, – кивнул тот, заметив, как трясутся у Петровича руки. – Землецы всех перебили. Нам нужно будет только прибраться.
Они помчались по коридору и прыгнули в воздушный лифт, которым Петрович еще ни разу не пользовался. Падение было довольно продолжительным, внизу оказалось что-то вроде спортивной раздевалки со шкафчиками.
Гайда открыл один из шкафчиков и достал два странных предмета, отдаленно напоминающих противогазы. Только без масок. Плоский кругляш размером с блюдо и два гофрированных шланга.
– Я не должен тебе это давать, муммо – проговорил Гайда шепотом. – Но ты хороший человек. Возьми на всякий случай. Думаю, они не догадаются… Смотри, как это делается…
Он повесил кругляш на грудь, закрепив на шее и сзади ремешками. Шланги расположились на руках и тоже зафиксировались с помощью кожаных браслетов.
Петрович сделал так же. Устройство слегка оттягивало шею, но в целом не мешало.
– Пока на тебе эта штуковина, они на тебя не нападут, – продолжал шептать Гайда. – Даже близко не подойдут. Эта штука называется «крысолов». Запомни главное: если хочешь их остановить, делай так…
Гайда расставил руки в стороны.
– А если отбросить от себя, просто резко направляешь руки на них, понял?
– Слышь, а кого это «их»? – У Петровича заметно дрожал голос. – Я ничего не понял! Ты о ком сейчас говоришь?
– Не могу ничего объяснять, – с сожалением скривился Гайда. – Ты и так узнаешь много лишнего. Если что случится, сам поймешь.
– Что случится?!
– Главное – не бойся, муммо! – Гайда назидательно поднял палец. – Землецы уже там, и они все контролируют. Я же не боюсь – видишь?
Он налег на мощную дверь и с усилием отворил ее. Петрович сразу встретился взглядом с двумя бойцами-гурцорами, стоящими за ней. Те насторожились лишь на мгновение, пока не взглянули на куртки с полосками и кругами. Петрович успел заметить, что у обоих были точно такие же «крысоловы».
– Быстрей, муммо! – поторапливал Гайда.
Они огибали просторный круглый зал, в центре которого было нечто вроде огороженного бассейна. Петрович уже запыхался, но Гайда, казалось, был неутомим.
Еще одна дверь – и их взглядам открылся длинный и прямой коридор со скошенными вверх стенами – ни дать ни взять крышка гроба, как подумалось Петровичу…
В следующий момент он понял, что такое сравнение появилось явно неспроста.
По полу тянулись кровавые полосы. Впереди лежало чье-то истерзанное, излохмаченное тело – то ли человек, то ли гурцор – опознать было невозможно.
«Нет, не гурцор», – решил Петрович, заметив на остатках одежды лимонную полосу.
Еще одно тело лежало подальше, там, где брызги крови краснели даже на стенах и потолке. И еще два или три трупа – совсем далеко.
– Видишь… вот… – растерянно пробормотал Гайда. – Ну, идем…
– Слышь, а что это? – Петрович тяжело дышал.
– Да вот… сам видишь, такая беда. Идем, муммо, нам надо поторопиться.
Они миновали первое тело, причем Петрович смотрел в сторону – его уже ощутимо мутило. Гайда провел его в боковую дверь, и они оказались в сводчатом помещении, где тоже стояли вооруженные гурцоры.
Большую часть помещения занимал полукруглый стеклянный колпак. Похоже, здесь был смотровой зал – сквозь стекла колпака открывался вид на нижний этаж. Вернее, на одну из комнат – совершенно пустую, с голыми каменными стенами и очередной мощной дверью, сейчас настежь распахнутой.
Там, внизу, тоже все было в крови. В одном углу лежал мертвый боевой гомоб, из его спины был вырван огромный кусок. В двух шагах от него – убитый гурцор. Из-за нелепо разбросанных конечностей он походил на тряпочную куклу.
Гайда что-то спросил у гурцоров, затем потащил Петровича к небольшой дверце. Они спустились по тесной винтовой лестнице и оказались рядом с трупами гомоба и гурцора.
Здесь нехорошо пахло. Как в мясном ряду на рынке. Петрович сделал шаг к гурцору – он вдруг увидел, что у того на груди висит «крысолов» с оборванным шлангом.
– Слышь, а как же так?.. – растерянно позвал он Гайду, но тот предостерегающе воскликнул:
– Стой, муммо! Даже не вздумай подходить! Они запрещают трогать своих покойников, пусть сами разбираются. Стой на месте, я сейчас вернусь.
Он вынырнул в дверь и вскоре появился, волоча за собой широкий железный поддон на веревках.
– Придется потрудиться, муммо. – Он подтащил поддон к туше гомоба. – Давай-ка поднатужимся. Помогай…
Петрович брезгливо обошел мертвое тело, прикидывая, где лучше взяться, чтоб не наколоться об один из устрашающих шипов. В складчатую шкуру можно было вцепиться почти в любом месте, но туша была тяжелая, а кровь скользкая. Наконец им удалось верно направить усилия и перекатить гомоба на поддон. Энеец Гайда, несмотря на субтильность, оказался очень даже сильным.
– Потащили, муммо. Яма недалеко.
– Слышь, кто их так? – спросил Петрович, когда они, пыхтя и отдуваясь, тащили поддон.
– Тебе лучше не знать, муммо. Истину говорю, не думай об этом.
Они свалили тушу в черное жерло кислотной ямы, ответившей плотоядным чавканьем. С минуту постояли, восстанавливая силы и стряхивая капли пота.
– Идем, муммо, работы еще много.
– Слышь, Гайда, а ты-то почему со мной таскаешь? Вроде ж начальник…
– Потому что некому таскать. Здесь больше трех десятков живых сегодня по коридорам размазали. Землецам хорошо – у них «крысоловы», а прочие… ты сам видел, муммо. Ладно, идем.
Пустой поддон заскрежетал о каменный пол.
– Это сделали те, которых я кормлю? – спросил Петрович чуть погодя.
– И те, и не те… – пожал плечами Гайда и нахмурился.
– А как же тот гурцор, мертвый, которого мы видели? – спохватился Петрович. – У него ж вроде тоже эта штука была? Не уберегла?
– Честно сказать, с него и началось, – окончательно помрачнел Гайда. – Не сработала его штука. Такое бывает…
На пересечении двух коридоров им навстречу вдруг вышагнул гурцор-воин. Огнемет длиной чуть ли не в полтора метра лежал у него на сгибе руки.
– Назад! – приказал он. – Еще дальше, ждите там.
Гайда бросил поддон и поспешно отступил в глубь коридора, утянув за собой Петровича.
– Что там? – встревожился тот.
– Сказано ждать – значит, жди, муммо.
Через несколько минут что-то начало происходить. Через перекресток пробежали несколько вооруженных гурцоров. Двое из них задержались, заняв позиции за углами и приготовив оружие. Они обменивались какими-то восклицаниями, но Петрович не разобрал ни слова.
– Слышь, может, подальше отойдем?
– Не надо, стой спокойно, муммо, – процедил Гайда.
Впереди стало тихо. Гурцоры стояли неподвижно со своими огнеметами, но чувствовалось, что все они очень напряжены. Вот-вот что-то должно было произойти.
На перекрестке показался человек, испачканный с ног до головы кровью. Он вышел из бокового тоннеля и двигался спиной вперед, вытянув руки перед грудью.
На руках Петрович разглядел шланги «крысолова».