Она ждала, когда позвонит Джуд и скажет ей, что Луис вернулся, и действительно зазвонил телефон — она подскочила, а Элли едва не выронила стакан с молоком — но это была всего лишь подруга Дори по бридж-клубу, звонившая узнать, все ли у них в порядке.
Они пили кофе, когда Элли внезапно отложила салфетку и сказала:
— Папа... Мама... Простите, но я поеду домой. Если я сяду на самолет, я буду там сегодня ночью.
Отец с матерью уставились на нее, но Элли только м\жмурила глаза с облегчением — это могло бы быть смешно, если бы не ее мертвенная бледность.
Они ничего не могли понять, и Рэчел не стала объяснять, как легкий ветерок превратился в силу, разрушающую дома, как спичечные коробки. Она просто не смогла поверить, что Элли извлекла весть о смерти Виктора Паскоу из . иоей памяти.
— Рэчел, детка, — сказал медленно отец, как мог бы юворить с ней при истерическом припадке. — Это только наша реакция на смерть сына. И ты, и Элли устали, намучились, и кто вас винит? Но ты только усугубишь...
Рэчел не отвечала. Она прошла в холл к телефону, набрала номер авиакомпании «Дельта», пока Дори стояла рядом, говоря, что нельзя же так, она должна подумать, в крайнем случае они могут завтра полететь вместе... и рядом иояла Элли, все еще мрачная, но теперь в ее взгляде теплился огонек надежды.
— Компания Дельта, — раздался голос на другом конце провода. — Это Ким. Можем ли мы вам помочь?
— Надеюсь, да, — сказала Рэчел. — Мне очень нужно сегодня ночью попасть из Чикаго в Бангор. Мне надо успеть... предотвратить опасность. Можете вы узнать?
С сомнением:
— Да, мэм, но вероятности мало.
— Пожалуйста, узнайте, — попросила Рэчел дрогнувшим голосом. — Я буду ждать.
— Хорошо, мэм. Я позвоню, — телефон умолк.
Рэчел прикрыла глаза и через миг почувствовала пи
своей руке чью-то холодную руку. Открыв глаза, oui увидела Элли. Ирвин и Дори стояли поодцаль и тихо шептались, глядя на нее. «Я, наверно, кажусь им ненормальной», — подумала Рэчел устало. Она нашла в себе силы улыбнуться Элли.
— Не давай им удержать тебя, мама, — сказала Элли тихо. — Пожалуйста.
— Да нет, сестренка, — сказала Рэчел и вспомнила, что они звали ее так, когда родился Гэдж. Но теперь она уже не была ничьей сестренкой, так ведь?
— Спасибо тебе, — сказала Элли.
— Это ведь очень важно, да?
Элли кивнула.
— Дорогая, я знаю, что это так. Но ты можешь мне помочь, если скажешь еще кое-что. Это был просто сон?
— Нет, — сказала Элли. — Это... это все и сейчас. Я и сейчас это вижу. Ты не чувствуешь, мама? Что-то вроде.
— Вроде ветра?
Элли опять кивнула.
— Но ты не знаешь, что это? Ты не помнишь чего-нибудь еще из твоего сна?
Элли задумалась и потом отрицательно помотала головой:
— Папа. Черч. И Гэдж. Вот и все, что я помню. Но я не помню, как они оказались вместе, мама!
Рэчел крепко обняла ее.
— Все будет хорошо, — сказала она, но тяжесть на ее сердце давила все сильней.
— Алло, мэм, — отозвалась телефонная трубка.
— Алло? — Рэчел сжала трубку, не выпуская руки Элли.
— Я думаю, мы можем устроить вам билет до Бангора,. мэм, но вы будете там очень поздно.
— Это неважно.
— У вас есть ручка. Записывайте.
— Да-да, — Рэчел вынула из стола огрызок карандаша.
Она нашла какой-то конверт и приготовилась.
Рэчел внимательно записала все сказанное. Когда клерк закончил, она показала Элли два пальца, сложенные буквой «О» в знак того, что все в порядке. «Все может быть в порядке», — поправила она себя. Предстояла сложная пересадка в Бостоне.
— Запишите меня, пожалуйста, — сказала Рэчел. — Спасибо вам большое.
Клерк записал фамилию Рэчел и номер кредитной карточки. Рэчел встала, усталая, но немного ожившая. Она поглядела на отца.
— Папа, ты отвезешь меня в аэропорт?
— Надо бы мне сказать «нет», — отозвался Голдмэн. — Должен же я, наконец, остановить это безумие.
— Не смей! — закричала Элли. — Это не безумие! Нет!
Голдмэн замигал и отстранился от этого маленького вулкана.
— Отвези ее, Ирвин, — сказала тихо Дори в наступившем молчании. — Я тоже начинаю нервничать. Мне будет легче, если я узнаю, что с Луисом все в порядке.
Голдмэн укоризненно посмотрел на жену и повернулся к Рэчел.
— Я отвезу тебя, раз уж ты так хочешь. Я... Рэчел, я поеду с тобой, если это нужно.
— Спасибо, папа, но я взяла последние билеты. Будто Господь сберег их для меня.
Ирвин Голдмэн вздохнул. В этот момент он выглядел очень старым, и Рэчел внезапно подумала, что ее отец похож на Джуда Крэндалла.
— У тебя еще есть время собраться, — сказал он. — Мы доедем до аэропорта за сорок минут, если поедем по дороге, по которой я ездил, когда мы с твоей матерью только что поженились. Дори, дай ей сумку.
— Мама, — сказала Элли. Рэчел повернулась к ней. Лицо девочки блестело от пота.
— Что, дорогая?
— Будь осторожна, мама, — сказала Элли.
49
Деревья вырисовывались странными силуэтами на фоне бегущих туч, подсвеченных огнями близлежащего аэропорта. Луис поставил «сивик» на Мэсонстрит. Улица проходила по южной стороне кладбища. Ветер колотился о дверь машины и толкнул его в грудь, когда он вылез, чтобы открыть багажник и достать оттуда кусок брезента, в который были завернуты его орудия труда.
Он находился в темной полоске между двух фонарей, стоя на обочине с завернутой в брезент связкой в руках, внимательно смотря по сторонам перед тем, как пересечь улицу по направлению к железной ограде, за которой лежало кладбище. Он вовсе не хотел, чтобы его заметили даже случайные люди из окон или проезжающих автомашин. Рядом с ним шелестели на ветру листья старого вяза.
О Боже, ему было страшно. Ему предстояла безумная работа.
Никакого движения вокруг. На Мэсон-стрит горели фонари, уходя стройной шеренгой вдоль, мимо Фэйрмаунтской начальной школы, где, когда начнутся занятия, будут бегать мальчишки и девчонки, совсем не замечая кладбища, разве что в Хэллуин, когда их охватит некое мрачное очарование этого места. Может быть, тогда они осмелятся пересечь улицу и прицепить к высокой железной ограде бумажный скелет, хихикая над старой остротой: «Почему нельзя смеяться на кладбище? Потому что у всех, кто там лежит, всегда похоронное настроение».
— Гэдж, — прошептал он. Гэдж был там, за этой оградой, томящийся под рыхлой землей, и в этом не было никакой шутки. «Скоро я тебя вытащу, — подумал он, — скоро я вытащу тебя отсюда, парень».
Луис пересек улицу со своей тяжелой связкой, остановился на другой стороне, снова посмотрел в обе стороны и просунул связку через ограду. Она тихо звякнула о траву на той стороне. Отряхнув руки, Луис отошел. Он заметил место. Даже если бы он его забыл, можно было идти вдоль ограды, пока не увидишь машину, и связка будет тут.
Но открыты ли ворота?
Он прошел вдоль Мэсон-стрит, ветер преследовал его и толкал в спину. Пляшущие тени толпились на его пути.
Он свернул за угол на Плэзант-стрит, продолжая идти вдоль ограды. Огни машины осветили улицу, и Луис предусмотрительно укрылся за вязом. Он увидел, что это не полиция, а просто грузовик. Едет на Хэммонд-стрит, а мотом, наверно, на шоссе. Когда машина проехала, он продолжил путь.
«Конечно, они будут незаперты».
Он подошел к воротам, образующим из железных прутьев форму собора, легким и изящным в отблеске уличных огней. Он подошел и толкнул их.
Заперто.
«Идиот, конечно же, они заперты — неужели ты думал, что кто-то оставит муниципальное кладбище в любом американском городишке незапертым после одиннадцати? Никто, дорогой мой, и нигде. Ну, и что теперь?»
Теперь ему придется перелезать через ограду и надеяться только на то, что никто в это время не будет смотреть в эту сторону достаточно долго, чтобы увидеть, как он болтается на решетке, как самый старый и неуклюжий ребенок в мире.
«Алло, полиция! Я только что заметил, как самый старый и неуклюжий в мире ребенок карабкается на ограду Дивного кладбища. Похоже, он хочет там помереть. Да, все это выглядит подозрительно. Приезжайте, пожалуйста».
Луис прошел дальше по Плэзант-стрит и повернул направо. Высокая решетка продолжала тянуться рядом. Ветер стал холоднее, высушив капли пота у него на лбу. Его тень удлинилась и пропала в свете фонарей. То тут, то там он поглядывал на ограду, и наконец остановился и начал смотреть на нее внимательнее.
«Ты хочешь через нее перелезть, малыш? Не смеши меня!»
Луис Крид был довольно высок, но ограда возвышалась больше, чем на девять футов, каждый железный прут увенчивался декоративной пикой. Декоративной... пока вы не поскользнетесь на этой высоте и не плюхнетесь весом ваших двухсот фунтов на такую пику, желательно яйцами.
И там вы будете вертеться, как поросенок на вертеле и орать на всю улицу, пока кто-нибудь не вызовет полицию, и она приедет и отправит вас в госпиталь.
Пот промочил его рубашку на спине. Стояла тишина, только с Хэммонд-стрит доносился отдаленный шум уличного движения.
Надо было что-то делать.
«Луис, подумай, что ты делаешь? Может, ты и свихнулся, но не настолько же. Даже если ты и заберешься на эту ограду, то нужно быть гимнастом, чтобы перебраться через нее и не напороться на эти пики. А если тебе это каким-то образом и удастся, то как ты надеешься перелезть обратно с телом Гэджа?»
Он пошел дальше, боясь, что обойдет кладбище кругом, так ничего и не придумав.
«А можно сделать и так. Сейчас вернусь домой в Ладлоу, а завтра приеду пораньше, днем. Пройду через ворота где-нибудь в четыре часа и спрячусь до полуночи. Иными словами, у меня будет время до завтра, чтобы еще раз все обдумать.
Замечательная идея, о великий Свами Луис... и что теперь делать с этой связкой, которую я перекинул на ту сторону? Кирка, лопата, фонарик... можно прямо написать на всем этом: «Набор для ограбления могил. Он лежит в кустах. Кто его подберет?»