. Старшим, судя по всему, был мужчина в длинном пальто. Полицейские офицеры тут же засуетились вокруг него, принялись выполнять его указания, вытаскивать из микроавтобусов ящики с оборудованием. Тем временем он подошел ко мне. Увы, слишком темно, чтобы разглядеть его лицо. Взгляд выхватил лишь темные глаза и брови, заметно выделявшиеся на бледной коже. Похоже, он давно разучился улыбаться.
– Элис Квентин?
– Да, – ответила я, клацая зубами, пока он пристально рассматривал меня.
Из микроавтобуса за его спиной высыпали полицейские и начали устанавливать прожекторы. Затем один арматурными кусачками взялся перекусывать цепочку ворот.
– Вы давно здесь находитесь?
– Минут двадцать.
Неожиданно вспыхнул яркий свет. Мужчина в пальто стоял почти вплотную ко мне, чужого личного пространства для него не существовало. Телосложением походил на боксера. Темные волосы спадали на лоб и глаза.
– Что вы делали на этой улице? – спросил он, глядя так, будто преступница – это я.
– Бегала. Я всегда бегаю.
– Значит, вы сумасшедшая, – произнес он и изумленно покачал головой: – Клинический случай.
– Ну и наглая сволочь, – буркнула себе под нос, когда он отошел в сторону.
Вскоре ворота распахнулись и темноту пронзили лучи прожекторов. Я застыла на месте, прислонившись спиной к телеграфному столбу. Женщина в белом комбинезоне начала привязывать к нему черно-желтую ленту. Закрепив ее конец, она стала разматывать ее дальше. Я оказалась внутри огораживаемого круга, сама став уликой, которую следует забрать в лабораторию для экспертизы. Бочком придвинулась ближе к воротам. Следователи сновали туда-сюда, поднимали что-то с земли и относили найденное в машину. Один из них остановился рядом, чтобы занести в блокнот мои показания. Бросив взгляд через его плечо, я мельком увидела обнаженное тело. Оказалось, это молодая женщина. Ее накрыли брезентом, только босые ноги остались на виду. Еще одна фигура в белом склонилась над ней и посветила ей в лицо фонариком. Мимо меня вновь прошествовал полицейский в дорогом пальто.
– Могу я теперь идти домой? – спросила я.
– Каким образом вы намерены туда добраться? – с нескрываемой издевкой уточнил он.
– Пешком.
– Вы шутите, – сказал он и покачал головой. – Поедемте со мной.
Я слишком устала, чтобы с ним спорить. Полицейский открыл дверцу автомобиля и даже собственноручно защелкнул на мне ремень безопасности, как бы невзначай коснувшись моих ног. Откинувшись на спинку сиденья, он пристально посмотрел на меня.
– Зачем, ради всего святого, бегать по ночам там, где на людей нападают с ножом, а то и вообще стреляют?
Я выдержала его взгляд.
– Вообще-то я быстро бегаю. Если ко мне кто-то начнет приставать, я убегу.
Он ничего не ответил, лишь завел двигатель. Лицо его оставалось бесстрастным.
– Готова спорить, что вы отлично играете в покер. Угадала?
– Это вы к чему?
– Ваше лицо никогда не меняет выражения. У вас вечно сердитый вид.
Полицейский нахмурился.
– Обычно я само спокойствие, – ответил он. – Но когда люди вроде вас бессмысленно рискуют жизнью, это действует на нервы.
– Поняла. Опять-таки готова спорить, что вы не против изменить закон. Будь ваша воля, вы бы держали женщин взаперти. Пусть они занимаются вышиванием и носа из дома не показывают.
Он еще крепче стиснул зубы и сжал руль. Идеальный кандидат в группу управления гневом, которую я веду каждую пятницу. По крайней мере, к тому времени, когда мы остановились на Провиденс-сквер, он тихо побулькивал, а не бурлил что есть силы.
– Кто-то дома может присмотреть за вами? – спросил он.
– Со мной все в порядке, честное слово.
– Да уж. Вы только взгляните на свои руки, – усмехнулся мой спутник.
Мои руки подрагивали на коленях, отказываясь лежать спокойно.
– Давайте я вам помогу.
Он нагнулся, чтобы открыть для меня дверь; при этом его волосы коснулись моих губ. Крепко взяв меня за руку выше локтя, он помог выбраться из машины.
– Дальше я сама, спасибо.
– Вы едва стоите на ногах, – заявил он, все еще держа меня за руку.
– Нет, правда, со мной все в порядке, – решительно произнесла я. – Хотите верьте, хотите нет, но я сама могу подняться по лестнице.
– Как скажете.
С этими словами он сел в машину и укатил прочь. До меня только сейчас дошло, что он даже не счел нужным представиться. Микроавтобус моего брата уже вернулся на автостоянку на противоположной стороне улицы. Правда, свет в нем выключен. Уилл или спит, или греется где-то в другом месте. Дверь в подъезд вновь осталась открытой. Не забыть бы завтра прилепить к ней записку с напоминанием соседям, что вообще-то двери принято закрывать.
Уилл явно побывал в квартире: доел оставшийся хлеб и сыр, забрал постиранную одежду. Я плеснула в стакан немного бренди и, когда поднесла к губам, услышала, как стекло постукивает о зубы. Когда, в надежде согреться и отдохнуть, легла в постель, оказалось, что мысли вертятся в голове, не давая уснуть. В конце концов они остановились на темноволосом полицейском с постоянно хмурым лицом, и я провалилась в сон.
Без четверти восемь зазвонил телефон. Ого, значит, я ухитрилась проспать, не услышав будильника. Голос знакомый и настойчивый, с легким акцентом элитной школы.
– Элис, это я.
Потерла глаза и попыталась привести мысли в порядок.
– Шон, – пробормотала я.
– Все время думал о тебе. Ты знаешь, что будешь полной дурой, если окончательно решишь расстаться?
– Послушай, сейчас не могу разговаривать, прости меня. Даже если бы захотела тебе объяснить, ты не поверишь, что такое бывает.
– Тогда сегодня вечером, после работы, – уперся рогом Шон. – Господи, Элис, неужели все психологи такие непредсказуемые, как ты?
– Думаю, это маловероятно.
На другом конце линии раздался какой-то сдавленный звук.
– Тем лучше, черт побери.
По пути на работу я сделала крюк и проехала по Редкросс-уэй. При дневном свете здесь не было ничего страшного. Типичная для Саутварка ничем не примечательная улица – голая, без деревьев. Куда ни глянь, одни лишь уродливые офисные здания. Вчерашнее место было по-прежнему огорожено черно-желтой лентой. Никого не заметив поблизости, я юркнула под нее. Ограду украшали ленточки и искусственные цветы. Затем мое внимание привлекла блестевшая на солнце латунная табличка.
КЛАДБИЩЕ КРОССБОУНЗ
Здесь похоронено более тысячи проституток, живших в Лондоне со времен Средневековья до 1850-х годов. В 1994 году кладбище частично разровнено, чтобы освободить территорию под строительство электростанции, обслуживающей столичное метро. Однако местные жители выступили против этого решения и продолжают требовать от совета Саутварка создания мемориального сада в память о погребенных здесь женщинах[10].
Я привстала на цыпочки и попыталась заглянуть через ворота внутрь, но ничего не увидела. Лишь черное покрытие да побеги крапивы и буддлеи[11], что сумели пробиться сквозь трещины. Место столь же безликое, как стандартный каток. Его вид слегка оживляли смятые упаковки чипсов и полиэтиленовые пакеты «Теско»[12], которые из конца в конец гонял ветер. Кое-где поблескивали осколки битых бутылок, перекинутых через ограду подростками. Я прикрыла глаза и попыталась представить тысячу женщин: вот они стоят плотной стеной и смотрят на меня.
Неожиданно кто-то похлопал меня по плечу.
– Вы что, не умеете читать? – Это была женщина-полицейский в форме. Ее голос звенел возмущением. – Это место преступления.
– Я хотела посмотреть кладбище.
– Там нечего смотреть. – Ее лицо оставалось каменным от холода и высокомерия. Она хлопнула в ладоши, прогоняя меня от ворот, как бродячую кошку. – Уходите. Ну же, идите куда шли.
Скажу честно, я с огромным облегчением провела утро, погрузившись в заботы других людей, не имея времени думать ни о чем, кроме диагнозов и лечения. Когда в час дня зазвонил телефон, как раз собиралась съесть купленный в больничном кафетерии сэндвич. Звонил старший инспектор Бернс, обладатель голоса, в котором смешались акценты курильщика, выходца из низинной Шотландии и обитателя Бермондси[13].
– Слишком много совпадений, – проворчал он, – вы сказали, что Моррис Клей не опасен, но тут – бац! – происходит убийство, причем как только его выпустили на свободу.
Мне вспомнилось лицо Клея во время моего с ним разговора: лицо ребенка, пытающегося разгадать загадки мира взрослых.
– Он не мог этого сделать.
– Но мы не можем его исключить из списка подозреваемых, – вздохнул Бернс. – Убитая девушка жила в паре шагов от Редкросс-уэй. Это его территория.
– Вы уже допросили его?
– Его нигде не могут найти. – В трубке возникла долгая пауза. – Дело в том, доктор Квентин…
– Элис.
– Я был бы вам признателен, если бы вы согласились помочь нам еще разок.
– Каким образом?
– Это слишком похоже на ту историю с убийствами в Саутварке. У меня такое ощущение, словно здесь вновь поработали Рэй и Мэри.
– Но ведь Бенсоны в тюрьме, если я не ошибаюсь!
– Мэри вот уже шесть лет сидит в Рэмптоне. Рэй умер в прошлом году в Бродмуре.
– То есть появился подражатель?
– Хуже. Убийце известно то, о чем пресса никогда не писала. Например, что на телах девушек вырезали кресты.
– Но при чем здесь я?
– Клей явно к этому как-то причастен. У него точно имелся сообщник. Кто бы он ни был, это сущий маньяк. Они хорошо изучили дело и решили применить свои знания на практике. Думаю, можно ждать новых случаев.
– Боюсь, ничем не могу помочь вам, инспектор. Я не судебный психолог. В мои обязанности не входит выяснять, почему кто-то умер. Я помогаю людям выжить.