ГЛАВА 7
Одолеваемый тяжелыми мыслями, Брокрин углублялся обратно в лес. Он хорошо умел читать людей. Во всяком случае, он думал, что хорошо. Он бы поставил половину своей доли на то, что Эсмира была с ними честна, что она действительно испугалась внезапной атаки статуй. И теперь, когда она вновь вела их сквозь паутину ветвей и лоз, он заметил явственную нерешительность, неопределенность, которой до того не было.
— Она кажется встревоженной, — произнес Готрамм, — менее уверенной, чем раньше.
Брокрин услышал подозрение в его голосе.
— Желай она нас убить, могла бы выбрать более простой способ, чем натравливать на нас чудовищ, — ответил он. — Ты видел, как она пением управляется с растениями. Ей достаточно приказать им расступиться у нас под ногами, и дело сделано.
Готрамм напряженно рассматривал усеянные листьями ветви, по которым они шли.
— Может, у нее другие планы. Завоевать наше доверие.
— Помнится, ты первым убеждал нас, что ей можно доверять.
— А не ты ли утверждал, что недостаточно доверять ей, а нужно, чтобы доверяла и она? — напомнил Готрамм и кивнул в сторону проводницы. — Она могла передумать. Решить, что не хочет показывать нам сердце. А теперь водит нас кругами.
— Или сам путь мог измениться, — предположил Брокрин, выражая страх, который прорастал в мыслях всех членов их отряда. — Возможно, эти тропы не такие, какими она их помнит.
— Но ведь она отыскала путь к поляне и храму, — не сдавался Готрамм.
— Эсмира может оказаться не единственной, кто умеет управлять Кладбищем прибыли. Кто-то обучил ее руководить ветвями и лозами. И возможно, этот кто-то все еще на острове... и мы пробудили его интерес.
— Но она настаивает, что живет здесь одна, — ответил Готрамм, — она не помнит, как научилась петь Кладбищу.
— Да, так она сказала, — произнес Брокрин, — но вспомни, что еще она сказала о Кладбище прибыли. Здесь никогда не чувствуешь себя по-настоящему в одиночестве. Остров все видит и все слышит.
— Может, она говорила о скавенах? — предположил Готрамм.
— Не думаю. Мне кажется, она имела в виду лес. Или что-то большее. Возможно, кого-то, кто обучил ее управляться с лозами. Кто-то, кого она якобы не помнит. Кто-то, — произнес Брокрин, глядя Эсмире в спину, — о ком ее заставили позабыть.
На каком-то участке тропы Эсмира вдруг остановилась. От Брокрина не укрылось, как она изучающе посмотрела влево, но затем резко свернула вправо. Она махнула рукой, призывая идти за ней, но в движениях женщины читался испуг. Брокрину стало интересно, что же такое увидела их проводница, что лишило ее спокойствия, и он решил во всем разобраться.
Эсмира стояла, дожидаясь, пока дуардины не поравняются с ней. Она держалась в середине тропы, положением тела ненавязчиво направляя дуардинов вправо. Брокрин остановился рядом с ней и посмотрел через ее плечо. Затем он указал острием секиры на поворот влево.
— А что в той стороне? — спросил он.
— Опасность, — ответила Эсмира и показала вправо. — Вот этот путь вас к цели приведет.
Но Брокрин кивнул в сторону ответвления, от которого Эсмира старалась их уберечь.
— Если там есть что-то способное нам навредить, мне нужно знать, что это. Я не хочу поворачиваться к неведомой угрозе спиной.
— Безопаснее сюда... — настаивала Эсмира.
Вперед вышел Готрамм.
— Если путь настолько опасен, ты можешь просто спеть лозам и попросить их закрыть его?
Брокрин задумался о таком варианте. Скорее всего, связь Эсмиры с Кладбищем прибыли не была безгранична. Возможно, она не могла убедить остров подчиняться против его воли. А это значило, что по какой-то причине остров хотел, чтобы этот путь оставался открытым.
— Мы должны выяснить, что там, — заключил Брокрин. — Здесь и так полно угроз, я не могу вести своих людей вперед, зная, что еще одна копошится где-то позади. Мы пойдем туда, куда ты укажешь, но сперва я должен узнать, что находится на другой тропе.
По телу Эсмиры пробежал боязливый трепет. Но этот страх был иным, нежели чем в случае со статуями. Она знала, что находилось там впереди. Но почему-то не желала говорить. Дуардины не один раз пытались выведать у нее правду, спрашивали, не поджидают ли их там скавены, но Эсмира не хотела раскрываться.
— Что ж, похоже, больше ничего мы от девчушки не дознаемся, — решил Керрум. Он успокаивающе улыбнулся Эсмире и похлопал ладонью по стволу палубомета. — Что бы там ни было, встрече со мной оно не обрадуется.
Эсмира ответила кривоватой усмешкой и повернулась к Брокрину.
— Если вы настаиваете, путь я покажу, — произнесла она с вызовом.
Брокрин подумал, что, если бы не гордость, она бы упрашивала их идти направо.
Но у Брокрина была собственная гордость, и он не терпел недомолвок, которые могли бы подставить его товарищей под удар.
— Мы готовы идти, — произнес он, указывая налево. — Углубимся настолько, чтобы самим увидеть, насколько велика опасность, о которой ты говоришь.
Дуардины шли по левому пути уже какое-то время, и Готрамм начал замечать изменения. Не те изменения, что резко бросаются в глаза: скрученные кольца лоз и сорных трав по сторонам и над ними выглядели так же, как и раньше. По-прежнему на их пути регулярно встречались сияющие наросты, неизменно привлекая внимание Агрило. Готрамм не сомневался, что логистикатор не упускал возможности срезать то один нарост, то другой, но ни разу он не видел, как Агрило это проворачивал. Может, виной всему было разыгравшееся воображение, но каперу казалось, что сумки логистикатора постепенно полнели.
Нет, изменения, что чувствовал Готрамм, были скрыты от глаза. Он чувствовал необъяснимое напряжение, словно за ним ежесекундно следил враждебный изучающий взгляд. Капер пытался найти причину своей обеспокоенности, но все, что он обнаружил, — это черную птицу, чистившую перья среди ветвей. Животное выглядело отталкивающе, валяйся под ногами добрый камень, Готрамм непременно проверил бы на нем свою меткость.
Арканавт продолжил идти. Его взгляд переместился в голову их небольшой колонны, к Брокрину. К собственному стыду, Готрамм задумался: не из-за капитана ли ему так неспокойно? Во время прошлой экспедиции экипаж «Железного дракона» обошелся с Брокрином подло. Но, вместо того чтобы поквитаться с командой за содеянное, Брокрин рискнул кораблем, но не запятнал их имена. Сохранил верность тем, кто его предал. И как Готрамм отплатил ему за верность? Пошел на поводу у Агрило и его уловок за спиной своего капитана.
Нет, чувство слежки поселилось в нем не от того, что Кладбище видит каждый его шаг, не потому, что за ними наблюдают мерзкие шпионы скавенов. Это совесть грызла капера за очередной постыдный поступок. Он скосил взгляд на сумку, болтавшуюся на поясе Агрило.
Логистикатор говорил правду, если разделить добычу между всей командой, а также отдать часть поручителям, от найденного сокровища им будет мало пользы. Но достанься оно лишь ему и Агрило — и картина нарисуется совсем иная. Он мог бы получить ощутимую прибыль. Ее хватило бы, чтобы наконец жениться на Хельге, завести семью. Он бы исполнил свою заветную мечту, но готов ли он был запятнать эту мечту, покупая ее за грязные, как ему всегда казалось, деньги?
— Ты лучше за сорняками приглядывай, — тихо посоветовал ему Хоргарр.
Глубоко погруженный в собственные мысли, Готрамм не заметил, как к нему подошел главный двиргателист.
— Если буду слишком усердно приглядывать, увижу, насколько они близко, — ответил Готрамм.
Это было отчасти правдой, хотя в данный момент он держал свою клаустрофобию под контролем. А уколы вины — нет.
— Странно это — знать, что вокруг тебя открытое небо, но ты словно заперт в толстой клетке и ее стены на тебя со всех сторон давят, — добавил он и нахмурился, осмыслив сказанное. — Я имею в виду, что и на корабле все примерно так, но вместе с тем... не так.
Хоргарр мрачно кивнул. Затем он подошел к каперу еще ближе. Настолько близко, что его борода оказалась на плече Готрамма.
— Прекрасно тебя понимаю. Другим об этом не говори, — произнес он едва слышно, — но иногда мне начинает чудиться, что сорняки сжимаются вокруг нас, выдавливают весь воздух из легких и ты едва в силах не закричать.
— Но как... как ты держишь это все внутри? — чуть ли не с мольбой спросил Готрамм. — Как скрываешь от остальных?
Двиргателист опустил руку к поясу и незаметно выудил оттуда стальную флягу, украшенную изображением лорда-предка с сердитым лицом. Или не сердитым? Готрамму почудилось, будто изображение, несмотря на суровость, подмигнуло ему. Хоргарр предложил флягу каперу.
— Это «серая молния», — прошептал Хоргарр, — благодаря ей я сумел в Гильдию попасть. Поднеси к губам, стряхни на язык каплю-другую. Будет жечь, но зато немного затуманит голову, все проблемы станут казаться не такими уж неразрешимыми. Сразу полегчает.
Готрамм поднес флягу ко рту, но вдруг опустил руку и протянул сосуд обратно Хоргарру.
— Не здесь. Сейчас «слегка» затуманенный разум может выйти кэпу — и нам всем — боком. Я благодарен, что ты хочешь помочь, но лучше я справлюсь с этим сам.
Хоргарр одобрительно улыбнулся и повесил флягу обратно на пояс с инструментами.
— Рад такое слышать, — ответил он и постучал по крышке фляги большим пальцем. — Слишком много времени мне потребовалось, чтобы я понял: когда уходишь от проблем подобным способом — проблемы никуда не уходят, а вот ты становишься слабее.
— Тогда зачем носишь с собой флягу? — спросил Готрамм.
— Я боялся замкнутых пространств и заливал страх выпивкой, — ответил Хоргарр. — Но потом наступил день, когда мне пришлось побороть свою тягу к пьянству. Я одолел ее тем же способом, каким одолел страх закрытых помещений: заставил себя встретиться с проблемой лицом к лицу, — рассказал Хоргарр и снова стукнул пальцем по фляге. — Я ношу флягу с собой, потому что когда она при мне — я от нее не убегаю. И пока я не пью, я сильнее, чем она.