За следующим поворотом Готрамм нашел ответ на свой вопрос. Тропа переходила в исполинских размеров долину, место крушения кронтанкера даже близко не могло с ней сравниться. Поверхность устилал мягкий ковер травы, что мерно колыхалась под дуновением свежего ветра. Над головой не было никакой кроны из листьев, которая закрывала бы солнце и погружала Кладбище прибыли в мрачную тень. Дуардины видели небо. Чистое, светлое и прекрасное. Это небо вселяло в Готрамма уверенность и оптимизм, в отличие от давящего и гнетущего ощущения, которое он испытывал от тусклых пятен, застрявших в обломанных ветвях и высохших лозах.
Но, какой бы воодушевляющей ни казалась небесная чистота, дуардинов привлекла не она. Все до последнего стояли, не в силах оторвать глаз от двух огромных деревьев, что росли в самом центре долины.
Одно являло собой необъятную вязь из тонких ветвей, которые спиралью уходили вверх, сплетаясь в коническую сетку. Идеально белая кора была словно свежевыпавший снег, настолько яркая, что отражавшиеся от нее солнечные лучи больно били по глазам. Ветви тянулись вверх не меньше чем на двести футов, прежде чем смениться густой золотой гривой из тяжелых листьев, которые клонились к земле и неторопливо покачивались на ветру.
Но больше всего дуардинов поразило не само белое древо, а то, что покоилось внутри гнезда из ветвей. За сетью горел ровный яркий свет, сияние, непохожее ни на что, виденное ими ранее. Когда они рассмотрели его поближе, все сравнения с эфирным золотом потускнели. Гнездо испускало настолько чистый свет, что рядом с ним даже самое дорогое и безупречное эфирное золото, когда-либо добытое Владыками Харадрона, казалось пустым, блеклым и ничтожным.
Если этот свет обнаружит те же свойства, что и эфирное золото, и если его получится извлечь... Готрамм попытался представить цену белого древа, и у него закружилась голова. Древо было не менее пятидесяти футов в диаметре, и, за исключением листвы, практически все двести футов клетки заполнял золотой свет. И не просто заполнял. Он казался плотным, горел ярко и ровно.
За спиной Готрамма словно в экстазе ахнул тоже дошедший до долины и заметивший белое древо Агрило. Готрамм посмотрел на логистикатора: по его щекам текли слезы счастья.
Зрелище захватывало и завораживало. Дуардины стояли, не в силах отвести глаз от величественного белого древа, словно увидели чудо. Другое дерево, также росшее в долине, большинство из них удостоили лишь коротким взглядом. От белого древа его отделяло примерно сто ярдов, и после созерцания того величия, которым обладало оно, второе воспринималось не более чем скромным кустарником. Однако что-то в малом дереве привлекло внимание Готрамма и про будило в нем какие-то первобытные инстинкты, призывавшие оставаться начеку.
Малое дерево было не выше десяти футов и лишь несколько футов в толщину. Кора скрюченного ствола отливала серебром. Похожие на руки скелета, острые, словно способные поцарапать небо ветки не прикрывал ни один листок. На боку ствола чернело пятно, и Готрамм подумал, что это, должно быть, след от пожара, бушевавшего здесь давным-давно. Готрамм подошел к дереву, чтобы рассмотреть его поближе, и еще по пути он начал замечать многочисленные шрамы и рытвины, уродовавшие кору. Каперу они тоже показались странно древними, края каждого пореза под действием времени и стихий сгладились и затупились, но в центре они проявлялись все так же ярко.
Затем его зрение выхватило еще одну деталь. В центре ствола структура коры складывалась в некий образ. Его удавалось распознать не столько из-за различий в цвете, сколько из-за различий в текстуре. Образ, как представлялось Готрамму, был более гладким, словно обнаженная сердцевина ствола, чем отличался от грубой коры вокруг. Дуардину показалось, что он видит туловище. Голову, плечи, грудь и даже некое подобие длинных ниспадающих волос. Готрамм потер глаза, чтобы избавиться от наваждения.
Но вместо этого он заметил еще кое-что, то, что от Брокрина и других, завороженных белым древом, ускользнуло. Готрамм увидел, как Эсмира опустилась перед серебряным древом на колено и склонила голову. Словно подданный, склонившийся перед своим королем. Но это было не все, от увиденного далее у Готрамма по спине пробежал холодок.
Губы Эсмиры шевелились. Капер не слышал слов, но сомнений не оставалось: Эсмира разговаривала с древесным образом.
Брокрин благоговейно взирал на белое древо. В нем он видел ключ к спасению от всех своих невзгод. Он был свято убежден, свет, заточенный внутри белого древа, эфирное золото, чистейшее, абсолютное, которое заткнет за пояс все то золото, что Владыки Харадрона отыскивали за свою долгую историю и несчетные экспедиции. Капитан искренне верил: газообразная руда, запертая в клетке из ветвей, знаменует собой добычу, не виданную в Барак-Зилфине никогда прежде. О его путешествии станут слагать легенды, эпические саги, передаваемые юным поколениям дуардинов. Разговорам о проклятии, грязным шепоткам о его неспособности быть капитаном наступит конец.
Богатство, сосредоточенное в древе, значило для Брокрина куда больше, чем деньги. Оно сулило искупление.
— Неужели оно действительно само вырабатывает золото? — спросил Брокрин Хоргарра.
— Слишком неправдоподобно. Оно просто содержит эфирное золото в себе. Словно живой кронтанкер, — ответил главный двиргателист, продолжая разглядывать белое древо. — Но даже если так, Оррик, возможно, сообразит, как вырастить целую рощу подобных Деревьев, — кивнул он в подтверждение своих слов. Затем он наклонил голову набок и изучающе вгляделся в сам свет. — Однако, если это действительно то, о чем говорил Оррик, оно изменит весь мир.
Об этом Брокрин не подумал. Если целое древо и впрямь создает эфирное золото и Оррик отыщет способ культивировать их, вся структура харадронского сообщества полностью изменится. Отпадет нужда бороздить небеса в поисках новых жил, разрабатывать месторождения. Все необходимое золото они будут выращивать прямо в небесных гаванях. А Оррик станет самым богатым и влиятельным харадронцем из всех. Конечно, Брокрин сразу понимал, что Оррик получит баснословную прибыль из этой экспедиции, но лишь сейчас он начал представлять, какую власть он собирается ему вручить. Капитан сомневался, что кому-то стоило обладать такой властью. И уж точно она не должна была попасть в руки хладнокровного и жадного до богатств торговца вроде Оррика.
Темные мысли заставили Брокрина оторваться от белого древа. Он взглянул на малое дерево — единственное, за что еще мог зацепиться глаз в бесконечном океане травянистой долины. Он также заметил, что капер тоже смотрел туда. Капитан проследил за его взглядом и впервые за все время увидел Эсмиру, застывшую в позе смирения перед странным растением. Мрачные мысли обрели еще более черный оттенок. Брокрин снова задумался о таинственной силе, которая вела их через Кладбище прибыли. О силе, которая держала Эсмиру в подчинении... или в рабстве.
— Хоргарр, встряхнись! И предупреди остальных: похоже, у нас проблемы.
Хоргарр оторвал глаза от белого древа и повернул голову к капитану. Жесткое лицо Брокрина моментально отрезвило главного двиргателиста и прогнало золотые грезы о радужном будущем. Он не стал задавать вопросы, только коротко кивнул и удалился пробуждать завороженный отряд.
Отправив Хоргарра исполнять приказ, Брокрин приблизился к серебряному дереву. Травянистая поверхность долины лишь казалась привычной: она росла из переплетенных ветвей и лоз, а не из почвы, как на поверхности. Стебли нежно гладили Брокрина, мягко направляя его обратно к белому древу. Но Брокрин не поддался, он вцепился глазами в Эсмиру и тем самым подавлял желание вернуться назад.
Брокрин поравнялся с Готраммом и одобрительно кивнул молодому арканавту.
— Тут что-то не так, — произнес капитан.
— Я наблюдал за ней, — доложил Готрамм и указал кончиком меча на серебряное дерево, обратив внимание капитана на странный участок на стволе. — И она... я могу поклясться, кэп, она разговаривает с деревом.
— Не расслабляйся, — ответил Брокрин. — Я хочу пойти и окончательно выяснить, что тут происходит. Если со мной что-то случится — ты встанешь во главе экспедиции.
Не дав Готрамму вызваться разобраться в ситуации самому, Брокрин зашагал к серебряному древу.
Эсмира услышала, что капитан приближается к ней, когда тот уже был неподалеку. Она вскочила на ноги и сделала шаг ему навстречу.
— Понять все постарайся, я прошу, — заговорила она, и на ее лице читался испуг.
— Именно этого я и хочу, — сухо сказал Брокрин и обошел проводницу.
Эсмира умоляюще протянула руку, но капитан оттолкнул женщину прочь.
— Я требую ответов, — громко произнес он, я хочу видеть того, кто водит меня по острову, словно скотину с кольцом в носу.
Еще несколько шагов — и Брокрин оказался почти у самого дерева. С такого близкого расстояния он увидел, что странные отметины, на которые указывал Готрамм, несомненно напоминали выпуклые очертания человеческого туловища. Поверхность образа была поразительно гладкой: Брокрину хотелось забыть, что перед ним древесина, и поверить, что туловище покрывает кожа. Линии плеч, шеи, даже водопад длинных волос — рисунок был слишком отчетливым, чтобы оказаться обычной причудой восприятия. Различалось также и лицо с тонкими, острыми чертами, обладающими холодной красотой.
Когда Брокрин рассмотрел образ, ему больше не казалось, что он принадлежит человеку: слишком он был утонченный и изящный. Только у одних существ он видел подобное лицо — у альвов.
Брокрин всматривался в очертания образа и вдруг потрясенно отпрыгнул: деревянные веки резко распахнулись, обнаружив два янтарных горящих глаза. Торс подался вперед, выступив из ствола на несколько дюймов. Альвийское лицо не выражало ничего, однако его губы шевелились. С деревянного рта не срывалось ни единого звука.
Во всяком случае, уловимого для слуха капитана.
— Это Хранитель сада, — прошептала Эсмира, тихонько занимая место позади Брокрина. — Верно мыслил ты, следил он за тобой. Он видит вас с тех пор, как вы попали в Море рока.