Очень увлекательная была тема, помню хорошо. Так же хорошо помню, что никакую этажерку никто так и не купил. Уже не помню почему.
Вспомнил я об этом не просто так, а в связи с нынешними тягучими разговорами о том, куда же все-таки девать этого долбанного Владимира с крестом.
* * *
Вопросы задавать нельзя, как это выяснилось в очередной раз. Вам, граждане, все, что вам надо знать, сообщат своевременно. Ждите и не суетитесь. И не устраивайте базар вместо тихой и спокойной очереди. Вас вызовут.
Спрашивать нельзя, потому что на любой заданный вами неловкий вопрос вам полужирным казенным курсивом будет сказано: “Здесь вопросы задаю я”.
Понятно? Или повторить?
* * *
Один депутат высказался однажды в том духе, что его ужасно раздражает, чтобы не сказать оскорбляет, когда рядом с ним кто-то разговаривает на непонятном ему языке. А вдруг они говорят про него гадости? Говорят, например, что он гондон, а ему и невдомек. Он бы, видимо, предпочел то же самое услышать про себя непосредственно по-русски. Или, хуже того, они договариваются промеж себя его, допустим, ограбить. А сами, гады, улыбаются и приветливо кивают. Знаем мы эти улыбочки.
Глядя на некоторых людей, и не только депутатов, и слушая их речи на понятном тебе языке, мучительно хочется, чтобы они говорили как раз на непонятном.
* * *
По поводу годовщины кончины тов. Брежнева имею сказать только вот что.
Сталин, конечно, был негодяем и серийным убийцей. Но он попал в патетическую и трагедийную эпоху, а потому и его фигура, в общем-то ничтожная сама по себе, до сих пор вызывает яростные, непримиримые споры. Потому и является то или иное отношение к этой фигуре и к этому имени универсальным индикатором и тестом на уровень интеллекта, на порядочность, на степень цивилизованности, на историческую вменяемость.
Про тех, кто следовал за ним, мне, как ни странно, слово “негодяи” произносить не хочется. Не подходит оно к ним, как мне кажется. Они были всего лишь людьми своей эпохи, тестом, вкривь и вкось взошедшим на сталинских дрожжах.
В семидесятые годы люди во власти не вызывали даже злобы — они были тенями, как бы лишенными человеческих черт. Это было довольно невыносимо, поэтому людская молва в бессознательном стремлении хоть как-то очеловечить эти бумажные силуэты приписывала им какие-то приватные черты и свойства. Про Брежнева говорили, что он коллекционирует автомобили и сам любит гонять на них по пустым шоссе с огромной скоростью. Про Андропова говорили, что он, страшно сказать, втихаря слушает джаз, а по участку своей дачи — о ужас! — расхаживает в джинсах. Ну и так далее.
* * *
С одной стороны, как-либо обыгрывать имя и фамилию враждебного или несимпатичного вам человека, а также особенности его наружности — не самый, прямо скажем, хороший тон. В этом есть что-то детское и в целом беспомощное. Не сам же человек выбирает себе фамилию или внешность.
Все так.
Но все же невозможно избавиться от ощущения какой-то дополнительной многозначительно-трагикомической жути, исходящей из фамилии “Свинолуп”.
“Времена Свинолупа” — вот как назовут когда-нибудь эту нашу эпоху.
* * *
Когда я читаю о том, как то один, то другой чиновник или, прости господи, депутат предлагает приказать ценам на продукты и курсам валют стоять смирно и не шевелиться, я вспоминаю очень старый анекдот про человека, который, направив револьвер в сторону собственного паха, грозно кричал: “Стоять!”
* * *
Читаем:
“Володин заявил, что за сообщениями о трагических событиях в Кемерове могли стоять спецслужбы США и других государств”.
Чего-то я не пойму: кто за кем стоял или хотя бы мог бы стоять? Кто стоял, понятно — спецслужбы США. Ну и других там государств. Они всегда стоят за чем-нибудь — работа такая. Это ладно. Но что значит “стояли за сообщениями”?
Можно ли это так понять, что если бы упомянутые спецслужбы не “стояли” бы за сообщениями, то и сообщений бы никаких не было бы? А если бы не было “сообщений о трагических событиях”, то и самих трагических событий не было бы? Или как? Или они, события, все-таки были, но никаких сообщений о них, если бы за ними не стояли спецслужбы, не было бы?
Или что?
* * *
Я совсем мало понимаю в социологических науках, но мои обывательские ощущения подсказывают мне, что полагать, будто бы всяческие 98-процентные рейтинги или столько же процентные результаты выборов свидетельствуют о железном здоровье коллективного тела, это примерно то же самое, что полагать, будто температура выше 38 градусов по Цельсию свидетельствует об исключительном здоровье тела физического. И я уж не говорю о том, что более или менее опытный человек обычно знает, до каких размеров можно, не опасаясь неожиданных сюрпризов, надувать то или иное резиновое изделие. Воздушный шарик, например.
* * *
Гениальный, конечно, новостной заголовок:
“Спецслужбы США и Великобритании готовят дезинформацию о руководстве России”.
То есть все, что вы узнаете о том или ином самопальном руководителе, непременно будет дезинформацией. Спецслужбы сидят там и выдумывает всякие дезинформации, которые, конечно, могут стать страшными сенсациями для российских граждан. Ну, например, услышите вы заведомую дезинформацию о том, что кое-кто из руководства, например, ворует. Или, например, сообщит кто-нибудь о том, что руководящий НН — круглый дурак. Это все спецслужбы, так и знайте. Российский же человек, бесконечно преданный руководству, ничего такого даже и вообразить себе не может.
Наивный языческий оберег.
И ужасно, конечно, смешно, когда они заранее анонсируют некоторые неприятные новости про самих себя.
Представьте себе такое, например, заявление.
Заявление
Мне стало доподлинно известно, что мой сосед Сильвестров Валерий Николаевич начнет с завтрашнего дня распространять слухи о том, что это именно я нагадил под его дверью, хотя откуда ему об этом знать, если я делал это глубокой ночью и вообще это был не я.
* * *
Все эти национально-озабоченные, сколько бы книжек они ни прочитали и сколько бы разных наукообразных слов они ни выучили, все равно, как павловские собаки, будут по-настоящему страстно реагировать и по-настоящему пылко возбуждаться лишь при виде “неканонических” фамилий, потому что для них, по сути примитивных двухмерных существ, именно там и больше нигде таится вся “правда жизни”.
Ну и ладно… Главное — это ясно понимать и не выдумывать ради самообольщения, что “все не так просто”. Да просто все. Проще не бывает.
* * *
Зря, по-моему, разные люди остро и публично реагируют на некоторые, так сказать, манифесты некоторых персонажей современной культурной сцены.
Эти персонажи не виноваты, что они такие. Они, эти персонажи, по-своему честны и искренни, по-своему ярки, наделены специфическими знаниями о некоторых вполне экзотических сторонах жизни и к тому же одарены кое-какими пластическими способностями, какими мог бы быть наделен, например, легендарный Маугли, попавший вдруг в круговорот непонятной ему человеческой жизни с непонятными, а потому и враждебными ему нормами и правилами поведения.
Попытаться объяснить Маугли, что человеческое сообщество устроено совсем не так, как волчье, и что волчья этика и эстетика вовсе не являются такими уж универсальными, что люди, выросшие среди людей, не обязательно называются “либералами” или, допустим, “евреями”, а называются они по-разному, конечно, надо. Но надо, мне кажется, делать это по возможности деликатно и не агрессивно. И, главное, не публично. Чтобы Маугли и вправду не показалось, что он написал такой уж вот прямо манифест.
И не надо его обижать и озлоблять. С величайшим трудом адаптируемый к цивилизованной жизни Маугли и без того, как его ни корми, все время косится в сторону дремучего леса, и если бы не привязывающие его к мировой цивилизации слабые узы, принявшие в данном случае форму тиражей и переводов на иностранные языки, только бы мы его и видели. А это было бы жаль.
* * *
Не сказать, чтобы особо сенсационная и заслуживающая какого-то особенного внимания, но какая-никакая все же новость:
“Режиссер фильма «28 панфиловцев» Андрей Шальопа получил премию «За верность исторической правде», которую вручает Российское военно-историческое общество (РВИО). Председателем общества является министр культуры РФ Владимир Мединский”.
Единственно, чем эта новость примечательна, единственное, что может подвигнуть на праздные размышления, это, собственно, два пункта, не очень-то даже и связанные между собой.
Первый такой. Не сегодня замечено, что само значение такого понятия, как “историческая правда”, в версии Военно-исторического общества вообще и министра Мединского в частности дерзко и вполне революционно расходится с теми представлениями об упомянутой правде, что долго и мучительно складывались и кое-как сложились в так называемой исторической науке, досадно для Военно-исторического общества и прочих сообществ подобного типа упорствующей в том, что историческая правда — это все-таки именно то, что было на самом деле, а вовсе не то, что обобщенному Военно-историческому обществу по тем или иным причинам непременно хочется, чтобы было.
Впрочем, уже было сказано вполне прямо и определенно, что бывает просто миф, а бывает миф святой. И что всякий, кто миф осмеливается назвать мифом, тот, по словам склонного к изысканным формулировкам культурного министра и самопровозглашенного историка, “мразь конченная”.
Во-вторых, не может не позабавить сама формулировка премиальной номинации. Когда то или иное произведение, претендующее на хотя бы приблизительную художественность, премируют не за те или иные художественные достижения, такие, например, как мастерство режиссера, или игра актеров, или еще что-нибудь в этом роде, а за нечто, расположенное за пределами всяких представлений об искусстве, то это, мне кажется, должно быть несколько обидно для создателей такого произведения.