— Но рано или поздно служитель придет, — проговорил он, — Не стоит сомневаться. В любом случае — сказал он Павлику, — теперь ты среди нас… Ну что, исполнилась твоя несбыточная мечта?
— Кто вы? — спросил его Павлик.
— Не признал?
Павлик уже признал.
— Мне нужно проснуться, — сказал он, — Сейчас я проснусь!
Солдат расхохотался.
Мама трясла его за плечо.
— Что случилось? — спросила она, когда увидела, что он открыл глаза, — ты кричал.
— Сон страшный… приснился, — проговорил он, понемногу приходя в себя.
— Ну спи, спи, — улыбнулась мама, — я с тобой посижу.
— Угу, — Павлик повернулся на бок, — Только ты правда посиди…
Мишка сидел на камне и ждал, пока он снова проснется.
— Я думал, что ты уже не придешь сегодня, — сказал он, — Зря ты так делаешь, мне и без того грустно, а ты еще уходишь…
Мишка улыбнулся просительно.
— Не уходи. Я ведь никого здесь не знаю.
Он хотел его обнять, но остановился.
— Хочешь я покажу тебе мою могилу?
Он поднялся с камня и поманил его за собой.
— Пошли?
Павлик поднялся и пошел за ним.
Ему было страшно. Очень страшно, но теперь он не торопился просыпаться… Мишка просил его, и почему-то Павлик не мог ему отказать, несмотря на то, что Мишка всего лишь снился ему.
— Вот.
Павлик увидел свежий холмик и кривой кусок гранита, на котором довольно грубо было выцарапано:
МАРУНЧАК МИХАИЛ ИВАНОВИЧ
1987–1999
— Пескарь плохо вырезает надписи, — пожаловался он, — дед делал это лучше.
— Дед… этот тот солдат с автоматом?..
— Точно… У него свой сон… Почему-то он там стал молодым. Может быть это правильно. Кто захочет быть старым дедом… что можно себе напридумывать, когда тебе сто лет в обед… А что есть в твоем сне? Я там есть? Ты знаешь, все здесь только и занимаются, что рассказывают друг другу свои сны…
Павлик слабо улыбнулся.
— Так ты сейчас и видишь мой сон…
Мишка сделал круглые глаза.
— Ты че, ничего не понимаешь что ли?
Он протянул руку, чтобы хлопнуть его по плечу, но снова успел остановиться.
— Да… это, наверное, потому, что ты еще не стал таким, как мы… Вот бы Пескарь похоронил тебя рядом со мной. Тут места еще полно.
— Мои родители живы, — проговорил Павлик, — А я думал, что они умерли…
Мишка печально покивал головой.
— А мне мать велик купила… Помнишь тот дорогущий, что мы видели в магазине?.. Как только я проснулся… там… в том мире, она мне говорит: "Мишенька, сыночек, пойдем купим тебе велосипед. У нас теперь есть деньги на любой велосипед".
Мишкин голос задрожал.
— А на фиг мне этот велосипед… Я ведь знаю, что все не по-настоящему и мать не настоящая, не пьет совсем и все время улыбается… а настоящая там бегает небось ищет меня… и ничего не знает… пусть лучше бы как раньше, пусть бы лучше лупила!
Павлик недоуменно смотрел на хлюпающую Мишкину физиономию.
— Это значит, что сейчас я не сплю… А раньше спал?..
— Ну дошло как до жирафа, — проворчал Мишка.
Павлик нахмурился, пытаясь сосредоточиться.
— Я лег на камень… Мне приснилось, что… что мама и папа не погибли… потом я проснулся и пошел домой. И они были дома. Потом я уснул и проснулся здесь.
— Когда мы засыпаем там, мы просыпаемся здесь, — сказал Мишка, — А потом мы снова просыпаемся там. А на самом деле мы умерли… Только ты еще не умер, Пашка — ты уже один из нас, но еще не умер — выбирайся-ка ты отсюда… Сделай что-нибудь, а? Разрушь все это… не хочу я этого дурацкого сна… пусть лучше умру как положено и чтоб не мучиться… Беги отсюда. Прямо сейчас. Может быть, если ты успеешь покинуть кладбище до того, как проснешься там… может быть тогда ты еще спасешься… Если придет Пескарь и найдет тебя на камне — будет поздно…
Мишкин образ вдруг дрогнул и растаял.
— Мишка! — тихо позвал Павлик.
— Он уже проснулся, — послышался голос за его спиной.
Это снова был солдат.
— Пойдем со мной… Пойдем к остальным, там рассказывают интересные истории. И поучительные.
Они все сидели на большом сером камне. Павлик хорошо помнил этот камень. Сам сидел на нем… Или не сидел?.. Или ему приснилось, что он сидел?
Сидели и стояли вокруг люди из его первого сна… те же самые. И в центре — седобородый старик. Тот самый, что укрывал его и обещал спокойный сон…
Люди расступились, освобождая для Павлика и для солдата места. Седобородый старик улыбнулся ему покровительственно.
— Теперь пусть этот мальчик расскажет нам о своем прекрасном мире…
Все глаза устремились на него.
— Я не знаю, — пробормотал он, — Мои родители… они умерли на самом деле? Или они живы…
— Разумеется, живы. Ты оживил их, — чинно сказал старец.
— Но Мишка…
— Мишка наказан! — неожиданно громко и зло воскликнул старик, — Нельзя сомневаться!.. Нельзя сомневаться, — повторил он, нежно глядя на Павлика, — нельзя сомневаться…
Павлик смотрел в глаза старика… в крутящиеся темные воронки… понимая, что видит перед собой не человека… даже не мертвеца — вообще не человека.
— Отпустите меня, — проговорил он, едва ворочая непослушным языком, — Мне нельзя оставаться… бабушка… она останется совсем одна… она умрет от горя…
Он попятился назад.
— Подумай хорошенько, прежде чем сделаешь такую глупость, — остановил его голос старика, — кто знает, чем явится для тебя реальность теперь. Ее творец может рассердиться на тебя, за то, что ты пренебрег оказанной тебе честью и придумать для тебя еще большую кару, нежели уже подверг тебя.
За его спиной стоял солдат, направив на него дуло автомата.
— Реальность может быть только одна, — сказал ему Павлик уверенно, — Это я уж точно знаю. Вас вот убил Пескарь. И это факт.
Солдат хмыкнул.
— Да, мальчик, тебе еще предстоит много удивительных открытий.
— Если ты уйдешь, ты не увидишь больше своих родителей, — проговорил старец, — неужели ты хочешь этого? Ты можешь сам создать себе мир, управлять им по своему желанию. Не многим дается такая возможность…
— Это все не по настоящему. Мишка сказал мне… да я и сам знал это…
— А ты совершенно уверен, что тот мир, который ты считаешь реальным, по настоящему реален?
Солдат за спиной Павлика громко захохотал.
— Может быть это был всего лишь чей-то сон, в котором ты оказался случайным эпизодическим персонажем?
— Я вам не верю, — воскликнул Павлик.
Он бросился бежать, но успел сделать всего несколько шагов, когда вдруг проснулся в своей кровати.
Мама сидела рядом с ним и смотрела на него с нежной улыбкой.
Уже было светло. Начинался прекрасный летний день.
— Ты чего, так и не ложилась?
— Конечно, ведь я обещала посидеть с тобой… Вставай, завтрак уже готов. У нас с папой появилась хорошая идея… почему бы нам всем вместе не прокатиться на велосипедах… куда-нибудь… к озеру, например. Искупаемся.
— Но ведь у вас с папой нет велосипедов.
Мама рассмеялась.
— Папа только что купил нам новенькие велосипеды… и тебе тоже, между прочим! И еще лучше, чем у Мишки!
Павлик поднялся с постели.
— Ма… я сбегаю к Мишке быстренько… Мне срочно надо с ним поговорить…
— А как же завтрак?
— Я быстро…
— Ну хорошо… только быстро!
Мишка катался на своем новом велосипеде тут же во дворе.
— О! А я тебя жду! — воскликнул он, — Слушай, можно я с вами поеду на озеро купаться?
— Можно, — рассеяно кивнул Павлик.
— Здорово! Я пойду тогда маме скажу, а потом сюда приеду!
И он укатил.
Павлик остался один во дворе.
— Я должен проснуться, — прошептал он, крепко зажмуриваясь, — Пожалуйста… пожалуйста… — просил он неведомо кого.
Он снова увидел темноту и пустоту, огромную, бесконечную, в которой слышал тяжелое и мерное биение пульса.
Павлик открыл глаза, и ничего не изменилось.
Тогда он побежал. Что было духу. К развалюшному домику в лесу.
Домик стоял на месте. Павлик вошел в калитку, прошел по заросшей дорожке и постучал в дверь.
Шаркающие шаги. И дверь со скрипом отворилась.
Дед был мрачен и угрюм. Смотрел тяжелым и злым взглядом.
— Тебе чего? — спросил он.
Павлик обернулся и увидел, что за порогом дома внезапно наступила ночь.
— Я хочу с вами поговорить, — сказал он.
Дед смотрел на него еще какое-то время без всякого выражения, потом все-таки отошел от двери, пропуская мальчика в дом.
— Заходи.
Павлик вошел и остановился у накрытого старыми пожелтевшими газетами стола. И он вздрогнул, когда дверь за ним со скрипом затворилась.
Павлик смотрел на старика снизу вверх. И дед смотрел на него.
— Тебе страшно?
Дед все смотрел и смотрел на него и как-то странно улыбался.
— Тебе удалось самому попасть на кладбище… самому! На моем веку такого еще не было… ты сам лег на камень… Чего же ты хочешь? Твои мечты теперь пугают тебя?
В глазах старика крутились темные воронки. Точно такие же, как у седобородого старца на кладбище.
— Мои родители погибли. Я видел это сам. Я был там. Как я могу поверить в то, что они могут быть живыми.
— Твои родители погибли… — произнес дед, — Но ты мечтаешь о том, чтобы свершилось чудо и они воскресли… иначе ты не смог бы найти кладбище и — камень. Ты вырвался за грань предначертанного тебе бытия, воспользуйся же этим.
— Нет… — выдавил из себя Пашка, — Того, что случилось не изменить, пусть все будет так, как есть. Мои родители умерли!.. Я хочу к бабушке. Я хочу вернуться… туда…
… Мир вокруг него дрогнул и вдруг рассеялся как мираж.
Вместо домика появился темный лес.
И дед изменился. Он снова был солдатом в испачканной кровью гимнастерке. Только темные воронки в его глазах были все те же.
Воронки эти были устремлены прямо в павликовы глаза. Солдат уже не ухмылялся. Его лицо сейчас было почти человеческим, словно живущий в нем демон на время уступил место тому, что жило в этом теле до него…