— А вдруг ты ошибаешься, и не вижу я никаких Улик?
— Тогда ты умрешь просто так.
— Валяй.
Кетгут крепко зажмурился, рискуя быть исполосованным в лоскуты острыми когтями.
Удара опять не последовало. Лишь дождь продолжал монотонно колошматить по лицу своими холодными каплями.
— Значит, я нужен вам живой. И сейчас, — сделал вывод Кетгут, медленно открывая глаза. — Зачем же так пугать, кисы?
— Убей его, — озираясь, шепнула вторая женщина. — У меня скоро силы на поддержание боевой формы иссякнут. Убей. Возьмем после возрождения. Винкент простит.
— Винкент не простит, и ты это прекрасно знаешь, — возразила первая и навалилась на грудь Кетгута всем своим недюжинным весом. — Ты будешь сотрудничать, человечек?
— Жри вискас, дура, — прохрипел Кетгут.
Никогда раньше ему не приходилось наблюдать оборотней в столь безудержной ярости. И он свято верил, что больше никогда не придется. Уж больно это оказалось страшно и неприятно.
Чудовищный удары буквально вколотили его в тротуар. На боку остались глубокие царапины, из которых заструилась теплая кровь, а рядом с шеей клацнули клыки. Не известно, каким чудом ему удалось избежать смертельного укуса.
В следующий миг, когда Кетгут уже готов был сдохнуть от очередного шлепка, одна из кошачьих невообразимым образом выгнулась и дико мявкнула. Вторая тут же отпустила его и развернулась в противоположную сторону. Темная шерсть на ее холке встала дыбом.
Кетгут сипло втянул воздух и отхаркнул целый шматок грязи, который попал в глотку во время борьбы. Он смахнул с бровей капли, подхватил с мостовой Улику и стал, судорожно дергаясь, отползать назад. Попутно он пытался разглядеть, что же так взбудоражило кошачьих, что они вмиг забыли про ценную добычу?
Первая женщина-оборотень продолжала стоять посреди улочки, выгнув спину и душераздирающе шипя. Вторая прижалась к тротуару, готовясь к прыжку. А их загадочный противник находился в тени подъездного козырька, и Кетгуту так и не удалось определить — кто же это.
Впрочем, теперь для него главное было: поскорее слинять от осатаневших кошек-переростков.
Добравшись ползком до угла, Кетгут вскочил на ноги, чувствуя, как саднит окровавленный бок, и попятился назад, продолжая смотреть на вздыбленные спины оборотней.
Из переулка донесся рык и грохот. Что-то полыхнуло, высветив на мгновение каждую капельку, несущуюся с серо-синего неба. Возле подъезда замелькали кошачьи зубы вперемешку с конечностями какого-то существа. Куски шерсти полетели в разные стороны вместе с кровавыми брызгами…
Уже когда завеса ливня практически скрыла от его взора сцену смертельной схватки, второй раз полыхнуло. На этот раз вспышка сопровождалась оглушительным хлопком и ударной волной, которая осязаемой линзой спрессовала влажный воздух.
Кетгута ощутимо толкнуло в грудь.
Рядом осыпалось на мостовую оконное стекло…
Дальнейшее уже мало его интересовало. Кетгут наконец нашел в себе силы повернуться к злосчастному переулку спиной и дать деру.
Изо всех оставшихся сил он помчался мимо запертых парадных дверей, закрытых ставен, зашторенных витрин и пестрых вывесок… Вода хлестала его по лицу, бросалась под ноги мутными лужами и цеплялась тугими потоками, выплескивающимися из изогнутых концов водосточных труб. Дыхание вырывалось из ноздрей неровными толчками, в покалеченных когтями кошки-человека ребрах пульсировала тупая боль. Если срочно не обработать опасную рану, через день-два она даст о себе знать воспалением или того хуже — гангреной…
Кетгут бежал прочь от жутких взглядов с изумрудными вертикальными зрачками. Взглядов, обладателям которых откуда-то стало известно про его дар… Уникальный, незаменимый, очень и очень неплохо оплачиваемый дар палача в мире, теоретически лишенном прелести насильственной смерти.
А упругий полупрозрачный комок Улики, которую Кетгут сжимал в руке, навязчиво холодил ладонь.
От него веяло смертью.
В кабинке застыли клубы ароматного дыма. Кетгут задумчиво разглядывал зыбкие сизо-синие образования, которые от любого волнения воздуха искажались и гибли. Даже от слабого человеческого дыхания.
Он медленно втянул фильтрованный молоком смог кальяна, выпустил из губ мундштук и покатал вкусный дым во рту. Потом осторожно вытолкнул его языком. Облако, замысловато кривляясь, перекатилось в пространстве и плавно соединилось с остальным призрачным нагромождением.
Красиво.
Похоже на дивный иллюзорный город, в котором все изменчиво, непостоянно.
Город ускользающего порока и мнимого счастья…
Створки кабинки распахнулись так резко, что строения из дыма, конвульсивно дернувшись, обрушились на противоположную стену. Растеклись по ней тонким безликим маревом.
— Варварство, — констатировал Кетгут.
Он скосил на вошедшего малоподвижные от легкого опьянения глаза и небрежно оглядел его с ног до головы.
Высокий, атлетически сложенный, облаченный в элегантный, умопомрачительно дорогой костюм небесного цвета, который безукоризненно сидел, гармонируя со светло-оливковым оттенком кожи. На висках и скулах проступали причудливые, мерцающие в полумраке прожилки живой магии. Их слезно-лазурный свет говорил о принадлежности вошедшего к верхушке дома Говорящих с Ветром.
Большинство сидов отличалось природной красотой и страстью к роскошным одеяниям. Но этот мог дать фору даже многим соплеменникам.
— Приветствую тебя, мастер смерти Кетгут, — произнес сид, чуть склонив голову набок. — Позволь воссесть напротив тебя, разумея желание беседы?
— Воссядь, воссядь, — фамильярно кивнул Кетгут. — Что же ты не предупредил меня, любезный мастер ветра Васмел, о ловушке в цитадели?
Сид расстегнул пиджак и уселся, жестом подзывая официанта.
— О какой ловушке? — уточнил он, заказывая бокал темного «Омскэ».
— Заклинание пламенносфер. Чуть мозги мне не расплавило в последний момент… Ваши умельцы ставили?
— Пламенносфер? — искренне удивился Васмел. — Такое сильное охранное заклинание может установить только мастер огня. Но, по нашим сведениям, в цитадели не стояло никаких ловушек сидов.
— А по моим — очень даже стояло. Я Лепесток Инея об него поломал, между прочим.
— Лепесток Инея? — красивое лицо Васмела вытянулось. Прожилки на скулах замерцали интенсивней. — Ты применил клинок, заряженный магией холода на сферы?
— А что мне оставалось делать? — нахмурился Кетгут. — Заживо в этом крематории сгореть? Заклинание-то было комбинированное! Соединенное с цверговским замком!
— И как?
— Что «как»?
— Каким образом Лепесток Инея взаимодействовал с пламенносферами?
— Неважнецки, — отвел глаза Кетгут. — А почему это тебя так заинтересовало?
— Дело в том, что, по моим сведениям, ты первый, кто отважился рискнуть столь сильной магической вещью холода напрямую воздействовать на сферы. Я шокирован твоей смелостью, мастер смерти Кетгут.
— В самом деле? — язвительно проворчал Кетгут. — А я вот, к примеру, шокирован собственной дуростью.
— Судя по тому, что я сейчас имею удовольствие беседовать с тобой, Лепесток оказался мощнее сфер? — участливо приподняв точеные брови, поинтересовался Васмел. Он вежливо кивнул официанту, принесшему кружку душистого темного пива «Омскэ», которое варилось по старинным рецептам тэнки, и сделал несколько степенных глотков.
Официант почтительно поклонился. Вышел, прикрыв створки кабинки.
Кетгут устало потер пальцами опущенные веки, поморгал и отрешенно забулькал кальяном.
— С тебя — восемьдесят процентов поверх заказной цены.
Лицо сида мгновенно приобрело высокомерное выражение. Прожилки потемнели.
— Не слишком ли велика компенсация за какой-то морозный клинок?
— За какой-то клинок? — возмущенно вскинул брови Кетгут.
— Лепесток Инея редкая, но не уникальная вещь. На черном рынке ему красная цена — трешка.
— Ха! В таком случае ничего не мешает тебе просто подарить его старику Кетгуту? Ведь это так просто — приобрести Лепесток по красной цене на городском базаре, не правда ли? Или по сине-зеленой? А, мой лазурный любитель сквозняков?
— Не сквернословь, человек, — стиснув зубы, выцедил Васмел.
Кожа на его лице посерела. Прожилки стали темно-фиолетовыми. Сид мгновенно наполнился яростью, и магическая энергия, сосредоточенная внутри, готова была выплеснуться страшным потоком.
Любой другой на месте Кетгута был бы незамедлительно вызван на дуэль за столь хамское оскорбление мастера ветра.
Но, увы и ах. Кетгут пока еще оставался Кетгутом. Мастером смерти, как его звали работодатели… И представители всех семи рас ему позволяли много такого, за что обыкновенного наглеца незамедлительно пропустили бы разок-другой через родящее чрево колодца жизни и отправили строевым шагом на каторгу.
— Ты мне заплатишь восемьдесят процентов сверху, или я предоставлю очень убедительные доказательства несанкционированного убийства Деббенуза начальнику полицейского управления, — серьезно сказал Кетгут. — Понятия не имею, в каком месте зарвавшийся ящер перешел дорогу вашей конторе. И поверь, мне это — до лампочки. Но неустойки надо оплачивать. Я выполняю эксклюзивные заказы и привык получать за это соответствующие гонорары. Мне наплевать, кто будет возрожден, а кто навеки канет в глубинах колодца. Но если уж я кому-то устраиваю необратимую смерть, то стоит сие удовольствие для заказчика дорого. А в этот раз мне пришлось пожертвовать добротным оружием и засветиться перед прислугой из-за того, что ваши долбанные маги не смогли предоставить точного плана цитадели с обозначением всех ловушек! Плюс трое пожарников, случайно погибших при взрыве.
— Мы действительно не знали, что Деббенуз велел установить охранные сферы, — немного смягчаясь, развел руками Васмел. — Это заклинание, видимо, сотворил вольный сид, не подчиняющийся домам.
— Ваши проблемы, — пожал плечами Кетгут, в очередной раз выталкивая языком густые клубы дыма.