Маги отряда бездействовали неспроста. Они не хотели раньше времени раскрывать себя, а любое магическое действие было бы немедленно обнаружено охраной приближающейся колонны и напрочь демаскировало бы засаду.
Относительно тихо ликвидировав арьергард из пары оборотней, Ченкофен и братья бандиты отступили и перевели дух.
— Славное будет месиво, — ободряюще встряхнул собранными в хвост патлами Ченкофен. — Обязательно потом песню напишу про свои подвиги.
— А про наши — слабо, что ли? — обиделись Ий и Пал. — Как мы ловко волчат порвали!
Ченкофен снисходительно мотнул окровавленной палицей.
— Ладно, про вас тоже сочиню. Но только в том случае, если вы сдохнете.
— Это почему? — удивился Ий.
— Народ любит мертвых героев, — безапелляционно отрезал Ченкофен.
— Завалите хавало, пустомели, — сказал Фирн. Обернулся к магам. — Приготовьтесь.
Некромант Бесоватый Гасташ и пречистая волшебница Уаста-Лвалл подняли руки, начиная свои страшные нашептывания. Рядом друг с другом эта парочка смотрелась особенно жутко. Отягощенный целлюлитом и одышкой Гасташ и стройная, картинно красивая Уаста.
Кетгут заметил, как над мастером некромантии образовалось полупрозрачное Зеркало Сна — заклинание, превращающее тела погибших врагов в управляемых зомби. Уаста поморщилась от близкой ауры магии смерти, но говорить ничего не стала, понимая, что в этом бою придется отбросить капризы. Иначе — не победить.
От Зеркала Сна скользнули две эфемерные нити, и… нашпигованный арбалетными болтами волколак неуклюже поднялся на ноги из темной лужи собственной крови. Второй оборотень, видимо, тоже затрепыхался, но зыбучая глубина песков надежно схоронила мертвое тело…
— Они уже рядом, — негромко произнес сид, восседавший на смоляном «воронке» по правую руку от Кетгута.
И тут несколько скакунов заржали, не в силах больше сдерживать необъяснимую волну страха, захлестнувшую их.
Зомбированный некромантом оборотень, разбрызгивая фарш внутренностей, с утробным бульканьем рванулся вперед.
Ярость уже кипела в каждом существе, предвещая смертельный бой! Каждый нерв был натянут, словно струна! Адреналин превратил кровь людей и нелюдей в гремучую смесь страха и бешенства!
Общий крик взорвал тишину среди Дюн Забвения, опаленных жарким пустынным рассветом…
— Маги! Атака! — заорал Фирн, видя, как из-за поворота показались первые шеренги бойцов Альянса.
В первый миг Кетгуту показалось, что воздух вокруг вскипел, хотя он понимал, что такое невозможно в принципе…
Одновременно ударили маги сидов, пречистая волшебница и аррауны.
Головную силу противника просто-напросто смело волной Карающих Небес, заклинанием, обрушенным Уастой-Лвалл. Не успели воины ослепнуть от яркой вспышки, как уже испытали на себе всю неистовую силу теплового пресса, в который была вкачана сфокусированная энергия солнечного света. Плоть легионеров обуглилась под броней, и они превратились в смердящие головешки, даже не успев крикнуть.
Маги Альянса тут же смекнули, что грубой массой здесь не обойдешься, и поставили плотный щит, собирая силу воедино и образуя защитную полусферу. Это их своевременное действие спасло следующие шеренги легионеров от дюжины увесистых фаерболов, пущенных арраунами Фирна. Огненные шары с оглушительным треском взорвались, столкнувшись с защитной линзой.
Но следующий удар разнес оберегающую сферу в пух и прах.
Его нанесли сиды. Маги всех четырех домов соединили в конечной точке атаки все четыре основных стихии — огня, воды, воздуха и земли. Удар пришелся прямо в центральную часть сферы и продавил ее враз. Все Дюны Забвения вздрогнули от взрыва. Кетгут ощутил, как почву под его «воронком» тряхнуло в конвульсии, и машинально зажмурился от шквала пламени и песка, саданувшего в лицо…
Особых причин для беспокойства не было. Для Доспехов Нордна — это было не сильнее обыкновенного плевка. Но вот ослепленный скакун встал на дыбы, и чуть было не вышвырнул Кетгута из седла. Ему насилу удалось угомонить запаниковавшую животинку, шпоря ее в бока и натягивая со всей дури поводья.
— Поберегись! Щас я их зае… — крик Ченкофена, бросившегося в атаку, словно берсерк, оборвался на полуслове.
Это ответили маги Альянса. Они применили старую, но безотказно работающую в массовой кутерьме Мельницу-Оборотку.
Ченкофену снесло патлатую башку собственной палицей, внезапно отказавшейся повиноваться хозяину.
Рядом с ним полегло от собственного оружия еще несколько бойцов.
Остальные осадили «воронков», глядя, как тела их обезглавленных товарищей поднимаются под действием Зеркала Сна. Некромант знал свое дело.
Зомби двинулись вперед как ни в чем не бывало.
Маги обеих сторон собирали силы для новых боевых заклятий, а схватка начала перерастать в рукопашную, где все решали навыки воинов и навороченность уникальных предметов нападения и защиты, которых у обеих армий имелось в достатке.
Кетгут переместился на кромку правого фланга, поближе к Фирну. Сам арраун пока не спешил вступать в бой. Вероятно, ждал выхода своей главной соперницы — Темной Насты.
Ключевой тактической ошибкой воинов, сопровождающих правительственную колонну Альянса, была переоценка собственных сил. Если бы они отступили сразу после начала сражения, то, возможно, уберегли бы себя и своих генералов от поражения. Но излишняя самонадеянность часто губит даже самых сильных и прозорливых существ нашего мира…
Они позволили втянуть себя в бой, уповая на мощь сопровождавших магов и ловкость элитных легионеров. А Млечному Фирну только это и было нужно.
— Вперед, — коротко приказал он.
И четверо арраунов выскочили из-за его спины, обнажая клинки.
Это было страшное зрелище даже для искушенного мастера смерти Кетгута. Четырехрукие монстры виртуозно владели холодным оружием. Они превращали в фарш все, что оказывалось на пути их мелькающих в воздухе лезвий. А добавить к этому то, что все шестнадцать клинков оказались заряженными запрещенной дикой магией Тлена, и можно было вообразить, какую бойню в считанные мгновения устроил на каменистом плато квартет арраунов.
Тучи праха полетели во все стороны, оседая на песок серой пеленой, навылет пробитой лучами солнца, показавшего ослепительный край из-за ближайшей дюны.
Кетгут со смесью нахлынувшего восторга и колотящего ужаса глядел, как броня на нем приобретает темно-бордовый оттенок и начинает мерцать.
— Это… нормально? — заорал он, обращаясь к Фирну и демонстрируя искорки, бегающие по нарукавнику и перчатке.
Млечный Фирн мельком взглянул на него, крикнул что-то на арраунском наречии и поднял все четыре руки вверх, давая знак своим воинам отступать.
— Готовится какое-то очень сильное заклятие, — снизошел таки он до объяснения, повернувшись к Кетгуту. — Сдай-ка назад.
— Но Доспехи же…
— Вали назад, могильщик! — взревел Фирн так, что у Кетгута заложило уши.
Он, то и дело оборачиваясь, чтобы не пропустить что-нибудь важное, поскакал в тыл.
— Могильщик, надо же… — обиженно пробормотал Кетгут себе под нос, останавливаясь за магами сидов. — Тоже профессия, между прочим.
Никто не мог предположить, что колдуны Альянса применят Голос Мироздания. Это заклинание требовало присутствия, по меньшей мере, дюжины высших магов и высасывало всю энергию из войск. Причем как своих, так и чужих. Фактически — обезоруживало магов с обеих сторон, сводя бой к рукопашному месиву. Но ужас заключался в другом.
Голос Мироздания также действовал на предметы, на время лишая их магической силы…
После протяжного трубного воя, разнесшегося над полем брани, Доспехи Нордна перестали мерцать и стали значительно тяжелей. Лепесток Инея, который Кетгут сжимал в руке, тоже потерял магические свойства, и его лезвие покрылось капельками воды от быстро растаявшего в палящих лучах пустынного солнца инея.
— Хиргец, — хрипло произнес Кетгут, глядя, как растерянно посматривают на свои расколдованные доспехи и оружие воины обоих отрядов.
И тут из-за поворота величественно вышла Темная Наста в окружении целого эскадрона ящеров и арраунов.
Если бесполый, как и все аррауны, Фирн предпочитал мужское начало, то Наста — женское. Они были полными противоположностями…
Светлокожий, высокий глава Атреев и миниатюрная, чернокожая предводительница Чадаев.
Свет и тьма.
Жизнь и смерть.
Разум и чувство.
— Что ты хочешь доказать? — громко крикнула Наста. И ее крик метнулся звонкой стрелой над притихшим плато.
— Еще не время для этой войны! — ответил Фирн, снимая шлем.
Наста тоже обнажила черно-лиловую голову.
— Время, мятежный арраун! Время! И ты прекрасно понимаешь это!
— Ты обезумела. Остановись, и я прощу тебя.
Двух великих воинов разделяло не меньше полусотни метров и пропасть убеждений, но Кетгут вдруг понял, что они гораздо ближе друг к другу, чем хотят показаться остальным. Между ними пылала ненависть, для которой не существовало преград. Та чудовищная, бескомпромиссная ненависть, которую может породить лишь единственное чувство во всей вселенной. Любовь… Убитая чем-то, растоптанная, брошенная в глубокую бездну забвения любовь.
— Прощение — удел слабых, — обронила наконец Наста. — Уведи своих воинов.
— Нет… Наста.
— Глупый разговор, — пожала плечами предводительница роя Чадай. — Армада Альянса уже на подступах к территориям беспомощного и отупевшего в празднестве Велланского Союза, на защиту которого ты встал, предав нас.
— Я не предатель. Я… — Фирн осекся. Он отбросил шлем, и тот с глухим стуком упал в песок. Арраун обнажил клинки и договорил: — Я — смерть.
Кетгут вздрогнул от этих слов. Ничего более жуткого он не слышал ни до этого, ни потом.
Краткий миг стазиса, и рывок. Фирн и Наста бросились навстречу друг другу.
А вслед за ними — и все остальные…
Схватка была сумбурной и кровавой. С обеих сторон сражались искусные воины, поэтому длилась она не долго. Пожалуй, минуты три-четыре. Но Кетгуту эти растекшиеся во времени минуты показались гнетущей вечностью…