…Казалось, это было несложно — уйти насовсем, но для человека моей профессии все не так просто. У нас существуют определенные традиции, правила, нарушать которые никто не имеет права. Например, я не могу лишить себя жизни сам — это означало бы проявить слабость, признать свое поражение, что недостойно настоящего мужчины. Вот и пришлось мне жить и ждать удобного случая.
По приказу Сянь Линя меня перевели в Европу, управлять здешними кланами. Когда я очутился в Грейнхольде и узнал про дыру, очень обрадовался — вот он, прекрасный способ уйти из жизни! Ведь там люди часто гибнут, пропадают буквально каждый день. Я нашел Хмыря и попросил его обучить профессии проводника, а потом начал регулярно ходить за „колючку“. Внешне все выглядело пристойно — новый босс решил лично контролировать работу своих подчиненных, следить за добычей товара. А что сам рискует сверх меры — так это характер такой, за это не наказывают, а, наоборот, поощряют… Втайне же я надеялся, что когда-нибудь попаду в ловушку, и мои мучения быстро закончатся.
Но произошло нечто странное: дыра приняла меня. Сначала я искал смерти, а потом постепенно втянулся, и мне даже стало нравиться в дыре. Можно сказать, я нашел свое истинное призвание. Шло время, неделя за неделей, год за годом, а я все жил — видимо, дыра решила, что я еще недостаточно помучился, недостаточно искупил свою вину.
Не знаю, сколько бы еще это тянулось, но я узнал про Комнату счастья. И понял: вот он, верный шанс! Комната, несомненно, выполнит мое самое сокровенное желание… Оставалось лишь найти того, кто проведет меня к ней. И тут появился ты, Малыш.
…Знаешь, когда я оказался в Комнате, то понял, что все, что сегодня произошло, было не случайно. И „труба“, в которой я покалечился, и предательство Хмыря… Все это для того, чтобы я очутился здесь. И с моей души сразу же упал камень, которой давил столько лет. Комната поняла меня и дала покой.
Теперь все кончено, я умираю. Моя душа навсегда соединится с душами моей жены и детей, а больше мне ничего не надо. Ты же, Малыш, возвращайся домой, твой черед еще не настал. Так мне Комната сказала. Нечего тебе здесь делать, уходи…»
Лис замолчал. Я не стал его больше уговаривать — в конце концов, каждый имеет право умереть так, как считает нужным. Единственное, о чем я попросил, это отдать ключ от банковской ячейки. Я ведь честно выполнил свою часть договора!
Китаец протянул ключ, а потом достал маленький блокнот, шариковую ручку и нацарапал несколько иероглифов.
— Это твоя охранная грамота, на тот случай, если у моих ребят возникнут к тебе вопросы. Отдай, и все будет в порядке. А теперь прощай, Малыш, и пусть Комната даст тебе все, чего ты хочешь.
— Но я ничего у нее не просил…
— Ты был внутри нее, — возразил китаец, — значит, она тебя тоже почувствовала. Так что не сомневайся — ты свое получишь, даже если не желаешь подарка.
Лис хрипло рассмеялся, а потом откинулся на спину — силы оставили его. Я поспешил к выходу, а китаец же остался на полу в коридоре. Но, перед тем, как завернуть за угол, я еще раз посмотрел на него: он приподнялся, сел и что-то начал напевать по-китайски. Слов я, конечно же, не понимал, но видел, какое у него счастливое лицо…
Глава шестая
Я на минуту заскочил в палату, чтобы забрать рюкзак, а потом, не теряя времени, вышел во двор. Прямо за больницей начиналась дорога в Грейнхольд. Я решил идти прямо по ней — так короче. В дыре вход и выход не всегда совпадают, поэтому я легко поменял маршрут.
Идти по шоссе было приятно. Иногда, правда, попадались небольшие ловушки, но я их издалека замечал и обходил. Дыра сегодня явно благоволила мне — видимо, она тоже была рада нашей встрече. После семи лет разлуки…
Стало темнеть, и я ускорил шаг. Еще полчаса, и выйду к «колючке». Но как дальше? Утром в дыру мы входили по проходу, приготовленному по просьбе Лиса, а я выхожу совсем в другом месте. К тому же один… Охрана меня не знает, может поднять шум. И доказывай потом, что все было согласовано! Без китайца кто мне поверит?
Я решил, что лучше дождаться темноты и попробовать выбраться по-тихому, как в старые добрые времена. Кусачки у меня имелись, значит, смогу перерезать проволоку и проползти под ней. Если повезет, никто ничего и не заметит. Был, правда, шанс нарваться на военный патруль, но это как фишка ляжет. Впрочем, лицензия у меня имелась (Штосс постарался, сделал, как и обещал), ничего опасного я с собой не нес, значит, можно было попытаться отмазаться. Мол, это первая ходка, хотел попробовать… Если Алоизу не сообщат, то все обойдется.
С этими радужными мыслями я подошел к «колючке». Она вилась в несколько рядов прямо за бывшим коттеджным поселком. До темноты оставалось еще немного времени, и я решил отдохнуть и переждать. Глупо лезть, когда светло — еще напорешься на дурака-охранника!
Я обошел поселок, нашел более-менее сохранившийся дом и через пролом в стене забрался внутрь. В одной из комнат был прекрасно сохранившийся диван, и я с наслаждением растянулся на нем.
Дом, видимо, принадлежал довольно обеспеченной семье: мебель из цельного дерева, на стенах — настоящие картины, а не дешевые репродукции, в книжных шкафах — толстые тома с золоченым обрезом. Интересно, что стало с его обитателями? Сумели ли они выбраться из дыры или сгинули, как и все?
На серванте я разглядел большую семейную фотографию: мужчина лет пятидесяти, женщина, чуть моложе его (видимо, жена) и две симпатичные девчушки-дочери. Все улыбаются и выглядят совершенно счастливыми. Да, было время золотое…
Я немного отдохнул и решил осмотреть коттедж. Две комнаты на втором этаже хорошо сохранились, в одной из них я нашел почти нетронутую обстановку. Здесь, судя по всему, жили дочери хозяина: куклы на кроватях, постеры с кумирами двадцатилетней давности, кое-какая дешевая косметика. Среди баночек и тюбиков я заметил серебряное колечко с надписью «Молли». Возможно, так звали одну из сестер. Теперь ей, наверное, далеко за тридцать. Если, конечно, выжила…
…Тогда, 21 октября, все бежали в страшной панике, бросали имущество, домашних животных, даже детей. Ужас был такой, что люди не отдавали себе отчет в том, что делают… Желание было только одно — спастись любой ценой.
Многим это удалось, но гораздо больше народу осталось в дыре. Чудом выжившие мало что могли потом рассказать, но ощущение у всех было одно — непередаваемого ужаса. После катастрофы почти все постарались уехать как можно дальше от дыры, некоторые даже перебрались в другие страны. Таков был страх.
…Я положил серебряное колечко в нагрудный карман — на удачу. Если выберусь, обязательно разыщу эту Молли (или ее родственников) и передам кольцо. Пусть это будет платой за то, что побывал в их доме…
Наконец стало совсем темно, и я решил потихоньку выбираться. Но, едва я приблизился к «колючке», как вспыхнули яркие прожектора и чей-то голос (хорошо знакомый!) громко и четко произнес: «Алекс Кочек, идите по шоссе, никуда не сворачивая, мы вас ждем у пропускного пункта!»
Что же, ждут, значит, ждут. Прятаться уже не имело смысла, и я пошел на свет.
За «колючкой», как и следовало ожидать, меня ждал Штосс. Едва я вышел, как он приказал уложить меня на капот и тщательно обыскать: вывернули карманы, прощупали каждый шовчик, вытряхнули все из рюкзака. Штосс внимательно следил за этим шмоном.
— Ничего? — разочарованно спросил он после окончания процедуры.
Старший из охранников отрицательно покачал головой.
— Что вы хотели найти, Алоиз? — насмешливо произнес я. — Неужели какой-нибудь запрещенный товар? Я не за этим ходил, вы знаете. Хотите, расскажу всем, что там видел там, в дыре?
Штосс аж позеленел от злости:
— Быстро в машину, — скомандовал он.
Алоиз благоразумно решил, что не стоит распространять слухи о Комнате. Я покорно сел в автомобиль — глупо отказываться, когда тебя с удобствами везут до города. Рюкзак и все остальные вещи мне, разумеется, вернули.
— Где Лис? — спросил Штосс, едва мы отъехали.
— Остался в дыре. Навсегда.
— А Хмырь?
— Мертв.
— Это ты их?
— Даже пальцем не тронул! — сделал я обиженное лицо.
Алоиз недоверчиво хмыкнул, а я в ответ лишь пожал плечами: так оно и было, говорю чистую правду. И почему мне не верят?
— Рассказывай, — велел Штосс.
За пятнадцать минут, пока мы добирались до города, я рассказал все. Или почти все. Умолчал лишь о последнем разговоре с Лисом — просто пояснил, что китаец случайно попал в «трубу» и скончался от ран.
Штосс снова недоверчиво хмыкнул, и я принял оскорбленный вид: говорю чистую правду! Зато рассказ о предательстве Хмыря не вызвал у Алоиза никакого удивления: видимо, он хорошо знал, с кем имеет дело.
— Значит, Комната действительно существует, — констатировал он, — но попасть в нее может не всякий. Это интересно… Ладно, подумаем, что и как делать.
— А что со мной? — задал я главный, интересующий меня вопрос.
— Ты ничего противозаконного не сделал, — подумав, ответил Штосс, — лицензия у тебя в порядке, о твоем визите в дыру мы знали заранее и против ничего не имели. Так что стандартная процедура: составишь отчет для наших ученых и можешь быть свободен. Только мой тебе совет: уезжай из города, а то кое у кого возникнут к тебе вопросы. По поводу того же китайца, например… Или Хмыря.
— Так и сделаю, — пообещал я, — когда закончится мой отпуск.
Штосс на это ничего не ответил.
Через два часа, закончив отчет, я покинул Институт. По просьбе Штосса, я никому не рассказывал о Комнате — сообщил только, что шел с Лисом и Хмырем за обычным товаром.
Известие о гибели китайца сильно огорчило институтских — видимо, они рассчитывали еще долго получать от него разные интересные штучки. Но я их утешил: свято место пусто не бывает, скоро придет другой человек. На этом мы и расстались.
Я вышел в теплую весеннюю ночь и закурил: приятно затянуться после долгого трудового дня! Однако мои встречи на этом, как выяснилось, не закончились. Не успел я отойти от Института, как рядом затормозил длинный черный лимузин, из него выскочили два китайца. Это были типы, что сопровождали Лиса при визите в отель.