Речь шла о Букверовской премии, которую, как я уже говорила, спонсировала программа СуперСлово™.
— Самый тупой шекспировский персонаж, — прочел он. — Эту получит Отелло, как пить дать. Вы собираетесь на церемонию?
— Меня просили представлять одну из номинаций, — ответила я. — Похоже, это единственная привилегия, которая полагается новоиспеченному беллетрицейскому.
— Да что вы говорите? — отозвался он. — Впервые будут присутствовать все генераты. Придется объявить в колледже выходной.
— Чем я могу вам помочь?
— Понимаете, — начал он, — Лола на этой неделе каждый день опаздывает, постоянно болтает в классе, сбивает с пути других девушек, курит, ругается, попалась на попытке изготовить самогон в школьной лаборатории. Она не уважает начальство и переспала почти со всеми одноклассниками.
— Ужас какой! — сказала я. — И что нам делать?
— Делать? — ответил Фнорп. — Ничего мы делать не будем. Лола замечательно получилась, так здорово, что мы готовим ее на главную роль в «Девушки начинают первыми», романтической комедии листов на тридцать. На самом деле меня тревожит Рэндольф.
— Понятно… А в чем дело?
— Видите ли, он слишком несерьезно относится к обучению. Он неглуп — я мог бы перевести его в А4, будь он чуть повнимательнее. Привлекательная внешность может стоить ему карьеры. Будучи пятидесяти лет с небольшим и принадлежа к архетипу «утонченный середняк», он, как мне кажется, считает, что ему не нужно особенной глубины. Он думает, что обойдется хорошим описательным пассажем при появлении и сможет потом бить баклуши.
— И все это из-за…
— Я просто хочу добиться для него лучшей участи, — вздохнул доктор Фнорп, который, несомненно, искренне болел за своих учеников. — Он дважды провалил экзамены на категорию В. Еще один провал — и он останется всего лишь проходным персонажем с парой реплик, да и то если повезет.
— Может, он этого и хочет, — предположила я. — Не всем же становиться А — просто места не хватит.
— Вот в этом беда нашей системы, — с горечью сказал доктор Фнорп. — Будь второстепенные персонажи глубже, это обогатило бы литературу в целом. Я хочу, чтобы мои студенты вдохнули жизнь уже в персонажи категории С.
Я поняла его. Даже при моем относительном невежестве я ощущала нехватку полнокровных персонажей. Беда в том, что из соображений экономии Совет жанров уже более тридцати лет проводил политику минимальных требований к генератам.
— Они боятся мятежа, — тихо сказал доктор. — СЖ выгодно, чтобы генераты оставались тупыми. Простаками легко управлять, но ведь все это за счет Книгомирья!
— Так чего вы от меня хотите?
— Ну, — вздохнул Фнорп, допивая кофе, — поговорите с Рэндольфом и посмотрите, не удастся ли вам повлиять на него. Постарайтесь выяснить, с чего он так уперся.
Я обещала попробовать и проводила его до двери.
Рэндольфа я обнаружила спящим в обнимку с подушкой. Лола по-прежнему торчала у Немо. Ее фотография стояла на столике рядом с кроватью. Нерадивый генерат тихонько посапывал. Я крадучись вышла и постучала в дверь.
— Вйдитьххх, — послышался сонный голос.
— Мне надо прогнать один из моторов, — сказала я. — Вы мне не поможете?
Послышался грохот — он скатился с постели. Я улыбнулась и с чашкой кофе в руке поднялась на палубу.
Мэри просила меня периодически прогонять третий мотор и написала памятку, как это делать. Я не умела летать, но в моторах кое-что смыслила, просто мне требовался повод для разговора с Рэндольфом. Я села в кресло пилота и бросила взгляд вдоль крыла на мотор. Кожух отсутствовал, и большая «звезда» мотора была покрыта маслом и грязью. Дождей здесь не бывало, что имело свои преимущества, хотя и вещи тут не старились, так что ничего не случилось бы, если бы их полило водичкой. Я сверилась с памяткой. Мотор сначала полагалось запустить вручную, а мне это не слишком улыбалось, поэтому я выгнала на крыло слегка недовольного Рэндольфа.
— И сколько раз? — спросил генерат, вращая мотор при помощи пропущенной через кожух заводной рукоятки.
— Двух должно хватить, — ответила я, и через десять минут он вернулся, распаренный и взмокший от усилий.
— А теперь что?
Он вдруг заинтересовался процессом. В конце концов, заводить большие звездообразные двигатели — типично мужское занятие.
— Прочти, — сказала я, передавая ему памятку.
— «Включить подачу топлива, не включая зажигания», — прочел он.
— Сделано.
— «Выставить винт на полный шаг и приоткрыть дроссель на дюйм».
Я сражалась с соответствующими рычагами, торчащими из маленького гнезда в центральной консоли.
— Готово. Тут утром мистер Фнорп заходил.
— «Открыть жалюзи карбюратора, выставить смесь на холостой ход». И чего этот старый хрен говорил?
Я открыла жалюзи и потянула рычаг подачи смеси.
— Он сказал, что ты мог бы показать себя куда лучше, чем сейчас. Что дальше?
— «Включить топливный насос и ждать, пока не погаснет сигнальная лампочка».
— Как думаешь, где тумблер?
Мы нашли его — он как-то неудачно располагался у нас над головой позади приборной доски. Рэндольф включил насос.
— Не хочу быть глубоким персонажем, — сказал он. — Для счастья мне вполне хватило бы роли наставника средних лет или чего-нибудь в этом роде, но только в «Девушки начинают первыми».
— Это не тот роман, в котором будет работать Лола?
— Да? — ответил он, неумело изображая удивление. — Я и не знал.
— Ладно, — сказала я, когда топливо пошло и лампочка загорелась, — теперь что?
— «Установить переключатель на нужный мотор и качать ручную помпу, пока система подачи топлива не заполнится».
Я медленно принялась качать помпу. В воздухе запахло авиационным бензином.
— Что это у вас с Лолой за любовь-ненависть?
— О, с этим покончено, — отмахнулся он. — Она встречается с каким-то парнем на занятиях по классу главных персонажей.
Я перестала поворачивать тумблер, когда ощутила сопротивление.
— Так. Давление в системе есть. Что дальше?
— «Включить зажигание и пусковую катушку зажигания».
— Готово.
— «Нажать стартер и, когда мотор заработает, включить зажигание». А смысл?
— Посмотрим.
Я нажала кнопку стартера, и винт начал медленно вращаться. Рэндольф включил зажигание, мотор чихнул, потом еще раз, выпустив большое черное облако дыма. Несколько водяных птиц, кормившихся на мелководье, взмыли в воздух, когда мотор вроде бы заглох, затем снова пошел и затарахтел уже более равномерно, отзываясь в корпусе глухим рычанием, стонами и скрипом. Я отпустила стартовую кнопку, а Рэндольф — заводную ручку. Мотор вышел на стабильный уровень, я переключила его на режим автоматического обогащения смеси, давление масла начало подниматься. Я сбросила газ и улыбнулась Рэндольфу, который тоже ответил мне улыбкой.
— Ты встречаешься с кем-нибудь? — спросила я.
— Нет.
Он посмотрел на меня своими огромными глазами и помрачнел. Когда мы встретились впервые, он был пустой оболочкой с картонным лицом и неопределенными чертами. Теперь передо мной стоял мужчина лет пятидесяти с эмоциональной уязвимостью пятнадцатилетнего подростка.
— Я не могу представить себе жизни без нее, Четверг.
— Так скажи ей об этом.
— Чтобы выставить себя идиотом? Она же всем в Табуларасе разболтает, и я сделаюсь всеобщим посмешищем!
— А им-то какое дело? Доктор Фнори сказал мне, что это мешает твоей работе. Ты что, хочешь кончить проходным персонажем?
— Мне все равно, — печально сказал он. — Без Лолы будущего нет.
— Есть и другие генератки!
— Но не такие, как она. Она все время смеется и шутит. С ней и солнце ярче, и птицы звонче. — Он закашлялся, смущенный собственным признанием. — Ты никому не расскажешь, правда?
Он был совершенно раздавлен.
— Рэндольф, — медленно проговорила я, — ты должен рассказать ей о своих чувствах хотя бы ради собственного блага. Иначе это будет терзать тебя много-много лет!
— А если она посмеется надо мной?
— А если нет? Весьма высока вероятность того, что ты ей очень даже нравишься.
Рэндольф ссутулился.
— Я поговорю с ней, как только она вернется от Немо. Как ты думаешь, она с Немо…
— Нет. — Я посмотрела на часы. — Мне через двадцать минут надо явиться в беллетрицию. Погоняй мотор еще минут десять, затем вырубай. Встретимся вечером.
— Кого мы ждем? — спросил Глашатай.
— Годо, — ответил Бенедикт.
— Опять отсутствует. Кто-нибудь знает, где его носит?
Все покачали головами.
Глашатай сделал заметку, позвонил в колокольчик и откашлялся.
— Заседание беллетриции номер сорок тысяч триста двадцать объявляю открытым. Пункт первый. Перкинс и Ньюхен. Отличные оперативники, погибшие при исполнении. Их имена будут увековечены на Буджуммориале, дабы служить примером тем, кто придет за нами. Объявляю две минуты молчания. Перкинс и Ньюхен!
— Перкинс и Ньюхен, — хором повторили мы и встали, дабы почтить молчанием память погибших.
— Спасибо, — сказал Глашатай, когда две минуты прошли. — Командор Брэдшоу возьмет на себя бестиарий. Мы связались с кобылой Матиаса, и она просила меня поблагодарить всех, кто прислал ей соболезнования. Детективная серия «Перкинс и Ньюхен» будет продолжена генератами класса В2 из последующих книг, и я уверен, что вы вместе со мной от души пожелаете им удачи.
Он сделал паузу и глубоко вздохнул.
— Эти потери стали большим потрясением для всех нас. Это урок, который мы должны усвоить. Мы должны быть чрезвычайно осторожны. Ладно, пункт второй.
Он перевернул страничку.
— Расследование гибели Перкинса. Командор Брэдшоу, его ведь вам передали?
— Расследование продолжается, — медленно ответил Брэдшоу. — Пока нет оснований считать эти смерти чем-то иным, кроме несчастного случая.
— Так что не дает вам закрыть дело?
— То, — ответил Брэдшоу, пытаясь с ходу выдумать оправдание, — то… гм… что нам еще хотелось бы побеседовать с Вернхэмом Дином.