К счастью, у Толи был приятель Мишка. Вот с кем можно всласть наговориться о замечательном подарке!..
— Большая? — переспросил Мишка.
— Большая! Брем пишет, что пятнадцать сантиметров в размахе.
— Дай-ка линейку. Отмерим на парте… Ого!
Оказалось, большая сатурния может закрыть крыльями страницу учебника, а если бы она села на нос Мишке, то из-за нее торчали бы только Мишкины уши…
Разговор происходил на уроке географии и тянулся довольно долго — мешал учитель.
За пять минут до звонка Толя зашептал приятелю на ухо:
— Она самая большая бабочка в Европе…
— Сундуков, — прервал его учитель, — что вы там бормочете о Европе, когда мы Африку проходим!..
Весь день Толя был как в чаду, и когда мать сказала ему: «Холодно. Надень пальто!» — ответил: «Нет, я пойду без кокона!»
— А здорово рассчитал твой дядя Женя! — говорил Мишка. — Неужто посылка придет точно накануне твоего дня рождения?..
— Конечно, точно! — подхватил Толя, — я уже ей место приготовил в коробке…
Настало 30 апреля — день Толиного рождения. Толя каждые полчаса заглядывал в почтовый ящик, — извещения о посылке не было.
Родители обиделись — Толя очень холодно принял их подарки: красную рубашку-ковбойку от мамы и толстенный научно-фантастический роман от папы. Он небрежно поблагодарил их и… побежал с Мишкой на почту.
В тесной комнате почтового отделения было шумно. Очереди к окошкам «прием телеграмм» и «выдача посылок» извивались, как гусеницы.
— Давай извещение, — сказал Мишка. — Я пролезу к окошку.
— Да нет еще у меня извещения, — ответил Толя грустно глядя на недосягаемую гору посылок за стеклянной стенкой.
— Так чего ж стоять-то! — удивился Мишка. — Ну-ка я…
— Тетенька! — настойчиво прозвучал Мишкин голос. — Есть ли посылка Сундукову из Сухуми?.. Тетенька!
— В очередь, мальчик, в очередь, — загудела «гусеница», — в очередь!
— Брось, Мишка, — сконфузился Толя и пошел было искать хвост «гусеницы», но Мишкины старания не пропали даром:
— Ну, давай, давай, извещение, мальчик! — послышалось из окошечка. — Нет? Так иди домой и жди. Следующий!..
— Почта работает до десяти часов вечера, — прочел Толя.
— Еще не все потеряно, Толька! Айда домой!
Старые часы в столовой пробили восемь раз — извещения не было.
Приходили гости. Толя с грустным лицом принимал подарки.
Часы пробили девять… Коротко звякнул электрический звонок. Оттолкнув отца, чуть не опрокинув стол, Толя кинулся к двери.
— Вам телеграмма, распишитесь. Вот здесь.
Поздравляла тетя. Толя небрежно сунул телеграмму в карман и вдруг, пробормотав «сейчас», выбежал на лестницу.
Мишка играл в шахматы с почтенным старичком — соседом по квартире. Оставив своего короля «под шахом», он вылетел вслед за Толей.
В почтовом отделении народу поубавилось. Только у окошечка «прием телеграмм» стояла очередь — завтра Первое мая!
— Извещение, мальчик!
— Она обязательно должна быть… Сундукову из Сухуми.
— Извещение!!
— Извещения нет, но посылка…
— Если нет извещения — нет и посылки… Ну, ладно уж. Сейчас проверю. Нюра! Нюра!
Подошла круглощекая девушка в форменной тужурке.
— Ты носила извещение Сундукову?
— Да разве вспомнишь, кому носила? — затараторила девушка. — Перед праздником столько носишь!.. Да что ты беспокоишься, мальчик? Не пропадет твоя посылка. Не сегодня, так завтра… ой, нет, два дня почта будет закрыта. Получишь третьего. Да что у тебя в посылке? Небось, не протухнет.
— Вот именно протухнет, — подал голос Мишка.
— А вот мы вас оштрафуем. Нельзя посылать скоропортящиеся продукты, — строго сказал начальник почтового отделения.
— У меня там куколка, — покраснев, тихо произнес Толя.
— Мальчик, а в куклы играет, — захихикала девочка в очереди. Все засмеялись.
— Сама ты кукла безмозглая! — огрызнулся Мишка.
— Это куколка бабочки, — поспешно объяснил Толя.
— Значит вас, молодые люди, надо оштрафовать за пересылку сельскохозяйственных вредителей, — и начальник подошел к окошку.
— Да вы ничего не понимаете в ляпи… доли… лепи… лепидептерологии, — важно сказал Мишка.
— Что это за… лепи-лепи? — спросил начальник.
— Это наука о бабочках.
— Так, значит, там бабочка? Да ей же там тесно и душно, в посылке-то, — заинтересовалась Нюра.
— Ей не тесно, — объяснил Толя. — Она в коконе, а вот если она вылезет в посылке, то будет инвалидом. Ей надо крылья расправить на свободе. А крылья большие— вот такие…
— Да неужто такая большая! — изумилась Нюра.
— И она очень красивая. Как… как бархатный занавес в театре. И на каждом крыле большое пятно, словно глаз.
— А что она ест? — спросила девочка.
— Она совсем не ест. У нее даже хоботка нет. И живет очень недолго. Отложит яички и умрет…
Было уже десять минут одиннадцатого, но почта оставалась открытой, — все слушали Толю.
— Нюра, — неожиданно сказал начальник, — у тебя в графе получения какой-то Крестовоздвиженский на Сундукова залез — сразу две графы занял. Смотреть надо!
…Крохотный ящичек несли по очереди. Гости встретили ребят веселым подтруниванием, а родители возмущенными взглядами.
— А мы хотели было съесть ваши пирожные, — пробасил старик-шахматист.
И вдруг в ящике послышался шорох…
— Вылезает! Мишка, давай нож! — отчаянно завопил Толя.
Гости испуганно откачнулись от стола…
Бабочка превзошла самые смелые ожидания: она была не пятнадцати сантиметров в размахе, как сказано у Брема, а целых шестнадцати.
СИМПАТИЧНОЕ ЧУДОВИЩЕ
— ПОЛУЧАЙ, племянничек! — ещё в дверях закричал дядя Володя. — Прямо из Аф-ри-ки! Это понимать надо! — и он поставил на стол небольшой фанерный ящик.
Я очень люблю дядю Володю. Не всякому так повезёт — иметь дядю — капитана дальнего плавания!
Я поднял лёгкую крышку.
Внутри ящика, на белой жёрдочке сидело что-то вроде ящерицы.
Я вопросительно поглядел на дядю. Он захохотал:
— Не узнаёшь? Это же хамелеон! Что, никогда не видел живых хамелеонов? Бери! Любуйся! Ишь какое… симпатичное чудовище!
Вот уж действительно симпатичное чудовище! Одна голова чего стоит! На затылке шлем с гребнем, рот «до самых ушей, хоть завязочки пришей». Глаза — настоящие корабельные иллюминаторы… И каждый — сам по себе! Вот один медленно повернулся и уставился на меня, а другой продолжает глядеть в угол ящика.
Острая спинка в мелких зазубринках — прямо пилка. Хвост длинный, спиралью свёрнут вокруг жёрдочки. А лапы-то! Гаечные ключи, а не лапы! И они крепко- накрепко вцепились в палку.
— Спасибо! Вот здорово! — обрадовался я. — Ни у кого нет дома хамелеонов!
Дядя ликовал вместе со мной. Он так и сиял: блестело его загорелое докрасна лицо, блестели золотые нашивки на кителе, блестели медные пуговицы.
— Что же ты не возьмёшь его? Бери, пересаживай… Ну, хоть на фикус…
Я решил попробовать.
— Как бы это тебя… — сказал я, собираясь взять хамелеона.
Странное это ощущение — будто не живое существо под пальцами, а игрушка из картона.
— А ну-ка, ну-ка… — бормотал я, забирая хамелеона в ладонь. Но тут оказалось, что вытащить его из ящика — дело не простое. Я тяну, а он лап не разжимает и хвост не распутывает, да ещё надуваться стал и темнеть. Глазам не верю! Прямо угольно-чёрным стал.
— Это он сердится, — объяснил мне дядя, — я уже знаю его милый характер. Если у него плохое настроение — темнеет. Если он сыт и всем доволен — шкурка делается светлой, почти белой. Этакий ангелочек! Ну, а если голоден и раздражён, то черен, как дьявол! Дай-ка, я попробую его вытащить.
Но и могучие ладони капитана не могли разжать лап хамелеона. Дядя вспотел, ругнулся, снял китель и попросил чаю.
— Он вылезет, Лёня, — успокаивал меня дядя Володя, — он же голодный. Как увидит муху, так и покажется… Вот только мух у тебя маловато. Открой окно, выставь блюдце с мёдом, — мигом налетят.
Мы пили чай и косили глаза на ящик. Вокруг жужжали мухи, но хамелеон не показывался. Прошло полчаса. Я подбежал к ящичку…
— Дядя Володя! Он сбежал!
— Прокараулили! — вздохнул дядя. — Видишь, какой интересный! Давай искать. Далеко уйти он не мог.
Мы обшарили фикус и аралию, перебрали лист за листом — нет как нет!
— Что за наваждение! — капитан поглядел на потолок, на стены, но там никого не было. — Ладно, давай пока сыграем в шашки.
Я уже почти пробрался в дамки, как вдруг, бросив взгляд на муху, сидящую на широком листе аралии, заметил, что она исчезла. Не улетела, а именно исчезла.
Я бросился к аралии:
— Дядя Володя! Вот он!
Крепко зажав своими «гаечными ключами» черешок листа, стоял хамелеон. Он не двигался, только большущий рот слабо шевелился — он жевал муху.
— Ну вот и всё в порядке, — сказал дядя Володя, — подарок найден. Смотри на него досыта. И — до свиданья! Мне пора!
Капитан ушёл, а я, как пришитый, долго стоял у цветочного горшка. Мне хотелось подсмотреть, как хамелеон ловит мух. Прошло минут десять. У меня стали затекать ноги. Я топтался на месте, но терпел. Ещё десять минут… наконец-то!
Муха села на лист и стала чистить лапки. Правый глаз хамелеона повернулся к мухе, левый смотрел на меня. И вот он решился — пошёл. Но как!
Торжественно и плавно поднялись сперва правая передняя и правая задняя лапы. Вот они вынеслись сантиметра на два вперёд и ухватили черешок. Теперь поднялись левые лапы. Он двигался как иноходец — сперва одной, потом другой стороной. Вот изо рта показался круглый кончик языка. Казалось, он прицеливается… раз!
Я ничего не успел заметить. Муха исчезла. Хамелеон жуёт.
— Лёня! Ты чего стоишь столбом?
Я и не заметил, как зашёл Витька. Пришлось его прямо носом ткнуть, чтобы он увидел хамелеона. Зелёного на зелёном листе — никак не углядишь. Теперь мы стояли и караулили вдвоём.
— Ты как его назвал? — спросил Витя, стоя ко мне боком. Он боялся потерять из виду хамелеона.