отиры из алтарей, подсвечники из ризниц, снимать колокола с колоколен? До простого французского народа все это никак не доходило.
Может быть, те же самые революционеры, которые так прокололись с реликвиями в Конке и с колоколами в Сент-Антонене, в конце 1792 года явились в мирный городок Вильнев-лез-Авиньон, откуда только что бежали картезианцы. Взбешенные (еще бы!) эмиссары твердо решили на сей раз в дураках не оставаться. И опять остались, если верить описи монастырского имущества, которое они получили:
«В двух шкафах с двадцатью семью ящиками в каждом мы нашли: 120 золотых монет, 935 серебряных монет, 2188 медных монет».
К этому надо добавить: колокола; картины известных мастеров, как-то: Легид, Миньяр, Гершен и др, находившиеся частью в зале коллегиума, частью в богадельне; 9200 томов книг (распроданных и растерянных в 1812 году, включая редчайшие издания Библии и бесценный экземпляр Талмуда).
Что-то кажется маловато для могущественной обители, получавшей доходы от многочисленных владений, приоратов, амбаров, прудов в Рошфоре и Пюжо, наконец, получавшей пожертвования и завещанное имущество, а ими, когда папский двор был в Авиньоне, приближенных к папе аббатов буквально осыпали.
Что же все-таки случилось с драгоценными чашами, крестами, подсвечниками, ризой Иннокентия VI и другими реликвиями? Конечно, все это было спрятано так тщательно и с такими предосторожностями, что с тех пор так никому и не удалось найти эти тайники — так же, как и сент-антоненские колокола. Однако кое-кто знает с точностью до нескольких метров место, где зарыты миллионы. У этих людей есть даже план.
В 1790 году приор обители пришел к одному почтенному человеку, жившему на ферме Шабрель, по имени Давид, а по прозванию «из Мейнарга».
— Друг мой, — сказал пастырь, — мы давно знаем друг друга. Я могу положиться на твою преданность и поручить тебе одно тайное дело. За это я дам тебе ферму Гран-Бастид в обмен всего лишь на пару волов.
— Боже упаси! — ответил Давид. — Я рад вам служить, ничего мне за это не надо. Бог пусть меня вознаградит.
— Это по-христиански, — сказал приор, — но ты напрасно отказываешься от фермы. Скоро и она, и все другие наши фермы перейдут за бесценок Бог знает в чьи руки. А дело я тебе хочу поручить весьма важное и секретное. Не старайся ничего понять, только знай, что творишь его во славу Всевышнего…
Давиду из Мейнарга поручено было как зеницу ока стеречь несколько межевых камней, недавно поставленных на границе земель обители и помеченных ее гербом. Ни под каким видом эти камни нельзя давать переносить на новое место. Если же паче чаяния такое случится, следует как можно точнее заметить и подробно зарисовать это новое место.
Через год все картезианцы оставили обитель, кроме одного брата по имени Луи. То ли он был слишком дряхл, то ли, как и Давид, выполнял секретное поручение… Брат Луи поселился в пещере Кабрион; дети Давида потихоньку приносили ему туда еду. Два года спустя монах умер на руках своих благодетелей, перед смертью прошептав только: «У Четырех Дорог».
Прочие монахи переселились в Сарагосу. В 1807 году туда пришли солдаты Наполеона, и бывший приор с удивлением узнал в одном кавалеристе вильневца Паскаля по прозвищу Буфиг. Приор давно знал Паскаля и знал, что это свой человек. Он пригласил солдата к себе и угостил, нарушив ради этого случая орденский обет молчания. Разговор получился дружелюбный, тем более что дело было на чужбине. Под конец трапезы приор произнес самое главное:
— Когда вернешься в Вильнев, пойди к Давиду из Мейнарга и скажи, чтобы он продолжал неукоснительно исполнять то, что я ему приказал.
Кавалерист было заговорил с тревогой о том, что случится с монастырем. Приор ответил:
— Об этом не беспокойся. Даже если нашу любезную обитель сравняют с землей, золота у нас хватит, чтобы трижды отстроить такую же.
Дома Паскаль сделал то, что ему сказали. Все межевые камни стояли тогда на месте, только один г-н Тома Давид выкопал и сделал из него воротный столб. Разумеется, и старое, и новое место камня были в точности отмечены.
О чем говорят все эти факты? Они, конечно, загадочны, но об одном позволяют говорить почти с уверенностью: место клада как-то связано с положением межевых камней. Некоторые решительно утверждают, что они служат знаками, указывающими на подземный ход, ведущий из обители к Четырем Дорогам. Этот перекресток может служить приметой в случае, если сам ход будет почему-либо завален.
Любопытно, что в том же самом 1790 году точно так же поступили в аббатстве Фэз в Жиронде. За двести лет и в Фэз, и в Вильнев несколько раз приезжали какие-то загадочные личности, то ли разведать клад, то ли убедиться, что приметы все на месте. Ведь история клада Вильнев-лез-Авиньон не окончена. За окрестностями Четырех Дорог кто-то все время наблюдает, неприметно, но неусыпно.
Давид из Мейнарга в точности передал наставления приора своим детям и внукам. Один из его потомков, хорошо известный в городе г-н Канонж, не скрывает, что получил их тоже. Значит, он и владеет тайной клада!
Говорят, что в 1850 году один пастух гнал в сумерках стадо домой. Вдруг перед ним невесть откуда возник монах-картезианец.
— Пастух, — сказал призрак, — закажи по мне мессу, да не медли: дело идет о спасении моей души!
С этими словами монах исчез так же внезапно, как появился. Пастух пожал плечами и решил, что все ему померещилось. Он никому ничего не рассказал да и вообще больше об этом не думал, но на другую ночь призрак явился вновь, еще страшней и несчастней. Утром пастух поспешил в Авиньон, заказал там мессу, и с тех пор призрак его не тревожил.
Около 1920 года сторож бывшего монастыря по фамилии Валла перебрался в замок Визий, где и прожил до своей кончины. Незадолго перед тем к нему приехал некий незнакомец, не назвавший имени, а представившийся родственником последнего главы ордена. Он вежливо попросил провести его в «Приорский дом». Сторож пошел с ним и увидел, что в главной зале гость повел себя странно: примерился, затем подошел к какому-то стенному шкафу, открыл его и пощупал заднюю стенку.
Потом гость попросил сторожа на денек оставить его одного в комнате. Г-н Валла отказал. Гость опять посмотрел на шкаф, как будто искал на нем какой-то знак, уехал и больше не возвращался.
Г-н Канонж заходил иногда вечерком к сторожу поболтать. Тот рассказал ему про случай с таинственным гостем. Канонж заинтересовался, нашел стенной шкаф и убедился: шкаф был сколочен на скорую руку из тонких досок, явно чтобы что-то скрыть от глаз. Канонж разломал доски, и на свет явилась капитальная стена. На ней был вычерчен план, который в декабре 1957 года перевели на бумагу.
На плане, как и на межевых камнях, был виден угол. Вместе эти углы, вероятно, показывают начало и направление подземных ходов. Но все эти знаки надо еще объяснить — связать с самим планом и со съемкой местности.
Вот примерно и все, что известно о Вильнев-лез-Авиньон, вернее, все, о чем можно сейчас рассказать. На самом деле сохранившиеся сведения гораздо подробнее.
Приор уверял, что на золото (вероятно, в луидорах) из клада можно трижды построить новый монастырь. Итак, стоимость клада можно оценить примерно в пять сотен милионов — это целая тонна! Под тонким слоем земли лежит тонна золота, до которой можно добраться и с поверхности, и через подземный ход. Что еще нужно, чтобы разгорячить воображение!
Жители Вильнева много раз искали в своих погребах начало подземного хода. Они нашли галереи, ведущие, как утверждают, в склеп под часовней. Другие ответвления, кажется, приводят на кухню монастырской гостиницы, в маслобойню, в соседние дворцы… Колдуны ходят по ним, призывая на помощь свои «волшебные» палочки, а настоящие кладоискатели — свое серое вещество. Вообще-то вход в подземелье найти должно быть нетрудно, особенно если знать элементарные основы устройства тайников. А если ходы завалены? Тогда остается план, межевые камни с начертанными знаками, Четыре Дороги… Вот какая удивительная тайна завораживает жителей Вильнева!
Подобно тамплиерам во времена Филиппа Красивого, иезуиты в XVIII веке представляли собой государство в государстве. У этой суверенной державы было все, что составляет мощь нации: торговый флот, армия, школы и казна, намного превосходившая казну любого из европейских королей.
За могущество, гордость, да и за богатство их невзлюбили в Старом Свете. Иезуитов изгнали из Англии, из России, из Испании, из Франции, из Италии… Тогда они обосновались главным образом в Южной Америке. Но их враги не успокоились, и буллой «Dominus ac Redemptor noster» от 21 июля 1773 года папа Климент XIV объявил о запрете ордена.
Тогда иезуиты открыто взбунтовались против Ватикана и правительств.
В 1778 году боливийские иезуиты объявили войну королю Испании, отнявшему у них право управления золотыми, серебряными и алмазными приисками в Южной Америке. Предчувствуя опалу, они с 1767 по 1778 год утаивали большую часть дохода от рудников (что, со своей стороны, повлияло и на решение короля). Говорят, что все эти огромные сокровища иезуиты спрятали в подземных ходах, пробитых в скале. Шестьсот пятьдесят индейцев занимались этой работой больше двух лет.
Овладев иезуитским укреплением, солдаты ничего там не нашли. Напрасно они пытали туземцев, заподозренных в причастности к устройству тайника.
Но по неосторожным обрывкам речей стало известно, что сокровища, которые оценивают в двенадцать миллиардов золотых франков, замурованы в пещерах. Главная галерея, которая туда ведет, имеет в длину 188 метров, а в ширину местами доходит до сорока. Узнали также, что подземелье, чтобы сбить с толку охотников за сокровищем, представляет собой огромный лабиринт с ложными ходами, тупиками, поворотами, толстыми перегородками, а под холмом, где лежат сокровища, хитроумнейшим образом устроена еще одна сеть галерей.
В 1903 году английский инженер Проджерс повс гречал в Боливийской Юре донью Корину Сан Роман, племянницу преподобного отца Сан Романа. Перед кончиной тот передал брату, бывшему тогда префектом Калао, один документ, относящийся к сокровищам иезуитов. Он гласит: