Надежда вспыхнула в сердце Верлова.
Зная, что Лиу-Пин-Юнг ничего не понимает по-русски, он кивнул в знак согласия головой, приложил ладони к губам и изо всей силы закричал:
– Ради бога осторожнее! Он убьет ее при малейшей попытке освобождения с вашей стороны! Не спускайте с него ружей и следите за мной!
Через секунду на корабле взвился сигнал: «поняли».
– Вперед к селению! – крикнул бонза.
Держа одной рукой Веру за плечо и не отнимая острия ножа от ее шеи, бонза пошел по гаоляну, подталкивая девушку и зорко наблюдая то за Верловым, шедшим рядом с ней, то за крылатым врагом.
Обдумывая свое положение, Верлов шел вперед, в свою очередь зорко наблюдая врага.
Лиу-Пин-Юнгу приходилось очень трудно.
Ему приходилось разделять свое внимание на три стороны и, кроме того, взглядывать себе под ноги, чтобы не споткнуться о какую-нибудь кочку.
Между тем в голове Верлова созрел отчаянный план.
Несмотря на то, что руки его были связаны, он решил во что бы то ни стало спасти свою возлюбленную ценою собственной жизни.
– Лишь только я подниму левую руку, падайте быстро на землю, только не по прямому направлению, а в сторону. Потом вскакивайте на ноги и бегите, куда глаза глядят! – проговорил он.
– Молчи, собака! – оборвал его бонза.
Верлов умолк.
Шествие за пленниками понемногу утомляло старика, тем более что обе его руки должны были все время оставаться в напряженном состоянии.
Внимание Лиу-Пин-Юнга постепенно слабело, хотя он и крепился изо всех сил.
Несколько раз он едва заметно споткнулся.
Но вот Верлов, внимательно следивший за каждым его движением, заметил, что бонза взглянул вверх, и острие ножа отдалилось от шеи Веры вершка на три. Он быстро поднял левую руку.
В ту же секунду молодая девушка бросилась на землю, под самые ноги Верлова.
Лиу-Пин-Юнг, заметивший маневр немного поздно, с глухим проклятием кинулся к девушке, и его длинный острый нож сверкнул в воздухе.
Но острие его не успело вонзиться в трепещущее тело.
С быстротою молнии Верлов повернулся к нему и изо всей силы ударил его ногой в живот в ту самую секунду, когда блестящий нож уже готов был вонзиться в спину Веры.
Удар был настолько силен, что бонза словно мяч отлетел от него шагов на пять, грохнувшись с размаха на землю.
– Спасайся! – крикнул Верлов властно.
Чувство самосохранения придало девушке новую силу.
Быстро вскочив на ноги, она кинулась в гаолян.
В ту же секунду Лиу-Пин-Юнг, преодолев боль, бросился с поднятым ножом на Верлова.
Но наверху тоже не дремали.
Три выстрела грянуло сверху, и подстреленный бонза упал на землю, обливаясь кровью.
Верлов кинулся за Верой Николаевной.
Между тем воздушный корабль спустился на землю, и Бромберг с Суравиным, Чи-Най-Чангом и маленькой Нянь-Си подбежали к спасенным товарищам.
В эту минуту нервы молодой девушки не выдержали.
Она только взглянула на отца и, словно подкошенная, упала на землю.
Бросив на Верлова взгляд, полный благодарности, Суравин подскочил к дочери. Вместе с Чи-Най-Чангом он поднял ее и понес в каюту.
Нянь-Си восторженно хлопала в ладоши, в то время как Бромберг, распутав веревки, которыми был связан Верлов, весело и горячо пожимал ему руки, восторгаясь его умом, храбростью и самопожертвованием.
Лишь только Верлов вошел в каюту, как тотчас же обратился к Бромбергу:
– Надо поскорее подниматься, дорогой Семен Васильевич! Как бы китайцы не набрались вновь храбрости!
И, весело улыбнувшись, он добавил:
– А здорово вы их пугнули торпедой! Я и то испугался!
– Ну вот! – воскликнул инженер. – Я нарочно пустил ее в стороне, рассчитывая исключительно на страх этих дикарей, которых привел за собою мошенник-бонза.
– Ах, черт возьми! – спохватился вдруг Верлов. – Шелковая-то ткань должна лежать где-нибудь тут, поблизости! Грех было бы не отыскать ее, тем более я уверен, что испуганный носильщик бросил ее где-нибудь здесь же!
– Это верно! – подтвердил инженер. – Но с высоты нам будет виднее. Пойдите-ка помогите Суравину, а я тем временем поднимусь посмотрю. Кстати, что мы будем делать с вашей китаянкой?
– Я спрошу ее, – ответил Верлов.
Бромберг кивнул головой и вышел.
Но, прежде чем приблизиться к Суравину, Верлов подошел к маленькой Нянь-Си.
– Милое дитя, – заговорил он ласково по-китайски. – Сейчас мы полетим далеко-далеко, и, конечно, тебе хочется, чтобы мы отпустили тебя домой…
С выражением ужаса в глазах китаянка жестом прервала его, упав к его ногам.
– Чего же ты испугалась? – спросил Верлов. – Ты поняла, что я сказал?
– Господин, господин! – быстро, с мольбой, заговорила Нянь-Си. – Не бросайте маленькую Нянь-Си, а то ее убьют…
– Но я им сказал, что ты только опередила нас и бежала в поле!
Нянь-Си отчаянно замахала ручками.
– Нет, нет, они не поверят и тогда убьют и меня, и отца, и мать. А если маленькая Нянь-Си пропадет, то отец скажет, будто не видал меня сегодня и что я пропала неизвестно куда, и тогда его оставят в покое.
– А отец?
– Он мне так и сказал.
И вдруг, совершенно неожиданно, она добавила:
– Если захочешь, ты возьмешь меня в жены, и я буду твоей младшей женой.
Это было сказано так серьезно, что Верлов не удержался, чтобы не расхохотаться.
Он объяснил Нянь-Си, что у европейцев бывает только по одной жене и, обещав похлопотать о ней, отошел к Вере.
Приведенная в чувство, молодая девушка уже открыла глаза и радостно улыбалась слабой улыбкой при виде отца и друзей, сгруппировавшихся около ее кровати.
Бросив на девушку взор, полный любви, Верлов заговорил о просьбе маленькой Нянь-Си.
Предложение принять ее в качестве постоянной спутницы привело всех в восторг.
В это время задребезжал звонок, которым инженер вызывал на площадку.
Оставив девушек, все вышли наружу.
– Посмотрите! – воскликнул, смеясь, Бромберг, указывая вдаль.
Взглянув по указанному направлению, путники увидали огромную толпу около околицы селения, махавшую флагами, тряпками и бившую в гонги и барабаны.
– Это они изгоняют нас, принимая нас за злого духа! – воскликнул Суравин.
– А вон тут, внизу, и ваша покупка лежит! – указал инженер. – А там, дальше, ползет по гаоляну раненый Лиу-Пин-Юнг. Бросьте-ка трап да спуститесь за шелком.
Воздушный корабль опустился совсем низко, и Суравин бросил веревочный трап.
Чи-Най-Чанг быстро спустился по нему, доставил на корабль покупку и собрался было снова спуститься, чтобы добить раненого Лиу-Пин-Юнга, но Верлов окрикнул его:
– Ну его к черту! Этот урок надолго успокоит его и отобьет охоту преследовать нас. Не стоит собака того, чтобы им специально заниматься.
С этими словами он дал знак Бромбергу, и воздушный корабль стал быстро подниматься вверх.
Опасность миновала, все путники ликовали победу над тайфуном и бонзой.
XIII
Прошло шесть суток.
Погода после последнего ужасного тайфуна установилась прекрасная, а легкий южный ветер, попутный взятому курсу, только увеличивал скорость движения.
Почти целый день путники проводили на верхней площадке, любуясь с высоты птичьего полета густо заселенными землями провинций Ху-Бэй и Ань-Хой.
В конце пятого дня далеко на востоке показался громадный город Нанкин, изукрашенный колоссальными башнями-кумирнями, горевший на солнце позолотой причудливых столбов с драконами и павлинами, стоявших вместо вывесок около богатых магазинов.
Этот огромный город, куда, как в Шанхай, свозилось все богатство Центрального Китая, славившийся своими чаями, шелками, слоновой костью и великолепными вышивками, так и кипел жизнью, словно гигантский муравейник.
И будто чтобы прикрыть от чужих глаз это богатство, его ограждала со стороны моря грандиозная Великая стена.
Вышиною в десять сажен и толщиною в три сажени вверху, эта стена тянулась мимо него, беря свое начало у моря, близ города Хан-Чжоу и окружая всю Старо-Китайскую империю.
К самому Нанкину от нее шел как бы отрог, замыкавший, в свою очередь, город со всех сторон.
– Какое великое сооружение! – воскликнула Вера Николаевна, любуясь стеной, на которой, в некотором расстоянии одна от другой, возвышались причудливые пяти- и шестиэтажные башни, в которых когда-то помещались, во время войн, допотопные пушки и другие, более примитивные метательные орудия.
– Да! – задумчиво проговорил Верлов. – Только вообразить, сколько труда и рабочих жизней стоила эта постройка, принесшая Китаю столько зла!
– Почему? – удивилась девушка.
– Как почему?! Ведь когда это великое сооружение закончилось, китайские законы запретили народу выход за пределы Великой стены! Эта стена словно отрезала Китай от внешнего мира, от цивилизации и общения с другими народами, а Китай, когда-то стоявший на высоте культуры, тихо погрузился в спячку, быстро отстав от соседей. Теперь, когда Китай и Маньчжурия соединились в одно государство, эта стена теряет свое значение, но вековой сон трудно пробудить сразу.
Солнце сияло и искрилось, отражаясь в мутных водах широкого Ян-Цзы-Кианга.
Недалеко от Нанкина, посреди реки, виднелся высокий скалистый островок. Вернее, это была скала, круто, отвесно высунувшаяся высоко из-под воды.
А на верху этой скалы зеленели деревья и гордо возвышалась пагода, к которой, казалось, никак нельзя было пробраться с реки.
Вера, восхищенная и радостная, любовалась этой картиной.
– Это какая-то неприступная крепость на скале! Смотрите: ни дорожки к ней, ни тропинки снизу!
– Я был на этом островке, – ответил Верлов. – В скале, у самой воды есть пещера. Чтобы пробраться в пагоду, надо на лодке въехать в пещеру, вход в которую в обыкновенное время запирается крепкой железной дверью. Но из пещеры есть подземный ход, высеченный в скале, и по нем посетители входят наверх.
Разговаривая таким образом, они продолжали любоваться видами, так и менявшимися на их глазах, словно в калейдоскопе.