Поздно заснули они, поужинав предварительно в общем ресторанном зале, а когда на следующий день они поднялись, было уже часов десять.
Верлов отправился к нотариусу и к полудню закончил все формальности относительно домов, а Вера с отцом в это время бегала по городу, делая необходимые закупки и подготовляя все к свадьбе.
К часу дня все сошлись в гостинице, и Верлов предложил тотчас же переехать в один из вновь купленных домов, в котором была свободная квартира.
Через комиссионеров он приказал доставить туда же кирпичей, известки и песку – якобы для того, чтобы произвести спешный ремонт.
Наскоро драпировщик отделал комнаты, и к пяти часам дня квартира была готова. Едва Суравин с дочерью и Верловым успели кое-как устроиться, как приехали шафера.
Невольный крик восторга вырвался из груди всех приехавших, когда Вера вышла в зал в своем подвенечном наряде.
Она была дивно хороша, и яркий румянец волнения лишь еще больше оттенял ее красоту.
Верлов, одетый в изящный фрак, выглядел красавцем, а его крепкая, свежая и стройная фигура резко выделялась среди окружающих.
Полные счастья, поехали они в церковь, отдельно, каждый в сопровождении своих шаферов.
«Грядет голубица…» – грянул хор.
О, как счастливы были они, так долго ждавшие этого момента!
Не менее их сиял и Суравин, успевший глубоко полюбить зятя и от души радовавшийся этой свадьбе.
Торжественно прошел обряд венчания, и, шумно поздравив молодых, все направились в лучшую гостиницу, где для ужина был откуплен целый зал и сервированы столы.
Между тем Верлов вспомнил, что в эту ночь он обещал явиться в условное место, чтобы снова сесть на корабль.
Следовало предупредить Бромберга о том, чтобы он подождал еще хоть сутки, и Верлов попросил Суравина взять этот труд на себя.
Ужин прошел блестяще и весело, и около одиннадцати часов Суравин и молодые, покинув гостей, уехали в свой дом, откуда Суравин тотчас же отправился пешком за город.
Оставшись наедине со своей молодой женой, Верлов долго молча, с любовью смотрел на нее, словно не веря своему счастью, словно сомневаясь, что все то, что случилось – не сон, а действительность.
Потом он взял ее за руки, привлек к себе, и пустая квартира словно просветлела от первого послебрачного поцелуя.
XXV
Прошло два дня, в продолжение которых Верлов все время работал в каменном подвале, а Суравин ходил с Верой по городу, делая кое-какие заготовки для корабля.
Когда все было кончено и сокровища были спрятаны так, что им был не опасен даже пожар, Верлов и Вера собрались в путь.
Горячо простились они с Суравиным, проводившим их на лошадях до условного места, нагрузили вещи и сели сами на «Владыку», уже ожидавшего их, и тронулись в путь.
Долетев до Татарского пролива, они спустились в воду и погрузились в море, решив продолжать путешествие под водой.
Страшно обрадовались Бромберг и маленькая Нянь-Си возвращению новобрачных.
Жизнь на корабле стала сразу веселее и уютнее, а счастье новобрачных, отражаясь на инженере и Нянь-Си, создавало атмосферу всеобщего веселья и счастья.
Однако пребывание вдвоем с Нянь-Си на корабле сильно повлияло на инженера.
Верлов и его молодая жена сразу заметили, что Бромберг стал пристальнее и любовнее посматривать на Нянь-Си и уже не так заботливо скрывал от других свое расположение к китаянке.
Маленькая же дикарка, не привыкшая к лжи, совсем не заботилась скрывать свои чувства.
В первый же день плавания, забившись в угол с Верой, она поведала ей свою тайну.
– Зачем он не возьмет меня в жены? – удивленно спросила она Веру.
– Но ведь вам надо повенчаться! – смеясь, ответила молодая женщина, которую забавляла наивность девочки.
– Ну и пусть, – согласилась Нянь-Си. – Для этого надо громко бить в гонг и устроить угощение. Но это все можно сделать самим.
Вера от души рассмеялась.
– Нет, у нас это не так просто делается! Тебя надо крестить, потом вы пойдете в церковь и после этого будете считаться мужем и женой.
Но Нянь-Си никак не могла понять того, что говорила Вера.
Маленькой китаянке процесс венчания казался проще, и она упрямо утверждала, что жену прямо берут, и – конец.
В свою очередь, и Верлов стал приставать к Бромбергу.
Но, несмотря на то что инженер был, видимо, влюблен, он все же не признавался в этом открыто, предпочитая отделываться шутками.
Между тем главная база соединенной эскадры приближалась с каждой минутой.
Сначала путники оставили влево от себя мыс Крильон, затем пролив Лаперуза, отделяющий северный японский остров Йессо от Сахалина, а через десять часов после этого прошли на параллели острова Око-Сири.
До Мацмая оставалось несколько десятков миль.
И сразу на «Владыке» все изменилось.
Теперь Верлов был уже не муж, а командир военного судна, смотревший на инженера, на Нянь-Си и даже на Веру, как на своих подчиненных, с которых он взыскивал одинаково строго.
Его голос зазвучал сухими, ледяными нотами, лоб нахмурился, фигура выпрямилась.
Все чаще и чаще подходил он к наблюдательной трубке, не упуская ничего, что делалось на поверхности моря.
За Око-Сири он приказал сбавить ход, и теперь корабль подвигался под водой медленно, делая едва восемь узлов в час.
Было часа три дня, когда Верлов в сотый раз подошел к трубке.
– Самый малый ход! – крикнул он вдруг.
И, как бы поясняя свое приказание, он добавил:
– Судно на горизонте! Судя по оснастке, военное, но флаги пока разобрать невозможно.
Вера в это время сидела на руле, а Бромберг – у рычагов машины.
Прошло с полчаса.
– Ага, голубчик! – воскликнул вдруг Верлов, который теперь не отрываясь смотрел в наблюдательную трубку.
– Японец? – спросил инженер.
– Он самый! Подготовить минную пушку! Кстати, прибавьте немного давления в резервуаре сжатого воздуха!
Работа закипела.
– Прибавить ход до пятнадцати узлов! Руль на два градуса влево! – командовал Верлов.
– Еще прибавить! – скомандовал Верлов через пять минут. – Великолепный крейсерок! Надеть маски! Мы и так сделали глупость, что дали некоторым японцам увидеть наши лица в Охотском море!
«Владыка» вздрогнул и пошел почти полным ходом.
В каюте царила торжественная тишина, нарушаемая лишь командами Верлова да глухим шумом машины.
– Стоп! – крикнул вдруг Верлов. – На пять футов ниже!
Машина сразу застопорила, и корабль углубился на пять футов.
Верлов бросился к переднему подводному окну над пушкой и прильнул к нему лицом.
– Малый ход вперед! Руль немного влево!
– Стоп! После выстрела – полный ход назад!
С этими словами он нажал рукоять резервуара.
Корабль дрогнул и попятился назад, а через минуту страшный взрыв потряс водяную глубь.
– Задним ходом на поверхность! Маски на лица! – скомандовал резко Верлов.
Вмиг оба приказания были исполнены.
Лишь только подводный корабль поднялся на поверхность, удалившись немного от места катастрофы, Верлов и Бромберг, с масками на лице, выскочили на верхнюю площадку.
Подскочив к герметически закрытому ящику, Верлов вынул черный комок, и через несколько минут черное знамя пиратов заполоскалось в воздухе на флагштоке.
Сделав это, Верлов гордым, надменным взором окинул море.
Смертельно раненный крейсер медленно погружался в морскую пучину.
Никакие пластыри не могли уже помочь ему, и гордое судно, обреченное на смерть, тихо прощалось с дневным светом, издавая протяжные свистки, с сигналами о помощи на мачте.
Часть экипажа успела разместиться на спущенных шлюпках, другая часть еще металась по шканцам на верхней палубе, торопливо надевая пробковые нагрудники.
– Полный ход! – крикнул Верлов, круто поворачивая руль.
Машина торопливо заработала, и «Владыка» стал быстро удаляться, пользуясь смятением на корабле и в шлюпках.
Между тем крейсер стал погружаться все быстрее и быстрее.
Сначала в воду ушла корма, потом скрылись бортовые орудия, видно было, как люди бросались в воду, затем над водой колыхнулись лишь мачты с боевыми марсами, и… все исчезло под водой.
На месте гордого военного судна кружилась лишь широкая воронка, в которой вертелось несколько человек, не успевших вовремя удалиться от тонувшего судна.
Но хотя судно и погибло, однако японцы не так уж упали духом.
Со шлюпок затрещали выстрелы по черному флагу.
А вдали уже неслись на помощь пострадавшим два судна, национальности которых пока невозможно было отличить.
С сатанинской улыбкой Верлов глядел на эту ужасную картину.
Бромберг, схватив подзорную трубу, силился разглядеть флаги судов, спешивших навстречу.
Ружейные выстрелы мало беспокоили его.
Во-первых, расстояние было чересчур велико, а во-вторых, водная поверхность все же колыхалась, что сильно затрудняло пристрелку.
– Придется уходить! – произнес наконец инженер.
– А что? – быстро спросил Верлов.
– На помощь идут два англичанина.
– В таком случае можно погружаться. Спасать людей нам незачем. Шлюпки и иностранные суда подберут всех.
Проговорив это, Верлов в сопровождении Бромберга спустился в каюту.
Люк был закрыт, и корабль, погрузившись на глубину десяти сажен, сделал поворот под водой и понесся по прежнему направлению – на юг.
Спустя час Верлов поднялся выше к поверхности, чтобы через наблюдательную трубку обследовать море.
И то, что увидели друзья на этот раз, было действительно интересно.
Военные корабли правильной линией стояли на море, образовывая цепь, тянувшуюся на северо-запад и терявшуюся за горизонтом.
Тут шли вперемежку суда всех национальностей, причем все они были разбиты на небольшие отряды.
Около грозных, тяжелых броненосцев, немного поодаль, стояли стройные крейсера, а между ними то и дело шмыгали миноносцы, миноноски, подводные лодки и катера.
Окинув опытным взглядом несколько отрядов, Верлов сразу заметил, что все подводные лодки всех наций сосредоточены около японских отрядов.