Жесткая усмешка скользнула по его губам.
– Чего ты смеешься? – спросила Вера.
– Так… ничего! – ответил ей муж. – Вероятно, догадались, что главным страдальцем будет японский флот! Все подводные лодки около него.
– А разве нам они опасны?
– Более всего, – серьезно произнес Верлов. – Во всяком случае, я не рискую нападать на корабль, около которого есть подводная лодка.
– Но ведь они так несовершенны! Наконец, наш ход значительно сильнее ихнего, да и под водой они не могут держаться долго! – протестовала Вера.
– И все же они нам очень опасны! – повторил Верлов. – Они постоянно находятся наготове и готовы ежеминутно погрузиться в воду. Время от времени они опускаются и обходят свои отряды. Мы не можем рискнуть встретиться под водой с такой лодкой. Хотя она менее совершенна, чем наш корабль, все же нас могут заметить раньше, чем мы разглядим врага, и тогда неприятельская мина взорвет нас на воздух. Наш корабль много крупнее подводных лодок и, значит, заметнее в воде.
– Это правда! – заметил Бромберг. – Нам лучше занять выжидательное положение на приличной дистанции и, если враг зазевается или отпустит от себя далеко свою подводную лодку, напасть на него врасплох.
Но Верлову, видимо, не понравился этот план.
– Нет, это чересчур скучно! – проговорил он капризно. – Я лучше пойду сейчас по военным японским портам. В соединенной эскадре нет и четверти всех японских морских сил! Главная масса их кораблей находится сейчас в портах, и там-то и следует хорошенько попотрошить их.
– И это хорошо! – согласился Бромберг.
– А когда море взволнуется, броненосцы волей-неволей должны будут убрать к себе на борта подводные лодки, и тогда мы нагрянем на них врасплох, – досказал свою мысль Верлов.
Бромберг снова одобрительно кивнул головой.
После короткого совета решено было пойти сначала в Симоносеки, оттуда в Нагасаки, затем в Киото и после этого в Мацмай.
Бромберг, однако, все-таки настаивал на том, чтобы подождать милях в сорока от линии соединенных кораблей хотя бы сутки, надеясь, что за это время весть о последнем потоплении крейсера дойдет до Владивостока и Суравин сообщит по беспроволочному телеграфу все новости.
Но Верлов не согласился с этим мнением.
По его мнению, новости можно было узнать от Суравина где угодно и когда угодно, поэтому промедление было совершенно ненужным.
Его мнение одержало верх, и «Владыка», зарывшись снова в глубину, пошел средним ходом, взяв курс на Симоносеки.
XXVI
Грозная береговая крепость Симоносеки причудливо и живописно раскинулась по береговым холмам южной оконечности острова Ниппон.
Узкий пролив отделял в этом месте остров Ниппон от острова Киу-Сиу.
Самый город Симоносеки был расположен на берегу пролива и блистал чистотой и чисто японским порядком.
Город по величине мог назваться средним, но так как в Симоносеках на берегу были доки, то масса кораблей военных и торговых заполняли рейд.
За самым городом берега круто поднимались, и на них-то и были скрыты грозные батареи Симоносекской крепости.
С наиболее возвышенных мест холодно поблескивали молчаливые орудия, которыми можно было обстреливать не только море, но и весь пролив и даже берег противоположного острова Киу-Сиу.
Зелень берегов ярко сияла на солнце, и вся местность выглядела празднично и нарядно.
Но хотя природа кругом и ликовала, в самом городе царило уныние.
Весть о гибели третьего крейсера как громом поразила японцев.
Теперь уже никто не сомневался в том, что страшный, невидимый враг обрушился единственно на Японию, и на Страну восходящего солнца словно налетело мрачное облако.
Замерли в чайных домах веселые песни гейш, прекратилась музыка, даже закрылся городской театр.
Газеты пестрели описаниями ужасов и воплями страха за будущее.
А стоустая молва, перевирая и добавляя действительность, создавала такие рассказы, слухи и легенды, от которых у самых храбрых волосы становились дыбом.
По городу ходили толки, что страшный пират решил до тех пор мстить Японии, пока не уничтожит всю страну.
Говорили о каких-то невероятных торпедах, которые способны уничтожить одним ударом целый город, говорили, что подводно-воздушный корабль снабжен орудиями небывалого калибра, снаряды которого свободно пробивают самые толстые земляные валы.
Ошалевшее от страха население верило всем слухам и с каждым днем все больше и больше раздувало свой страх, прибавляя к старым выдумкам и уткам новые небылицы.
Под влиянием этих страхов и небылиц началось массовое переселение японцев со своих родных островов в Корею, Южную Маньчжурию, Китай и, наконец, в русские восточно-азиатские владения.
Это была настоящая паника, сразу охватившая Японию, которая решительно не знала, как защищаться от страшного, невидимого врага.
Что же делалось в это время на «Владыке»?
Не доходя миль тридцати до Симоносеки, Верлов застопорил машину.
Поднявшись на глубину пяти футов, он обозрел море через наблюдательную трубку и, убедившись в том, что море свободно от судов на довольно большой площади, выплыл на поверхность.
Аппарат беспроволочного телеграфа был вынесен на верхнюю площадку, и Бромберг, подготовив аппарат к приему депеш, стал ждать.
Часа три прошло в тщетном ожидании.
Но вот аппарат застучал.
Прислушиваясь к стуку и даже не смотря на ленту, Бромберг узнал условный сигнал Суравина.
– Телеграфируют! – крикнул он Верлову.
– Интересно! – ответил тот, подходя к аппарату.
– Я сейчас дам ему ответ, что мы его слушаем, – сказал Бромберг.
И его пальцы побежали по клавиатуре так легко, словно он был виртуоз.
Вера и Нянь-Си, воспользовавшись тем, что судно не в ходу, тоже подошли к мужчинам.
– Это папа? – спросила Вера.
– Да, он, – ответил инженер, перестав работать пальцами. – Я ему уже ответил, что мы слушаем. Ага, вот он снова стучит! Посмотрим, что он сообщит нам интересного! Однако слушайте: я начну читать по слуху от его имени. Воображайте, что я повторяю лишь то, что говорит он.
И Бромберг, прислушиваясь к быстрому стуку аппарата, стал читать вслух:
«Поздравляю! Последнее ваше дело произвело колоссальный фурор. Все буквально потеряли головы. Завтра собирается экстренный совет адмиралов соединенных морских отрядов. Поговаривают о необходимости минировать все входы в гавани Японии. Также говорят том, что соединенная эскадра уйдет из открытого моря и разобьется по портам, а небольшой отряд с одной подводной лодкой останется во Владивостоке, чтобы защищать вход в бухту Золотого Рога. Береговые крепости Японии, а также и Владивосток объявлены на военном положении, и все батареи приведены в полное боевое положение. Будьте осторожны. Желаю счастья. Пока действую прекрасно, и никто не подозревает даже существования у меня аппарата. Не хочет ли кто-нибудь передать что-нибудь мне?»
– Так, так! – кивал головой время от времени Верлов, слушая чтение Бромберга.
Когда же инженер передал последние слова Суравина, Верлов быстро произнес:
– Я хочу говорить.
Бромберг протелеграфировал.
И вскоре пришел ответ:
– Слушаю.
– Я буду диктовать, а вы телеграфируйте! – сказал Верлов.
– Говорите, – кивнул головой инженер.
«Все здоровы. Спасибо за поздравление. Идем в Симоносеки, потом в Нагасаки, Киото и затем на Мацмай. Телеграфируйте, то есть пробуйте, почаще. Постарайтесь во что бы то ни стало узнать, по каким судам размещены спасенные нами в Охотском море японцы. Если соединенная эскадра уйдет в Японию, немедленно переезжайте в Йокогаму. Там европейцев много, и вы не возбудите подозрений. Аппарат при провозе весь разберите и разложите по карманам, чтобы его не заметили в японской таможне. Приезд в Японию обставьте коммерческим делом. Это будет лучше. При следующем телеграфировании ставьте шкалу на двадцать третье деление. До свидания».
– Я кончил, – произнес Верлов, отходя от аппарата.
Бромберг закрыл ящик, унес его в каюту и возвратился назад.
И все трое, за исключением Нянь-Си, весело стали делиться впечатлениями и вырабатывать план будущих действий.
XXVII
Было раннее утро.
Всю ночь «Владыка» держался на поверхности моря, на прежнем месте, милях в сорока от Симоносеки.
Но едва лишь забрезжил рассвет, как Верлов, стоявший в это время на вахте, поднял всех своих спутников.
Машине был дан полный ход, и «Владыка» стрелой полетел по гладкой поверхности моря.
Но едва лишь на горизонте показался дымок парохода, Верлов спустился вместе с остальными в каюту, и корабль, опустившись на глубину пяти футов, пошел под водой, выставив над поверхностью моря лишь наблюдательную трубку.
Ход был убавлен.
Спустя полтора часа Верлов увидел в наблюдательную трубку зеленые берега Ниппона и Киу-Сиу.
А спустя еще полчаса «Владыка» уже подошел к проливу.
Однако войти в пролив было не так уж легко, как это думал Верлов.
Двигаться под водой приходилось с величайшей осторожностью по двум главным причинам.
Во-первых, ход в пролив в некоторых местах был минирован, и поэтому надо было смотреть не отрываясь в переднее окно, чтобы в случае надобности вовремя предупредить опасность, а во-вторых, по довольно-таки узкой неминированной части залива постоянно туда и сюда сновали торговые и пассажирские суда, заграждавшие путь.
Столкнуться с одним из них значило выдать себя и погубить все предприятие.
Трудность проникнуть внутрь пролива увеличивалась еще тем, что в некоторых местах пролив был не особенно глубок и в случае встречи с коммерческим пароходом «Владыка» не мог бы пройти под последним, не задев либо дна, либо парохода.
Приходилось идти самым тихим ходом, держа верхний конец наблюдательной трубки над водою.
А это было далеко не безопасно, так как трубку могли заметить с парохода или со шлюпки.
Принимая всевозможные предосторожности, «Владыка» вошел в пролив, выбрав минуту, когда движение по проливу стало слабее.