римеру последовал Айзек.
– Ваш дядя горюет, – продолжал Папа, – и мы знаем, как это тяжко, даже с верой. Разве мы сами не горюем? Но мы умеем оборачивать это на пользу, чтобы быть сильнее в схватке с койотами. У бедняги Иеремии нет веры – пока, так что он даже Бога не может ненавидеть.
– И потому ненавидит нас, – кисло произнес Аарон. Горюет он, или нет, Аарон все равно не любил дядю Кралла. Никогда с ним раньше не встречался и теперь не жалел об этом. Взять то, что у него не было веры – а Аарон следил за выражением его лица, когда Папа объяснял им, что надо делать и зачем. Пока Кралл не увидел Маму, он смотрел с презрением – Аарон не знал, к Папе или его религии, но для Аарона это было одно и то же. Папа – проводник воли Всемогущего, и потому презрение Кралла было сродни кощунству. Его внезапный интерес к Люку тоже вызывал опасения – словно яд Люка распространялся и заражал и Кралла.
– У него нет никого, кроме себя, – сказал Папа. – Он еще поймет.
– А если нет?
– Все пройдет, – сказал Папа. – Стоит чужакам ступить на его землю, чтобы покарать, как он обретет веру.
Аарон вздохнул и посмотрел на Люка, который безразлично таращился в пустоту.
– Люк, кажется, ополоумел, – сказал он. – Слова не молвит с тех пор, как его вынули из Мамы.
– Сейчас из вашего брата, – сказал Папа, обращаясь ко всем, – изгоняется яд. После этого остаешься пустым, с раненым разумом. Как и с дядей, возвращение Люка займет время, но он вернется и будет сильнее нас всех.
Аарон не избавился от сомнений. Папа будто был уверен, что перерождение излечит Люка от яда. Близнецы хотели в это верить. Но не они нашли Лежачую Маму в ночь, когда Люк пытался убить их отца. Что бы доктора не сказали о причине смерти, они ошибутся: ее отняли страх и разбитое сердце. Страх перед койотами, собирающимися в лесах и выжидающими, привлеченными запахом паники. Она чувствовала их, зная задолго до того, как они поехали искать девчонку, что уже поздно и конец близок. Наверное, когда Люк их предал, к ней спустились ангелы и рассказали, что случилось у Веллмана, что пытался сделать ее любимый сын.
Она умерла в одиночестве и крича.
Аарон нашел ее с лицом, застывшим в ужасе; мертвые глаза вылезли из глазниц, длинный язык лежал синий на обмякшем подбородке. Вонь в комнате стояла ужасная – хуже, чем при жизни, из-за чего ему впервые за многие годы захотелось открыть окно. Но его заело; в щелях затвердела какая-то жирная бурая слизь, так что в итоге пришлось снять рубашку, обернуть кулак и разбить стекло.
Пока он убирал испражнения матери, которые залили кровать, когда тело перестало функционировать, он думал о том, что его брат сделал с Папой – с ними всеми. Вспомнил отвагу Папы. А может, он остался стоять, когда Люк пытался его раздавить, из-за той же ошибочной убежденности в вере сына, которой придерживался и сейчас? Так или иначе, он выстрелил Люку в горло, отчего тот дернул руль вправо от Папы, задев его капотом и ударив по колену. Когда стало ясно, как далеко зашло осквернение брата, Аарон пожалел, что пуля лишь оцарапала Люка. Лучше бы его совсем убило.
Папа сжал руки Аарона и Джошуа.
– А теперь, – сказал он, – крайняя молитва перед войной.
Аарон подождал, пока все склонят головы, и бросил быстрый взгляд на Люка. Наклонился к нему так, что коснулся губами уха.
– Если не станешь как прежде, – прошептал он, – порешу тебя, как нашу сестру-блудницу.
– Аарон, – упрекнул Папа и дернул за руку.
– Да, пап.
Они начали молиться, и в следующий раз, когда Аарон поднял взгляд, он обнаружил, что Люк пялится уже не в стену, а на него – пустыми и бездушными глазами.
Почти четыре часа спустя после того, как он оставил Луизу умирать на скамейке в парке, Пит прибыл на Редвуд-лейн – длинную, окаймленную деревьями улицу, мокрую после недавнего дождя. Он пропустил поворот, что ему сказал искать пожилой человек, к которому он обратился за помощью, и в итоге сделал крюк почти в три мили, прежде чем вернуться назад.
Теперь он был на нужной улице, но не знал, в каком из множества особняков живет Клэр. Он опустил окно, впустив запах дыма и сырой земли; ветер летел с ветвей с огненными листьями и нес ароматы осени. Потратив почти час на объезд полумили Редвуд-лейн в надежде заметить ее в одном из дворов или на улице, либо ее бледный силуэт в одном из больших окон дорогих домов, Пит смирился и свернул на короткую гравийную дорожку. Дом в конце нее был выкрашен голубой краской с ржаво-красной отделкой, газон аккуратно подстрижен. Когда он вышел и направился к крыльцу, дверь открыл старик в коричневом шерстяном свитере и темно-коричневых брюках и встретил его настороженным взглядом.
– Здрасьте, – сказал Пит и замер как вкопанный.
Старик вышел, не спуская с него глаз, но кивнул.
– Добрый вечер.
– Меня звать Пит Лоуэлл.
Хозяин дома промолчал. Пит продолжал:
– Я ищу такую Клэр Ламберт.
На лице старика мелькнула неприязнь, но он закрыл за собой дверь и медленно вышел навстречу Питу.
– Ламберты? А что вам от них нужно?
– Я их друг.
– Так говорят все, кому хочется их зря потревожить.
– Я их не тревожить приехал, чесслово. Я друг Клэр. Из Алабамы. Из Элквуда, где она попала в передрягу. Я ее возил в больничку, помог вернуться домой.
Когда старик приблизился к Питу и смерил его тяжелым взглядом, поднялся ветер. От старика пахло трубкой и сардинами.
– Неужели?
Пит кивнул.
– Она звала в гости. Вот я и приехал, тока не знаю, где она живет.
Старик задумчиво кивнул и пожевал нижнюю губу, словно взвешивая, стоит ли рассказывать что-нибудь подростку. Затем выдохнул так, словно уменьшился в размерах, и кивнул направо от себя.
– Проехал дальше на два дома. Вон он. Белый, с внедорожником во дворе.
Пит почувствовал, как его переполняет облегчение. Он уже начал бояться, что никогда не найдет дом Клэр, и не собирался обходить все особняки по порядку. Рано или поздно кто-нибудь более подозрительный, чем этот дедушка, позвонит в полицию.
– Благодарствуйте, – сказал Пит и улыбнулся. – Я к ней издалёка.
– Не за что, – ответил хозяин дома и отвернулся к двери. Затем остановился и оглянулся через плечо. – Но если ты правда тот, за кого себя выдаешь, должен понимать, что они словно в аду побывали. Не знаю, будут ли они рады тебя видеть. Может, им не нужно лишних напоминаний, – он поднял брови. – Стоит задуматься.
Пит смотрел, как старик исчез в своем доме. Ему незачем было задумываться о том, что он сказал. И так передумал сотню раз за последние недели и пришел к тому же выводу. Клэр, возможно, не захочет его видеть. Может встретить на пороге с враждебностью. Но он готов был пойти на риск, потому что обещал ее навестить, а за всю жизнь он ни разу не нарушал данного обещания. И начинать не собирался.
Пит подошел к пикапу, сел за руль и завел двигатель, заметив, как шевельнулась штора за панорамным окном старика.
Кара поправила блузку, проверила макияж в зеркале прихожей и схватила ключи с кухонного стола, за которым сидела Клэр и черпала ложкой шоколадное мороженое, прожигая сестру взглядом.
– Можно тебе довериться? Не сбежишь играть в Рэмбо с этим маньяком Финчем, пока меня не будет?
– Не-а, – сказала Клэр и улыбнулась коричневыми зубами. – Можешь не переживать. Вряд ли он остался ждать тут, пока ты запорешь его планы. Насколько я его знаю, он уже устраивает неприятности где-то там.
– Не надо так со мной разговаривать, Клэр. Пожалуйста, – Кара произнесла это без чувства.
Она устала, и, хотя любила сестру, роль заботливой опекунши оказалась изматывающей и требовала такого терпения, которого она в себе не подозревала. С тех пор как они вернулись из больницы и мать замкнулась в себе, вместо того чтобы заботиться о покалеченной дочери, на замену пришлось выйти Каре. Она издергалась, легко срывалась, а сегодня впервые выходила на работу. Голова и так была забита проблемами, еще капля – и она взорвется от стресса. Кара знала, что оставлять Клэр одну – не лучшая мысль. Ее бы не удивило, если бы та угнала внедорожник и отправилась вслед за Финчем. Но все же сомневалась. Эта идея взбудоражила сестру на один опасный момент, когда ей выпала возможность лично увидеть, как воплотит в жизнь свое извращенное чувство справедливости Финч. Но этот момент миновал. Клэр права: Финч уехал, и бог ему в помощь. А сестра осталась. Кара начала понимать, что не сможет вечно стоять у нее над душой, да и нечестно постоянно и все ей запрещать. Возможно, послабление восстановит рухнувший мост доверия. Может, в ближайшем будущем этот процесс ускорится благодаря походу к психотерапевту.
Решай проблемы по мере поступления, говорила она себе.
Отпуск, который она взяла по уходу за Клэр, закончился час назад. Начальник компании, где она вела бухгалтерию, не обрадуется ее нерасторопности. Конечно, он ничего не скажет, учитывая обстоятельства, но Кара сама себя ненавидела, когда опаздывала.
– Пора идти, – сказала она раздраженно и сунула кошелек в сумочку. – Как я выгляжу?
– Нервной, – ответила Клэр, не глядя.
– Вернусь в девять, – она наклонилась так, что оказалась на уровне лица сестры. – Пожалуйста, никуда не уходи. Ты нужна маме.
– Маме нужно бросить «Викодин».
Кара вздохнула и направилась к выходу. С рукой на двери она в последний раз оглянулась на кухню. Клэр облизывала ложку.
– Время от времени мимо будет проезжать мой знакомый патрульный. Просто чтобы приглядеть.
Клэр опустила ложку. У нее выросла борода из шоколада, которую она потрогала пальцем, глядя, как сестра открывает дверь. Кара поняла, что ответ ей не понравится, поэтому решила не задерживаться, чтобы его выслушивать. Вышла и закрыла за собой дверь.
Из дома вышла не Клэр. Внезапное появление женщины перепугало его так, что он чуть не бросился назад в машину. И все же сказал себе успокоиться, несмотря на ощущение, будто кровь в венах заменили на воду, а кости превратились в желе. Добраться сюда было непросто, но он добрался, и если сбежит, будет жалеть до конца жизни.