– Да, сэр.
– И знаешь, что я лично обещался разузнать про твоего папу все, что смогу, чтобы положить делу конец, да?
– Да, сэр.
– Что ж ты меня тогда не послушал? Разве я тебе врал когда?
– Нет, сэр.
– То-то же. А чего тогда воду мутишь?
– И в мыслях не было, чесслово. Тока хотел вернуться и проучить этих гадов. Нельзя же убивать людей направо и налево, шериф.
Взгляд Маккиндри был жестким.
– Ну-ка, ну-ка, как легко ты словами разбрасываешься, людей обвиняешь. Доказательства-то имеются какие?
Пит задумался, хотел признаться, что других доказательств, кроме воспоминания о том, как он проснулся и обнаружил семейку Мерриллов у себя дома много лет назад, нет, как вспомнил про Клэр.
– Пожалуй, что имеются, – сказал он и улыбнулся. – Девушка, которая от них сбежала, со мной. Она знает, что доктор ни при чем. И знает, кто при чем.
Маккиндри кивнул, словно с самого начала знал, что Пит не один.
– И где она?
– Внутри, – ответил Пит. – Но просит, чтоб ее оставили в покое. Наверно, ищет вещи своих друзей.
– Приключений она на задницу ищет. Это чистой воды вторжение в частную собсность, – сказал Маккиндри, но, к радости подростка, не пошевелился. – Меня прислала ее сестра, воротить домой. Она и так порядком нахлебалась горя, чтоб снова лезть на рожон и всех вокруг переполошить.
– Мы приключений не ищем, – сказал Пит. – Просто надо было вернуться. Нельзя все оставить как есть. Никто не знает правду, а знать ее надо. Клэр, наверно, хочет избавиться от тяжких мыслей. Спорю, как мы закончим, вы ее больше в жисть не увидите.
– Так-то оно так, – сказал Маккиндри. – Но городу хватает встрясок и без людей, которым повезло отседа выбраться, а они все лезут и лезут назад, – он бросил взгляд на ногу, замотанную в бинты и обрывки старой рубашки, и покачал головой. – Мне очень жаль, как вышло с твоим батей, но ты пойми, что он был несчастный человек. Он сам наложил на себя руки, сынок, вот и вся правда. А что там случилось с ребятишками и доктором, и кто с ними это сделал – ты тут ни при чем, и совать свой нос не след.
– Но Клэр сказала…
Маккиндри поднял руку.
– Я с высокой колокольни плевал, что тебе наболтала Клэр. У нее мозги не в порядке после всех делов и, между нами, видать, ей их так и не вправили. Вбила себе в голову, что на нее напала какая-нить семья, которую она по дороге увидала. Всякое бывает, сам знаешь. Разуму только волю дай, он тебе такого напридумывает. У меня так со сводным братцем Уиллардом было. Пошел кукурузу собирать по пьяни, споткнулся и тюкнулся макушкой о камень. Потом божился, что его по башке огрело чучело. И до сих пор сам верит.
– У нее не так, шериф.
Шериф нахмурился.
– Тебе-то откеда знать, так или не так? Ты что, был с ней, когда над ней измывались?
– Нет, – признался Пит.
– Ну и откеда знаешь, кто там да чего?
– Она сказала.
– Она что хошь тебе наговорит, если у нее черепичка потекла, ну, верно же?
Пит пожал плечами.
– Черт, малой, а если я тебе скажу, что меня за ногу медведь укусил, тож поверишь?
– Можбыть.
– С чего вдруг?
– Ну… вы же шериф.
– И потому, думаешь, не стану брехать.
– Ну да.
– Слухай, а ты, небось, неровно к ней дышишь, вот и веришь всему, что она скажет, а?
Пит почувствовал, как к щекам приливает тепло.
– Не знаю.
– Ага, – сказал с ухмылкой Маккиндри. – Так и думал. Она скажет, что небо зеленое, а трава голубая, а ты и рад поверить, лишь бы она подол задрала.
– Это что значит?
– Не забивай голову. Не важно. А важно, сынок, другое.
– Что?
– Ее сестрица думает, что ты похитил Клэр.
У Пита отпала челюсть.
– Нет… она сама просила отвезти, с места мне не сойти!
Маккиндри цыкнул.
– Я-то верю. Правда. А вот народ не поверит, и чем дольше ты тут торчишь и дурака валяешь, тем глубже влезаешь в здоровую компостную кучу.
– Разве я могу похитить человека.
– Да куда тебе, но народ-то решит, что ты в нее втрескался, и знает, что у нее с головой нелады, вот и подумает, что ты уволок свою зазнобу в глушь, чтоб остаться с ней наедине.
– Неправда это.
– Неправда, а они так подумают. Скажут: чего богатой белой северянке ехать в нашу дыру с молодым нищебродом, и начнут выдумывать, кто во что горазд. А ты окажешься злодеем.
– Но Клэр…
Маккиндри поковылял от машины и положил руки на плечи подростка. Словно хромой пес, он держал перебинтованную ногу на весу.
– Слухай, – сказал он тихо. – Когда надо будет, Клэр ради тебя и пальцем не шевельнет. Выкинь ее из головы, пока она тебя не подвела под монастырь. Пойми, тех, кто на нее напал, и в помине нет, а ей приспичило на ком-нить отыграться. Потому она и приехала. Злится, что никого не накажут за то, что с ней приключилось, так что, неровен час, заманит тебя в дом, разрешит себя трахнуть, потом закричит караул и наплетет с три короба, что ты думал ее изнасиловать и прикончить, как в тот раз.
Испугавшись, Пит затряс головой.
– Шериф… Я о ней заботился. В больничку ее возил.
– Я-то не сомневаюсь. А она скажет, что отвез из чувства вины после того, как поубивал ее друзей и с ней поразвлекся. Скажет, у нее мозги помутились, думала, это кто другой был, а когда увидала тебя у нее дома, сразу все вспомнила. Потом еще заявит, что ты ее затащил в машину и привез сюда, – он грустно покачал головой. – А кто поперек скажет? Веллман бы замолвил за тебя словечко, но он стынет в земле. Батя твой тоже. Кто еще докажет, что ты говоришь правду?
Нет, сказал себе Пит. Вы не знаете Клэр. Она не такая. Но, как он уже понял раньше, хоть он и посвятил всего себя ее защите, на самом деле совсем ее не знал, и она ему вовсе не нравилась с самой встречи у нее дома. Клэр была холодной, а разве холодные люди не способны на то, о чем рассказал Маккиндри? Тем не менее казалось невозможным, что он настолько ошибается в человеке. Но зачем Маккиндри врать?
Голова заболела от попыток распутать узел. Он разрывался от желания остаться и защищать Клэр в надежде, что она отблагодарит его за усилия, и прислушаться к совету шерифа избежать кошмара, который он расписал в красках, как вероятную награду за преданность.
– Как же мне быть? – спросил он.
Маккиндри кивнул, словно Пит правильно решил математическую задачку.
– Уноси ноги, – сказал он. – Счас людям интересна девчонка, а не ты, пока не дашь им повода. Езжай в город и жди меня в офисе. Стелла там, она тебе чего-нить заварит.
– А вы?
Шериф вздохнул и положил руки на бедра.
– Буду с ней разговаривать. Поглядим, станет ли артачиться, поедет ли со мной по доброй воле. Ее надо вернуть родным.
– Мож, мне подождать и поехать с вами?
– Не надо тебе рядом крутиться, если она начнет сказки рассказывать. Если будешь со Стеллой, она за тебя поручится, смекаешь?
Пит покачал головой.
– Ну, скажет, что ты был там, а не тут, – объяснил Маккиндри.
– А вы ей ниче не сделаете?
– Нет, – ответил Маккиндри. – И пальцем не трону.
Задержав дыхание, прижав ладонь к носу, Клэр стояла у замызганного окна и прислушивалась. Она не могла разобрать, что шериф сказал Питу, но этого оказалось достаточно, чтобы убедить оставить ее. Она пораженно наблюдала, как подросток бросил последний тоскливый взгляд на дом и двинулся по тропинке к дороге и пикапу. Маккиндри – вылитый сельский шериф из любого сериала – сдвинул шляпу, стоял с кулаками на бедрах и следил за мальчиком. Не хватало только жевательного табака. Она так и видела, что он наклоняется и сплевывает в грязь табачную жижу.
Она не знала шерифа, но теперь осталась с ним наедине, а он мог приехать только по одной причине: чтобы забрать ее домой. Она не стала ждать, пока он обернется и пойдет в дом. Быстро отошла от окна, хотя глаза слезились от запаха смерти, который будто просачивался под кожу. В лучике фонарика Клэр разглядела остов металлической кровати, проржавевший и грязный. Блинчик грязного матраса так продавился в середине, что рама чуть не сложилась вдвое; отовсюду торчали пружины и проволока, покрытые будто засохшей кожей и жесткими темными волосами. Напротив кровати лежала гора всевозможной одежды: футболки, шорты, трусы, куртки, шляпы, дождевики, ботинки, носки. Сдерживая рвотный рефлекс, она начала рыться в одежде.
Что ты творишь? Это безумие!
Все это время она думала, что придет и встретит нападавших, убийц ее друзей. Но их не было, а Клэр не уходила. Даже несмотря на то, что помощь в возвращении домой уже хромала к ней, она рылась в грязной одежде, надеясь найти…
Найти – что?
Их, осознала она. Их одежду, их вещи – только их и больше ничьи. Вещи, на которых еще остались их кровь, запах пота, парфюма, одеколона. Их личные вещи. Их частички. То, что нужно забрать с собой, чтобы не сметь забыть.
Со слезами она отчаянно разбросала одежду по полу. Она видела кошельки, сумочки, свалявшийся парик, зубную щетку, карманное зеркальце и косметичку, но не видела вещей своих друзей.
Она упала на колени, убрала руку ото рта.
В нее вторгся ядовитый воздух. Она подавилась, поискала что-нибудь, чтобы прикрыть рот. Зарылась в карман. И нашла телефон.
А если он ответит? Вернулось воспоминание о той ночи, и она вырвала телефон из кармана, вызвала меню и подняла экран к лицу. Зеленое свечение помогло отыскать номер Дэнни. Телефон был здесь, думала она. Он был здесь. Я хочу его вернуть. Я хочу вернуть его.
Всхлипывая, с трясущимися руками – она боялась, что телефон выскользнет из ладони и разобьется о пол, – она набрала номер.
Время побежало, желчный запах забылся, кроватные пружины скрипнули, словно на них вернулся призрак, чтобы наблюдать за ней. Она с испугом подняла глаза.
К этому времени его телефон уже должен разрядиться. Или его выключили