По всем законам природы, по всем правилам жизни неандертальцы, как вид людей, должны исчезнуть с лица земли. Для них просто не осталось на ней места. И это, по сути, даже не вина пришельцев-инопланетян. Они лишь ускорили процесс, который без их вмешательства продолжался бы тысячи лет. Что же я делаю: пытаюсь продлить агонию биологического вида или беру на себя роль Творца Вседержителя?
— Не-ет, — усмехнулся Семен собственным мыслям, — мои инопланетные „друзья“ твердили, что их главный принцип — дать людям дополнительные возможности, увеличить, так сказать, их свободу выбора. Что же мешает мне действовать так же? Ведь эти неандертальцы — люди, и, значит, имеют право на выбор. И потом: арбалет — это не кремневый наконечник и не каменное рубило, которое можно воспроизвести в бесконечном количестве копий».
Семен просидел в шалаше часов 5—6 и уже начал подумывать, что это сооружение отпугивает животных. Или, может быть, слишком силен человеческий запах, и нужно все вокруг засыпать оленьим пометом? Антилопы (олени?) пришли уже под вечер — аж пять штук. Прежде чем они поняли, в чем тут дело, Семен успел выстрелить трижды, правда, в последний раз промахнулся. Обеих убитых косуль он стащил со склона подальше от звериной тропы, напился крови и съел печень. Потом он не меньше часа рылся в снегу, пытаясь найти третий болт, и при этом мучительно икал от переедания.
На другой день строительные работы на стоянке были прекращены. Заготовленные бревна и слеги Семен приказал втыкать вертикально в снег и крепить камнями так, чтобы получилось некое подобие стенки без щелей и просветов. Когда мишень была готова, мужской части населения велено было собраться на огневом рубеже. Десять мужчин и два подростка с ужасом смотрели на магический предмет в руках земного воплощения (или чего там?) великого Аммы.
— Сейчас каждый из вас прикоснется, подержит в руках вот эту штуку. Скрывать не стану: у предков ваших такой не было и быть не могло. Вы первые темаги, которые войдут с ней в контакт. Для ваших потомков в ней уже не будет опасности. Дело, конечно, добровольное — все, кто слишком сильно боится, могут уходить. Насовсем, разумеется.
Быть изгнанными никто не захотел — арбалет и болт пошли по рукам. «Это как лишение невинности, — усмехнулся про себя Семен. — Волнительно первый раз, а потом уже легче и даже интересно».
Затем началось самое смешное: освоение манипуляций, которые нужно проделать, чтобы натянуть тетиву. Хью был в этом деле не помощник, поскольку обращаться с арбалетом тоже не умел. В качестве «жертвы» Семен избрал Седого, который казался наиболее разумным среди этой публики.
Раз за разом неандерталец повторял движения Семена, двигая зарядный рычаг. И раз за разом или не дотягивал тетиву до зацепа, или перетягивал, грозя выломать ось вместе с шестеренкой. У остальных результаты были еще хуже: магические манипуляции своего повелителя они добросовестно воспроизводили, а результата не получали. При этом они решительно не могли понять причин Семенова гнева. «Ну да, конечно — иное мышление. Это нам кажется естественным, что любой объект, будь то камень или палка, на одинаковое воздействие одинаково и реагирует. А они субъект и объект не разделяют: вот у Пети камень раскололся удачно, а у Вани — нет, но не потому, что последний по нему неправильно ударил, а потому, что он — не Петя. Объяснить им взаимодействие рычага и двух шестеренок ни за что не удастся. Попробовать по-другому?»
— Вот смотри, — забрал Семен арбалет у Седого. — Эта штука — тетива — должна натянуться так, чтобы зацепиться вот за этот выступ. Это — цель, это — конечная задача, а вовсе не ворочанье рычагом. Понял? Нужно согнуть лук и натянуть тетиву — это главное. Все остальное — не обязательно. СОГНУТЬ И НАТЯНУТЬ, понял? Выполняй!
Семен рассчитывал, что, за неимением других вариантов, неандертальцу придется действовать более осмысленно: не может же он не понять, что именно движения рычага натягивают тетиву?!
Оказалось, что может. Седой облегченно вздохнул и улыбнулся, словно школьник, которого избавили от выполнения трудного домашнего задания. А потом…
Потом он упер приклад себе в живот, обхватил руками рога стального лука, без видимого усилия согнул их, а большими пальцами пихнул толстую тетиву на зацеп — все! «Однако, — почесал затылок Семен. — Мне, наверное, никогда не свыкнуться с их физическими данными. А ведь этот мужик не самый здоровый в нашей компании! Для них же самострелы можно делать вообще без всякой механики — как мой первый! И крюк с обвязкой не понадобится! Остается выяснить, смогут они понять механику выстрела или нет?»
Как вскоре оказалось — не смогут. «Они веками и тысячелетиями жили „контактной“ охотой с использованием природных ловушек. Это значит, что в определенном месте в нужное время следует проделать ряд магических операций. Если все будет сделано правильно, то предки дадут пищу — олени пойдут по нужной тропе и попадают с обрыва, а мамонт благополучно завязнет в болоте. Никакой памяти об использовании в охотничьей магии странной штуки, которая далеко бросает маленькие копья, у них, конечно, нет. Они знакомы с кроманьонскими луками и знают, насколько убийственно для них это колдовство, но оно — чужое. Его нужно избегать всеми силами, но пробовать колдовать самому?! Мы же темаги, а не нируты…»
Пришлось Семену объяснять, что «магию самострела» он получил именно от неандертальских предков — еще когда кантовался в пещере с Мгатилушем. Предки разрешили использовать ее для получения их подарков, то есть для добывания пищи. Возможность личного контакта Семена с предками никто вроде бы сомнению не подвергал, так что данная ложь прошла почти «на ура». Проблемы, однако, на этом не кончились.
Поражение добычи зависит, конечно, от множества магических факторов — как зависимых, так и не зависимых от личности стрелка. В чем же смысл метания «маленьких копий» в стволы уже мертвых деревьев? Во-первых, они уже убиты (отдались человеку), а во-вторых, они не могут быть ни врагом, ни пищей. Или они что-то опосредованно олицетворяют? В общем, объяснить что такое «мишень» и «тренировка», Семен не смог. Пришлось идти проторенным магическим путем и рисовать углем на бревнах некоего обобщенного зверя — бизонооленя. Поразивший его, безусловно, сможет поразить и живого, а без этого нечего и пытаться. Так что пробуйте, ребята! Только сначала запомните правильный порядок действий, да и сами действия — в мельчайших подробностях. Иначе колдовство не состоится.
Семен заставил каждого сделать по три выстрела, и ни один болт не ушел мимо щита. То есть стрелы летели не то чтобы в цель, но, по крайней мере, в ее направлении. Семен отобрал пятерых самых метких, а остальных отправил заниматься своими делами. В числе избранных оказались Хью и совсем маленький мальчик, который натянуть тетиву сам не мог. Правда, создавалось впечатление, что он сможет научиться работать с зарядным рычагом.
— Молодец, малыш! — погладил Семен ребенка по длинной голове. — Ничего не бойся и никого не слушай — только меня и Хью. За это я дам тебе имя.
— Имя?!
— Ага, — подтвердил Семен и задумался: ничего приметного в малыше не было, ну, разве что форма черепа. — Ты будешь зваться «Дынька»!
После того как неандертальцы притащили с солонца первого самостоятельно убитого оленя, Семен решил, что его долг выполнен, и можно, наконец, отправляться домой. Напоследок они с Хью пошли гулять по окрестностям — Семену хотелось залезть на останец террасы. Эти места он знал давно, но побывать наверху ни разу не удосужился.
День был безветренный, солнечный, и Семен залюбовался открывшимся пейзажем:
— Красота-то какая!
— Какая что? Хью понимать нет.
— Что такое красота? А вот смотри: степь отсюда просматривается больше чем на полдня пути — всех зверей видно.
— Хью видеть: вон олень ходить, вон — бизон.
— И как ты их различаешь на таком расстоянии?! Впрочем, не важно. А за спиной река — во всю, так сказать, ширь. Она тоже и вверх, и вниз далеко просматривается.
— Река смотреть зачем? Река зверь нет.
— Зато рыба есть! Тоже, между прочим, еда.
— Темаг рыба есть нет.
— Будете есть как миленькие! — засмеялся Семен. — Куда вы денетесь?! Еще и на лодках плавать научитесь!
— Учиться Хью любить.
— Знаю. А вот там, смотри, лесной массив. Причем он на нашем берегу, и до него близко. И деревья там вполне строевые — в основном лиственница, а ближе к воде — тополя. Эх…
— Эх — что?
— Был бы я царь, я б тут город заложил. И здесь — наверху — крепость или замок построил. А что? Вырыть колодец, запасти еду, и можно от нирут-кунов сколько хочешь отбиваться!
— Отбиваться — хорошо нет. Убивать нирут-кун — хорошо да.
— Ясное дело — нападать лучше, чем обороняться, но, боюсь, у нас не будет выбора.
— Выбор нет — плохо, — вздохнул юный неандерталец.
Было решено, что Хью останется здесь, а Семен с упряжкой пойдет в поселок лоуринов. Именно пойдет, а не поедет, поскольку с ним отправятся четверо мужчин-неандертальцев. Делать им тут все равно нечего, еды вряд ли будет с избытком, а в поселке, может быть, им найдется занятие. Кроме того, нужно потихоньку приучать лоуринов общаться со своими бывшими врагами. Без этого, похоже, не обойтись.
При первой же возможности Семен обещал вернуться.
Глава 7. Служение
Докладывал Семен долго и обстоятельно, со всеми мыслимыми и немыслимыми подробностями. Слушали его внимательно и не перебивали. По окончании рассказа, как и положено в таких случаях, надолго воцарилась тишина, дабы главные люди племени могли обдумать услышанное. Семен сидел на обычном своем месте у костра Совета, смотрел на давно знакомые — почти родные — лица и думал, что, наверное, слишком много ждет от этих людей. Масштаб опасности, как и в год катастрофы, просто выходит за рамки их компетенции. Они, конечно, далеко ушли от неандертальцев, но оперировать могут лишь прецедентами. Из былых современников далеко не все способны учиться на чужом опыте, а у этих нет и чужого.