е враги. «В общем, „сделали“ они меня как лоха, — вздохнул Семен. — Все такие робкие и испуганные чужой магией». Что за тюки шевелятся чуть в стороне, ожидая погрузки, определить было не трудно — его лихие женщины-воительницы, спеленатые кожанами ремнями. «Это, конечно, лучше, чем обезглавленные трупы, но все равно обидно. Впрочем, сейчас я им ничем помочь не смогу. Вон сидит иуда Ващуг. Попробовать зарубить гада, пока пальму не отняли? Очень соблазнительно, но „своих“ надо спасать. Если для этого нужно не драться, а улыбаться и нести чушь, значит, надо ее нести и улыбаться. А что, собственно, остается?»
Семен медленно двигался вперед. Люди перед ним расступались, отходили в сторону и отводили лошадей. Никто не отпускал шуточек, не смеялся в лицо, как следовало бы ожидать. Наоборот, все отворачивались или, по крайней мере, отводили глаза в сторону. «Опять магия, — грустно усмехнулся Семен. — В глаза смотреть нельзя, чтоб не сглазил. И ведь, между прочим, правильно делают: я же суггестор-внушатель и сейчас нахожусь на нервном взводе. То есть действительно могу воздействовать взглядом».
Вероятно, на этом самом месте колдун и ночевал, только палатка его была снята и лежала рядом в свернутом виде. На ней сидел незнакомый мужчина довольно солидных лет в замшевой рубахе, расшитой и разрисованной узорами. Всевозможных побрякушек на нем хватало, хотя до Ващуга ему было далеко. Если бы не клиновидная бородка с проседью, он вполне мог бы исполнять в кино роль какого-нибудь индейского вождя. Сам Ващуг сидел на земле, скрестив по-турецки ноги. Вероятно, появление Семена прервало беседу вождей. В глаза ему, правда, ни тот ни другой не посмотрел.
Семен остановился метрах в двух. Кожей спины и затылка он почувствовал, что еще один шаг, и в него всадят дротик. Умирать, кажется, было еще рано.
— Данкой, что ли? — грубовато поинтересовался Семен. — За брата отомстить пришел? А чо ты с Ващугом-то подружился? Твой Ненчич расплачется в мире мертвых!
— Скоро ты утешишь его, — заверил незнакомец. — Тебе известно мое имя, но вреда ты мне причинить не сможешь.
— Это почему же?
— Потому что я одолел твою магию, — подал голос Ващуг. — Она оказалась очень сильной, но я одолел ее.
— И как же ты это сделал? — ехидно спросил Семен. — До сих пор такое еще никому не удавалось.
— Великих колдунов губит гордость, — поучительным тоном сказал Ващуг, обращаясь к Данкою. — Я не поверил своему счастью, когда он не потребовал уничтожить воду, которой было омыто его тело. Ею смазаны дротики воинов, и теперь они сразят его наповал.
— Конечно, — кивнул Данкой.— А как с сосудами, несущими смерть?
— Да, это была трудная битва, — самодовольно ухмыльнулся Ващуг. — Из тех, что убили Ненчича, тоже шел дым. Эти же были просто огромны, но я понял его хитрость и воззвал о помощи к Умбулу. Именем Нишава я превратил содержимое этих сосудов в обычное мясо.
«Нужно иметь очень богатое воображение, чтобы проассоциировать мои гранаты с кухонной посудой, — удивился Семен. — Но то, что те и другие из керамики, он уловил правильно».
— Мерзавец ты, Ващуг, — сказал он вслух. — Примчался, сказал, что за тобой враги гонятся!
— Конечно! — легко согласился колдун. — Ведь это территория твоей магии. Как бы я с людьми смог проникнуть на нее без твоего разрешения?!
— А ты не боишься, что мое колдовство здесь будет и дальше действовать?
— Будет, конечно, — признал Ващуг, — только оно нам больше не опасно. Вот смотри…
То, на что он указал, располагалось прямо перед ним на земле. Что это такое, понять было трудно, если искать аналогию: словно ребеночек играл. Воткнуты в землю маленькие палочки и щепочки, построено нечто вроде крошечного домика. «Впрочем, ни одному ребенку не хватило бы терпения соорудить такую игрушку, — подумал Семен. И вдруг его осенило: — Да ведь это же магическая модель! То есть ряд палочек не является уменьшенной копией забора, а вот та штучка — копией избы. Они их ОБОЗНАЧАЮТ!»
— Ага, — грустно кивнул Семен. — Ты их, значит, все тут перещупал, и предметы перестали быть враждебными. Ты даже смог воспроизвести их «тени» и решил, что имеешь над ними власть? Просто детская глупость!
— Почему? Я касался руками тех стволов и этих — они теперь мои, они подчиняются мне!
— А внутри — в жилище из деревьев — зачем пакостил? — без особого интереса спросил Семен. Собственно говоря, он уже знал ответ, и не ошибся.
— Чтобы получить власть над теми, кто там находится. И я ее получил! Женщины-воительницы подчинились мне.
— Интересно, каким образом?
— Перестали быть воительницами, конечно. Приняли плач маленького нелюдя за плач человеческого ребенка, забыли об оружии и о стенах, которые их защищают.
«Господи! — ужаснулся Семен. — Тут же Дынька где-то был. Не иначе, они его выловили, а потом на него, как на живца, переловили моих баб! Выманили их из избы наружу и повязали! А сначала заставили открыть калитку, чтобы его впустить! Подонки…»
— Ну, ладно, ты все перещупал, все пометил и сделал своим. А твои люди? — продолжал сопротивляться Семен. — Они-то здесь при чем? Для них это место должно остаться чужим и враждебным!
— Как ты наивен, колдун! — покачал головой Ващуг. — Мои люди мне единосущны (то же самое, что и я). Это во-первых. А во-вторых, они ели здесь пищу, пили воду, мочились и испражнялись. Это место, таким образом, перестало быть им чужим. Твоя магия кончилась, Семхон — колдун из племени лоуринов!
— Тебе и твоим воительницам предстоит далекое путешествие, — улыбнулся глава аддоков. — Мы, к сожалению, не можем сами лишить вас жизни. Точнее, можем, конечно, но это слишком опасно, ибо мы не знаем необходимого обряда, и ваши души могут причинить нам зло. Пусть вами занимается великий Нишав — Посланец Умбула будет рад такому подарку.
— Все-таки путь в землю укитсов далек и труден, — с сомнением покачал головой Ващуг. — Лучше отправить Нишаву их головы. Мы умертвим этих людей со всеми почестями, передадим в мир мертвых все, чем пользовались они здесь, и еще свои подарки. Их душам не за что будет на нас обижаться.
Без особого напряжения Семен догадался, что именно эта проблема и обсуждалась до его прихода.
— Ты же знаешь, Ващуг, — возразил Данной, — что погребение обезглавленного тела не будет совершенным. Можно спорить, можно спросить у наших духов-хранителей, как поступить — поместить ли их живыми в землю или предать огню. В любом случае тела должны быть целыми и пребывать в окружении предметов их магии этого мира. Но что же мы тогда предъявим Нишаву?
— Мы можем заменить головы их обозначением.
— А откуда возьмется уверенность, что силы твоей магии будет достаточно для замены? Что их зло не воспрянет и не будет преследовать нас? Нет уж, пусть этим занимается Посланец Умбула!
— Я, конечно, одолел магию этого Семхона, но от этого он не перестал быть колдуном, — заявил Ващуг. — Кто знает, какие несчастья он может принести людям, оставаясь в этом мире? Я же не могу отправиться вместе с ним к Нишаву, чтобы в пути мешать ему творить зло.
— О, есть много способов сделать колдуна безопасным, — рассмеялся Данкой. — Как и чем призывают духов-помощников? Как и чем творят магию? Словом, жестом, взглядом, правильно? Достаточно лишить колдуна всего этого, и он будет бессилен!
— Все это так, но он сможет наложить заклятье, когда его будут лишать силы.
— Ты, кажется, боишься, Ващуг? А ведь всего-то и нужно: подрезать сухожилия на руках — вот здесь и здесь, отрезать язык и удалить глаза. Конечно, во время этого действа его духи будут виться вокруг, как мухи над падалью, но, я думаю, ты сможешь отогнать их.
Глава имазров чуть не поперхнулся — такое предложение было для него явно неожиданным. Семен решил воспользоваться паузой:
— Ващуг не сделает этого, — усмехнулся он. — По очень простой причине — он обманывает тебя.
— Меня?! — изумился Данкой.
— Конечно. А ты подумай, и все поймешь сам. Разве ты отрекался от Посланца Умбула? Нет, конечно, а вот он отрекался. Что может спасти его от гнева Нишава? Ведь не моя магия, а копья имазров убили твоего брата — разве не так? И сделал это Ващуг ради того, чтобы остаться в мире живых. Его магия слаба, поэтому ему приходится прибегать к подлости ради победы. Чтобы одолеть Ненчича, он обманом привлек меня и использовал мою магию в своих интересах. Теперь, чтобы победить меня, он обманом завлек аддоков. Гнев моих духов-хранителей может пасть на тебя, а Ващуг думает, что останется невредим. Кстати, среди его жен нет ли твоей дочери? Не станет ли Ващуг главой аддоков после твоей смерти?
Это был удар вслепую, наугад, но Семен с некоторым облегчением почувствовал, что не промахнулся.
— Э-э… Ну-у… — глава клана аддоков был явно растерян.
— В чем же я обманул моего друга Данкоя? — ехидно, но с явным беспокойством поинтересовался Ващуг. — Твои слова лишь пустое сотрясение воздуха!
— Значит, все-таки есть! — констатировал Семен. — А как ее зовут? Впрочем, это сейчас не важно. Скажи, Ващуг, тебе что, мало жизни Ненчича, и ты хочешь забрать жизнь Данкоя? Жадность твоя не знает границ! А обман… Ведь это так просто! — теперь он обращался к главе аддоков. — Ващуг утверждает, что сделал мою магию безопасной. Допустим, что это так, но дух-покровитель имазров — великий Има, а вовсе не Адда. Разве Ващуг может взывать к нему? Он просто решил сохранить своих людей, отдав твоих во власть моего гнева! Потому и обманывает, говорит, что одолел мою магию, хотя она по-прежнему в силе.
— Неправда! — вскинулся Ващуг. — Как ты докажешь это?!
— Да очень просто, — расслабленно улыбнулся Семен, лихорадочно придумывая какой-нибудь фокус. — Могу сотворить чудо прямо здесь и сейчас, но тогда тебе придется признать свой обман пред лицом людей. А ты знаешь, чем это может кончиться…
— Что он говорит?! — уставился Данкой на своего союзника. — Ты сказал, что совсем лишил его магию силы!
— Да ничего он не лишил, — заверил Семен. — Он же бессильный. Просто подставляет тебя. Пускай остается здесь, а мы подойдем к моему жилищу — сам убедишься. Ващуг-то побоится, потому что виновен!