Внутри звонко лопается струна. Даже канат. Толстый, тяжелый, крепкий. Настолько крепкий, что всегда ощущался как некая неизменная константа бытия. Нечто неуловимое, что всегда было внутри. Нечто монументальное.
Меня ведет вбок, упрямо упираюсь тростью, удерживаясь на ногах. Внутренний хлопок перерастает в набат, последний бьет по ушам, заставляя сомневаться в ощущении реальности. Мне кажется, что она, не изменившись ни на пядь, одновременно с этим сходит с ума, разрываемая в разные стороны взбесившимися космогоническими силами. Чей-то вопль и тычок в спину вынуждают вспомнить, что ничего не закончено. Что мне нужно…
…Тишина.
Она моментально выдавливает грохот и качку вокруг меня. Приводит мир в порядок. Заставляет протрезветь. Только вместе с этим на меня накатывает чудовищная, невозможная боль. Это в тысячу раз хуже, чем тогда, когда я лишился на время Арка. Сейчас рвется куда больше связей, скреплявших меня с нижним миром.
Стою, держась за трость, как за соломинку, рассматриваю стоящих напротив меня демонов. Они оба хмурятся, с удивленным видом озираясь вокруг, но это максимум, что могу различить. Боль разрыва связей, боль использования Тишины, всё это накладывается друг на друга, наслаивается и умножается. Держусь даже не на упрямстве, не на силе воли. Держусь на ногах потому, что не могу позволить себе упасть.
— …щай Алистер! — доносится до меня голос моей демонизированной копии. Эйлакс стоит, маша мне рукой, — С тобой было… интересно!
И они пропадают. Оба. Мгновенно. Наверное, с этим пропадает всё, что имело отношение к Преисподней, кроме двух девушек за моей спиной. Двух беременных девушек.
Держусь. Я не могу ими рисковать. Не хочу. Не имею права.
Агонию прерывает Шебадд Меритт. Он, стоящий где-то у края Тишины, успокоительно машет мне рукой. Думаю о шаге. Сделать всего один шаг, коснуться своей способностью призрака-заклинание… и мир станет свободен от его воли. Но потеряет всё.
А значит, это не нужно.
Я отпускаю Тишину, падая на колени. Не знаю, почему не совсем, но продолжаю упрямо цепляться за трость, упирающуюся передо мной в пол. Становится легче, намного легче, но всё равно в груди настоящий пожар, конечности ходят ходуном, а зубы скрипят, стирая эмаль. Передо мной на полу кровь, довольно много. Видимо, из носа. Вялая мысль — я же сейчас слягу минимум на неделю, как отсюда будем выбираться с двумя беременными девчонками? Здесь же еще могли остаться живые люди…
Хохот. Довольный, громогласный, торжествующий… но с оттенками боли, не меньшей, чем моя собственная. Он бьет меня как ножом в спину, заставляя забыть даже о тех ощущениях, через которые прохожу. Он — как предательство внутри предательства, обернутое в шелк, бархат и ложь.
— Король ушёл! — гремит на весь зал знакомый мне голос, — Да здравствует король!
Это торжествует никто иной, как Дарион Вайз. Голубокожий обнаженный демон с черными как ночь глазами. Он неторопливо выходит из-за моей спины и идёт к молча стоящему Узурпатору Эфира. Удивление столь велико, что я… поднимаю голову.
И встречаюсь с демоном взглядом. С тем, кто пережил разрыв измерений за моей спиной, рядом с девушками. С тем, кто остался.
Демон резко оборачивается ко мне, не дойдя до призрака Шебадда пары шагов. Смотрит на меня пару секунд, скалясь совершенно дурацким образом. А затем выплевывает из себя:
— Контракт закрыт, Шебадд Меритт! Ты выполнил своё обещание! Я свободен! СВОБОДЕН!!
А затем он исчезает, не удостоив своего бывшего хозяина ни единым взглядом.
— Как понимаю…, - хриплю я призраку, чувствуя, как меня обнимают руки очнувшихся Эдны и Камиллы, — Я теперь… тоже свободен?
— Твоя душа, — уточняет Узурпатор, приближаясь, — И только после того, как мы закончим. Но от демона? Уже сейчас. Я подниму вас наверх, но до этого момента… хочу тебе кое-что сказать.
И… девушки вновь замирают. А мне слишком плохо, чтобы возмутиться этим самоуправством.
— Я раскрою тебе свою величайшую тайну, Алистер, — говорит призрак мага, — Не удивляйся её бесполезности. Моя сила? Я с ней не родился. Получил её. Знаешь как? Полюбив этот мир. Я ничего и никого не любил кроме своего мира. И он ответил мне взаимностью. Чувствуешь иронию, сэр Эмберхарт? Это не я Узурпатор Эфира, а все, кроме меня. Включая и тебя. Знаешь, почему я тебе это рассказываю? В благодарность. Когда я был жив, то смотрел далеко. Очень далеко. Вплоть до этого момента и чуть дальше. Но ты тоже смотришь туда, вперед. Сам, по своей воле. Значит, моя душа не сгнила.
— Оч-чень интерес-но, — хриплю я, удерживаясь в сознании из последних сил, — Но… т-ты представля-ешь… что… сейчас… начнется?
— Уже началось, — невозмутимо говорит мне Шебадд Меритт, давным-давно умерший повелитель магии, — Но, как я тебе уже сказал, это предусмотрено.
— Будет… интересно… узнать… как.
— Всё-таки туповат, — с вернувшимся высокомерием заявляет маг, поднимаясь от моего почти упавшего набок тела, а затем, с легким весельем в голосе спрашивает, — Как по-твоему — а зачем я узурпировал целый континент?
Эпилог
Мир получил под дых.
Мир захрипел в агонии, жадно глотая воздух.
С него, как с рождественской ёлки, посыпались измерения. Отражения. Планы.
Это краткое и бесконечное, чудовищное и прекрасное, грубое и изысканно нежное событие ощутили все. От него, верховного бога Индры до примитивных обезьян, краем сознания касающихся эфира. Он сам, весь, что окутывает планету, вздрогнул от этого удара. Сотрясся от преждевременных родов.
От события, которое не могло случиться сейчас никоим образом, но случилось.
Срыв одного из измерений пошатнул все до единого троны в Поднебесной. Болезненная судорога эфира, прошедшая сквозь тела каждого из богов, оставила их, растерянных и ошеломленных, приходить в себя. А затем, лелея вопросы, на которые у них не было ответа, они пошли к многорукому богу. Все, сразу, быстро.
Ответа у Индры не было. Лишь подозрение, за которым стояла целая мгла липкого страха. Чувства, за которое он, один из почти всемогущих повелителей Поднебесной, себя ненавидел. Страха? Нет. Ужаса и унижения перед тем, кто когда-то низверг их всех на колени одной силой воли. Смертный…
Эту непонятную ситуацию к облегчению одного из наиболее влиятельных предводителей Поднебесной можно было повернуть к выгоде. Нужно было повернуть.
Индра это сделал. Многорукий бог обратился к тем, кто пришёл к нему за ответами и руководством. Он напомнил им всем о когда-то услышанной каждым из богов угрозе. О том, что они уже преступили границу. Но также напомнил и о том, что теперь вся Поднебесная многократно сильнее, чем была в те времена. Предложил толпе, стоящей у подножия его трона, готовиться.
Объединить силы.
Послать вестников и разведчиков. Узнать, куда и по какой причине пропали измерения.
А еще он, повысив голос, повелел всем перестать играться со смертными. Начать бить всерьез их самих и их жалкие машинки из металла. Прекратить тратить верующих и тварей на заигрывания с армиями святотатцев.
Пока некоторые из них будут искать причины произошедшего катаклизма, остальные обратят своё внимание на наглых низших, толпящихся у границ владений высших существ. Обрушатся на них всей доступной мощью. Уничтожат мешающий Небесам фактор, сотрут силы возомнивших о себе невесть что животных в пыль. Заставят людей вновь делать то, ради чего существует их раса. Преклонение. Молитвы. Служение. Теперь уже не просто в виде куска суши, а по всей планете.
А если неведомая опасность проявит себя раньше, чем боги её найдут — то их силы как раз будут собраны в один кулак.
Его, Индры, кулак.
Его речи вызовут горячее согласие, воодушевление и решимость. Сущности самого разнообразного вида, формы и содержания, вдохновленные великим богом, пойдут собирать свои гвардии, засядут в медитацию, концентрируя свою прану, стряхнут пыль с боевых умений. Он будет гордо смотреть им вслед, как и должен настоящий лидер, предводитель, вождь.
Но в глубине глаз многорукого бога будут тлеть ненависть и страх того, кто мнил себя величайшим, но был согнут походя вместе с ничтожными.
Человеком.
Пришло время вернуть человечеству долг за то событие! Ведь именно оно породило Узурпатора Эфира!
Конец шестой книги.
Благодарю Вас за уделенное ей время.
Харитон Мамбурин.