И хуже всего, что Веглер думает так же: он воспринимает все ее действия как шаги супруги безжалостного гангстерского босса, которая будет делать все необходимое, чтобы получить то, что хочет.
Веглер, похоже, не так уж отличается от тех хорошо знакомых Кармеле мужчин, когда он соглашается надавить на своего коллегу Тома Фиска[316], чтобы тот повысил оценки Эй Джея, а потом мучается угрызениями совести и перекладывает вину на Кармелу: «Ты вынудила меня, используя единственная оружие, которое у тебя есть — свою промежность».
Он не так уж и неправ, когда предполагает, что Кармела решительно идет к своим целям, особенно если дело касается детей. Но все равно он ведет себя нечестно, выставляя себя пострадавшей стороной. Кармеле явно приятно его общество, ей нравятся и беседы с ним, и секс. В определенные моменты мы можем представить себе, что в другой реальности они были бы настоящей парой. У Кармелы нет такого филологического образования, как у Веглера, но она постоянно читает и способна поддержать беседу на литературные темы, часто делая резкие заявления или задавая простые, но острые вопросы, которые не приходят в голову умному Веглеру. Сознательно или неосознанно поступает Кармела, но ее чувство и уважение к нему кажутся искренними; в худшем случае ее эмоции по отношению к Веглеру можно назвать «сложными». Формулировка Веглера настолько груба и жестока, что кажется, будто она слетела с уст мафиози, но жалит она сильнее еще и потому, что в этом образованном человеке Кармела видела надежду на лучшую жизнь. Его слова дают ей понять, что она ничего поменять не сможет, потому что очень многие мужчины (вне зависимости от своей социальной принадлежности), ощущая себя отвергнутыми или использованными, относятся к женщинам именно так[317]. Ничтожность Веглера отбрасывает ее назад — в эмоциональную выгребную яму. Когда к Кармеле приходит Хью, чтобы кое-что починить, он застает ее погруженной в отчаяние: «Что бы я ни сказала, что бы ни сделала, мои поступки всегда будут вызывать вопросы, потому что я замужем за таким человеком, как Тони».
В то время как Кармела зажата в рамки ожиданий других людей, проблемы Тони Би во многом связаны с тем, что ему недостает старой жизни так же сильно, как и старой жизни недостает его. Он отчаянно пытается идти прямым путем: получает лицензию массажиста, поддерживает хорошие отношения с тюремной подругой по переписке Гвен (Элисон Бартлетт[318]). Его босс мистер Ким (Генри Юк) предлагает ему партнерство в новом бизнесе — массажном салоне. Осуществление желаний близко, но, чтобы достичь их, ему приходится соблюдать трудовую дисциплину. Он не вел бы роскошную жизнь, как его кузен, но зато и не оказался бы в тюрьме, или с ним бы не случилось еще чего-нибудь похуже. И он мог бы делать то, что он полюбил делать, пока был за решеткой. К этому все шло… пока, как в рассказах О.Генри, наркодилеры, пытаясь ускользнуть от преследовавших их копов, не выбросили пакет с деньгами прямо под ноги Тони Би. И это вдруг привело к тому, что несколько дней он прожил как мафиози, которым был раньше. Он оплачивает всем выпивку в «Бинг», покупает новый костюм и туфли, проигрывает большую часть денег во время игры главных.
В любой другой момент это могло бы быть просто запомнившимся приключением, о котором он бы с тоской вспоминал всякий раз, когда видел висящий в шкафу костюм. Но прозрение приходит именно тогда, когда массажный салон почти готов к открытию. Тони Би потрясен самой необходимостью выполнять столько работы ради собственного блага и ради того, чтобы оправдать надежды Кима. Попробовав жизнь гангстера на вкус, он внезапно понимает, как трудно идти прямой дорогой. Стресс все нарастает и нарастает, пока жестокий взрыв его не обрушивается на Кима. Бывший работодатель, весь в крови, лежит на полу салона, а декоративный карп, выпавший из бассейна, бьется рядом с ним[319]. Из воды здесь вытащены три рыбы: карп, Ким и Тони Би. А четвертой (если говорить об эпизоде в целом) является Кармела, у которой был краткий, но счастливый момент в мире литературы.
Тони Сопрано почти не присутствует в этом эпизоде, по крайней мере физически. Он появляется несколько раз, чтобы поспорить с Эй Джеем и с Кармелой по поводу образования Эй Джея. Но по большей части он остается в тени обоих главных героев серии. Именно с ними связано прошлое, от которого не может убежать Кармела и от которого не хочет (как он теперь понимает) бежать Тони Би. В последней сцене два Тони обедают в «Везувии», и Тони Би запоздало соглашается руководить аферой с подушками безопасности, как и предлагал ему Тони. «С чужими трудно делать бизнес», — говорит ему довольный Тони.
Сезон 5 / Эпизод 7. «В Камелоте»
Сценарист: Теренс Уинтер
Режиссер: Стив Бушеми
«Она заставила отца отдать мою собаку». — Тони
В начальной сцене серии «В Камелоте» Тони и Дженис мирятся после очередной ссоры, произошедшей в эпизоде «Где Джонни», когда потерялся Джуниор. Брат с сестрой вспоминают прошлое. Тони упоминает свою любимую собаку по имени Типпи, и Дженис с недоумением понимает, что даже взрослый Тони все еще верит, что Типпи, у которого нашли глистов, увезли в деревню, где он и провел остаток жизни, хотя всем понятно, что собаку усыпили.
Правда о Типпи оказывается еще более запутанной: в течение серии Тони узнает, что Ливия ненавидела собаку, и поэтому Джонн Бой отдал животное своей любовнице Фрэн Фелштейн. Но Тони потрясен одной лишь мыслью о том, что Типпи усыпили, хотя и Дженис, и мы знаем, что он цинично относится к жизни и смерти[320]. Его шок — одно из многих белых пятен, о которых пойдет речь в серии «В Камелоте»; мы увидим, как Тони, Кристофер и Джуниор ради бизнеса научились игнорировать реалии своей жизни, и как может быть больно, когда шоры спадают.
Многое в эпизоде крутится вокруг случайной встречи Тони с Фрэн (Поли Берген[321]), когда он после похорон тети приходит на могилу отца. Тони помнит ее как «леди из Бамбергера, из отдела мехов». Ясно, что сейчас для Тони, у которого полно любовниц, не секрет, что она была любовницей его отца. Тони не смущен, напротив, ему нравится проводить время в компании женщины, которая так хорошо знала отца и занимала важное место в его собственном юношеском воображении.
Однако, когда Тони ближе узнает Фрэн и пытается защитить ее права, заставляя Хэша и Фила Леотардо[322] выплатить ей долю за гоночную трассу, оставленную ей Джонни Боем, он одновременно оказывается перед лицом правды о своем собственном прошлом, которую старался избегать. Вопросы доктора Мелфи о Фрэн борются в нем с тем, что он предпочел бы заглушить в себе. И это касается не только того, что Типпи оказался у Фрэн из-за того, что Ливия не хотела собаки в доме, или что Фрэн вызывает в воображении смешанные ассоциации, когда надевает капитанскую фуражку в стиле Кеннеди и подражает Мэрилин Монро, которая пела «С днем рождения» на инаугурации Кеннеди. Все то, что доставляет Тони неудобство, сконцентрировалось в танце Фрэн — бесподобном примере (заслуга Берген) того, как актер разыгрывает шутку так, будто сам является реальным ее участником. Кроме того, это момент потрясающей игры Джеймса Гандольфини. Ясно, что воскрешение Камелот-эпохи 60-х годов и невольный взгляд на любовные похождения отца все же отразились на Тони, и что попытка принять это вызывает сильный стресс.
Во время психотерапии он отрицает, что его привлекает Фрэн, и говорит, что по возрасту она ему в матери годится, и тут Мелфи огорошивает его потрясающим научным выводом. Тони просто убит и настаивает, что он никогда не хотел этого со своей матерью. И, как много раз раньше, он снова неверно понимает Эдипов комплекс, видимо, намеренно: отказ от правильного понимания позволяет ему избежать конфронтации с тем, что он мыслит под своими отношениями с женщинами. Позже Мелфи заставит его вспомнить, как Джонни Бой отсутствовал ночью, когда у Ливии[323] случился выкидыш уже после беременности Барбарой. Отец в это время трахался с Фрэн. В течение очень долгого времени Тони считал Ливию источников своих жизненных несчастий, жалуясь на все то, что она сделала Джонни Бою и ему, и никогда не думая, как поведение отца повлияло на отношения матери и сына. Мелфи настойчиво пытается заставить Тони увидеть картину его детства целиком и признать: даже если Ливия и была чудовищем, она стала такой с помощью грубого и нечестного мужчины, с которым она жила. Однако Тони не может это принять: признав, что Джонни Бой был отвратительным мужем и отцом, Тони пришлось бы признать, что и он такой, что этот элемент жизни семьи Сопрано повторяется.
Он почти готов последовать совету Мелфи — простить Ливию и идти вперед. Но это длится лишь несколько секунд, а затем он снова винит мать во всем. Он не может признать, что не Ливия — источник его боли, так же, как он не может понять, насколько мелкой и жалкой была жизнь Фрэн. Напротив, он выстраивает в своем воображении целую легенду вокруг этой жизни. Эпизод заканчивается тем, что Тони, сидя в «Бинге», рассказывает Арти, Силу и Тони Би сильно преувеличенную историю о любовной связи Фрэн с Джоном Кеннеди. Ему нужно придать этой женщине бо́льшую значимость, что давало бы возможность понять: Джонни просто не мог устоять: «Что он мог поделать? Она была столь восхитительной женщиной, что ее сам президент хотел!»
Кристофер даже близко не подходит к пониманию своих белых пятен, хотя его новый приятель, наркозависимый телесценарист Джей Ти Долан