— Кармела
Многое в серии «Холодные камни» построено на контрасте между каникулами Кармелы и Розали в Париже и эскалацей конфликта Нью-Йорка и Нью-Джерси. Это рассказ о двух городах, основанный на монтаже: Кармела любуется скульптурой прекрасной женщины, а затем камера переходит на человека, отскребающего птичий помет с вывески «Бинга»; она смотрит на статую Девы Марии, и мы видим Тони, счастливо кончающего со стриптизершей[394]; она фотографирует поросенка на неоновой вывеске ресторана, и вдруг Мермер отпускает грязную шутку о свинье.
Кармела потрясена красотой Парижа и тем, как много здесь истории по сравнению с Северным Колдуэллом. «Этот город такой старый, — говорит она Розали во время осмотра достопримечательностей. — И я думаю обо всех людях, которые жили здесь, поколение за поколением, в течение сотен и сотен лет, обо всех этих жизнях. Боже, как грустно. То есть я не знаю. Ты просто начинаешь думать — просто смотреть на себя по-другому».
История — это центр серии, которая обращена к прошлым эпизодом более, чем любая другая. Порубленные тела в «Сатриале», нигилистический период Эй Джея, отмененное путешествие Кармелы и Розали в Италию, книга мистера Веглера об Абеляре и Элоизе, сын Ричи Априла, оказавшийся геем, кома Тони, смерти Джеки и Джеки Младшего, а также бедная Козетта и несчастная Адриана, — все это появляется в сне Кармелы.
Как Тони в «Веселом доме» и «Тест-сне», Кармеле приходится отправиться в путешествие, чтобы взглянуть правде в лицо: французский полицейский в ее сне, кивнув на Адриану, говорит: «Ваша подруга? Кто-то должен сказать ей, что она мертва». Она, как и Тони в Коста-Меса, видит маяк из окна комнаты в отеле, и на этот раз Эйфелева башня заменяет дом, куда Тони Би хотел отправить нашего Тони.
Путешествие является для Кармелы как мечтой, так и ночным кошмаром. В этом прекрасном и древнем городе она чувствует себя песчинкой. Когда Розали жалуется, что Кармела вспоминает о смерти ее мужа и сына во время обеда[395], она не может не думать о Нью-Джерси в Городе огней. Она все ближе подходит и к правде об Адриане, и к мысли, что она мирится со злом ради собственного спокойствия. Даже потрясающие виды не могут заглушить внутреннюю боль.
Резкие переходы от великолепия Парижа к мерзостям графства Эссекс представляют собой нечто большее, чем просто нездоровый юмор. Они показывают причины беспокойства Кармелы. Сцены насилия в Джерси включают самые уродливые ситуации сериала, особенно это касается ужасных моментов, когда Фил и его подручные убивают Вито: связав его и заткнув ему кляпом рот[396], они замучили его до смерти, вставив ему кий в задний проход, чтобы исключить любые сомнения относительно того, за что его убили. Это убийство является для Фила намеренно театральным действием не только из-за бильярдного кия, но еще и потому, что Фил в буквальном смысле слова выходит из шкафа, чтобы Вито реально почувствовал себя в западне[397]. Судьбу Вито домысливает наше растревоженное воображение, в то время как ответное убийство мафиози из Нью-Йорка по имени Толстый Дом Гамелло (Тони Куччи), совершенное Карло и Сильвио, показано как прямой репортаж с места событий. Два высокопоставленных члена организации Тони убивают Толстого Дома в мясной лавке после того, как тот начал отпускать слишком много шуточек[398], намекающих, что гомофоб Карло одной с Вито ориентации.
Как и большинство импульсивных убийств в сериале, оно хаотично и граничит с фарсом: Сил бьет Толстого Дома ручным пылесосом, затем прыгает ему на спину. Это говорит о полном беспорядке сейчас во всем клане Тони. Фил достаточно силен, чтобы показательно убить капитана из Нью-Джерси (беглеца, отверженного, но все еще члена организации) и, выставив его труп, преподать урок, не боясь возмездия. Сил и Карло способны убить Толстого Дома, но лишь по недоразумению, нечаянно (и Дом о себе лучшего мнения, чем мы ожидали), но Нью-Джерси так опасается Нью-Йорка, что тело приходится немедленно порубить, как это сделали с Ричи.
Тони как бы не знает, что сделали эти двое, но он знает. И что еще более важно — он знает, как сильно он увяз в этом сейчас. Что же он делает первым делом после проведения мысленных расчетов, почему Сил не позволял ему войти в «Сатриале», и что это значит? Он велит человеку со стройки дать Эй Джею работу, потому что боится, что ему не хватит времени призвать к порядку своего дерзкого и никому не подчиняющегося сына[399].
Грехи прошлого сейчас давят на всех, а будущее в лучшем случае туманно. Кармела едет в Париж, потому что Медоу уезжает[400], ее бизнес с домом на продажу рухнул, и она чувствует, что дома ей нечего делать. Мелфи спрашивает Тони, как он хочет жить с женой, но он меняет тему, потому что не знает, чего он хочет, или, может быть, он только собирается подумать об этом. Мы знаем, что сериал заканчивается, но вдруг понимаем, что и герои это тоже знают.
Осмыслив, какой большой она чувствует себя в Джерси и какой маленькой в Париже, Кармела переживает откровение, которым она делится с Розали: «Мы так много суетимся. Иногда мы только этим и заняты, но в конце все смоет вода». Мы видим, что, приехав домой, она несет кучу белья вниз по лестнице, к тому самому месту, где Кристофер сдал Адриану Тони. В конце концов все смоет вода — от грязи на одежде до мужчин и женщин, убитых отвратительными способами. Все это когда-то забудется.
Сезон 6 / Эпизод 12. «Каиша»
Сценаристы: Теренс Уинтер, Дэвид Чейз и Мэтью Вайнер
Режиссер: Алан Тейлор
— У меня есть один парень. — Тони
— У меня есть работа. — Эй Джей
Временами «Каиша» кажется финальным эпизодом «Клана Сопрано»[401]. Он начинается посвящением умершему Джону Паттерсону, который снимал пять предыдущих финалов сезонов. А завершается, как и большинство предыдущих, сценой, в которой члены клана Сопрано вместе отмечают праздник. Основное музыкальное сопровождение здесь — песня «Роллинг Стоунз» под названием «Миля лунного света» (Moonlight Mile); в эпизоде второго сезона «Веселый дом» в качестве повторяющегося мотива использовалась песня «Стоунз» «Безумно» (Thru and Thru), а в пятом сезоне в эпизоде «При всем уважении» звучала композиция Вана Моррисона «Хорошие новости» (Glad Tidings).
В целом, однако, «Каиша» кажется одним из тех эпизодов сериала, которые, будучи серединой сезона, слишком быстро ведут действие к концу. Вместо того, чтобы показывать нарастающее напряжение в отношениях с Нью-Йорком[402], намеренно вызывая в памяти (в характерном для «Сопрано» стиле спада в развитии действия) финалы третьего и четвертого сезонов (этому способствует и ситуация с Филом, который чудом выжил после сердечного приступа), эпизод, не проявляя особого интереса к завершению различных сюжетных линий, большей частью вертится вокруг знакомого героя и основной темы. Как и титульный персонаж (вымышленная черная подружка, которую Кристофер придумывает, чтобы избежать признания в том, что он и Джулианна Скифф крутят роман за спиной Тони), серия, кажется, существует более как многообещающая идея, чем как полностью завершенное ее воплощение.
И это особенно заметно, когда мы видим, как Кристофер и Джулианна неумолимо подталкивают друг друга к употреблению наркотиков. Если в прежних эпизодах о наркозависимости Кристофера проблема исследовалась глубоко, но без излишнего смакования ее, то здесь возникает иллюзия, что мы, трезвые люди, заперты в комнате с этими двумя и в режиме реального времени наблюдаем за ними, находящимися под кайфом и ничего не соображающими. Действия Кристофера являются мнимой победой над Тони — местью (намеренной или нет) за то, что, как он думает, было между Тони и Адрианой в серии «Неровная по краям»; они слегка оживляют ситуацию, поскольку проливают свет на то, что отношения наставника и протеже по сути разорваны. Но при этом возникает и ощущение переделки старого на новый лад — повтора драматического момента, как это бывает с другими повествовательными циклами в «Клане Сопрано».
В какой-то момент два наркомана отправляются посмотреть фильм «Головокружение» (Vertigo), и перед нами разворачивается двойной взгляд на парочку в стиле Хичкока — мы видим их в кинотеатре и употребляющими наркотики в квартире Джулианны. «Головокружение» — это фильм о человеке, пытающемся заменить одну женщину другой, отчаянно стремящемся привести трагическое событие к счастливому концу, разобраться с явлением, которое никому не подвластно — со смертью. Келли не Адриана, но и Джулианна ею не является, несмотря на то что их имена рифмуются.
Вставка «Головокружения» в эпизод с участием Джулианны также напоминает о том, что с момента первого знакомства зрителей с Тони его постоянный сексуальный драйв очень многое определяет в его сексуальной жизни. Джулианна воплощает типаж, привлекающий Тони в плане секса. Тони даже признает это в разговоре с Мелфи, когда рассказывает о том, что Кристофер добился успеха (или он так думает) там, где он потерпел поражение. «Вы знаете, что я понял: эти женщины, они все похожи», — говорит он, объединяя Мелфи, Глорию и Джулиану в один типаж: «смуглые, умные, умеющие зарабатывать деньги».
Мелфи видит в реакции Тони на любовные отношения (отказ, а не месть) признак прогресса, ставя на первое место его нежелание спать с Джулианной. Но в этой ситуации биологического было не меньше, чем психологического. Тони не впечатлен мыслью о том, что он стал лучше, и предполагает, что затянувшееся влечение к хорошему доктору — единственный положительный аспект их взаимоотношений на данном этапе. «Наверное, причина, по которой я все еще хожу сюда, — пожимает он плечами, — это возможность побыть рядом с вами, потому что с точки зрения лечения ничего не изменилось».