Это кодекс мачо-самца. Даже те мужчины, которые и на тысячу миль не приближались к дракам или публичным домам, склонны поддаваться тем же побуждениям, что мафиози из «Клана Сопрано». Однако эти импульсы (и сферы, призванные удовлетворять их) сосуществуют с обычным распорядком домашней жизни, наемного труда и рефлекса потребления. В предпоследней сцене эпизода мы видим, как Тони и Эй Джей (оба с похмелья и пытающиеся не вести себя слишком виновато) присоединяются к женщинам — Кармеле и Медоу, чтобы вместе поужинать за круглым кухонным столом.
В этом мире уходить как мужчина — значит сгорать, но так медленно, что и не заметишь, когда твоя душа обуглится.
Сезон 7 / Эпизод 6. «Кеннеди и Хайди»
Сценаристы: Мэтью Вайнер и Дэвид Чейз
Режиссер: Алан Тейлор
«Я не могу этого никому сказать, но я испытал облегчение». — Тони
Самая значимая сцена всего «Клана Сопрано» случается в «Кеннеди и Хайди». И это не кровавая автомобильная авария или ее ужасные последствия. И это не путешествие Тони в Лас-Вегас (в любом значении слова «путешествие»). И это не две сцены психотерапии Тони, и ни одна из сцен оплакивания (или не оплакивания). И это даже не сцена. Это пятисекундная вставка, связанная с двумя персонажами, давшими название эпизоду — двумя девчонками-тинэйджерами, столкновения с машиной которых пытался избежать Кристофер.
— Может, вернемся назад, Хайди! — говорит Кеннеди.
Хайди отвечает:
— Кеннеди, у меня права стажера, мне ночью ездить нельзя!
Нам всем известен мрачный взгляд Дэвида Чейза на человеческую природу. Действие «Клана Сопрано» разворачивается во вселенной, где добро и зло переименовали себя в принцип и инстинкт. Животные в своих поступках не руководствуются принципом. Почти все значимые сцены показывают одну и ту же основную борьбу, противопоставляющую инстинкт самосохранения влиянию того, что Авраам Линкольн называл «лучшими ангелами нашей натуры». Но у ангелов слабые челюсти.
Вставка с девушками в машине выявляет посыл Чейза ярче, чем все избиения, удушения и стрельба в семи сезонах, потому что девчонки кажутся такими «обычными» — просто две студентки, едущие по шоссе поздно ночью, может быть, думая о том, что, вернувшись домой, они выпьют пару бокалов вина и посмотрят телевизор. Хайли и Кеннеди ничем не отличаются от Тони и Кристофера, разве что образованием. Девушки имеют шанс поступить правильно, но они этого не делают. В конечном итоге не важна конкретная причина, почему они решили не помогать, то есть не возвращаться к месту аварии или не вызывать полицию. Чейзу важно, что они, сдавая моральный экзамен, не только завалили его, но (что еще страшнее) даже не понимают, что это был экзамен. Тони Сопрано и Кристофер Молтисанти провалили столько моральных экзаменов, что и не сосчитать.
Кроме зеркальности по отношению к Тони и Крису на различных стадиях их жизни, Кеннеди и Хайди также представляют собой две личности внутри очень многих героев «Клана Сопрано», особенно Тони, чье глубоко спрятанное хорошее «я» (парня, который любит своих детей, добродушно подтрунивает над женой, идеализирует молодых матерей и невинных животных) редко всплывает на поверхность ядовитой выгребной ямы его личности. Всегда было два Тони. Кеннеди — это голос в голове Тони, который говорит: «Поступай правильно». А голос Хайди отвечает ему: «Да пошло оно все на…»
Сцена, где Тони убивает Кристофера, вовсе не об убийстве. Она о холодном и эгоистичном импульсе человека защитить себя, проиллюстрированном порочностью в стиле «Макбет» как во врезке, где Хайди отказывается повернуть назад, так и в кадре, где Тони заставляет замолчать скомпрометированного наркомана — своего крестника. (Тони начинает набирать 911, но останавливается и звонит лишь тогда, когда Крис точно мертв.) Для него сейчас все представляют угрозу: нужно что-то решать с мусором, таким, как асбест, который большую часть серии пытается выгрузить из машины один из парней Тони. Асбест, конечно, трудно полностью уничтожить, и Тони, кажется, тоже обречен на присутствие Криса в своей жизни, хотя бы в качестве напоминания о том, как мало человеческого осталось в Тони.
Непосредственно перед аварией, во время долгого, прекрасного и печального момента, когда Тони внимательно смотрит на Кристофера (возможно, понимая, что тот под кайфом, или опасаясь, что Крис может стать крысой), автомобильная стереосистема Кристофера проигрывает песню «Удобное бесчувствие» (Comfortably Numb) группы «Пинк Флойд». Второй раз за два эпизода авторы используют эту песню (Тони цитирует ее в начале серии «Уходи как мужчина», когда, спустившись по ступенькам, находит сына в состоянии депрессии у телевизора). Главное слово здесь не «бесчувствие», а «удобное».
Бесчувствие означает удобный конец. Если ты бесчувственен к морали и сочувствию, ты можешь делать, что хочешь, и ощущать лишь небольшую вину или вообще не чувствовать ее. Удобное бесчувствие распространяется на весь эпизод «Кеннеди и Хайди». Мы наблюдаем его в сцене в госпитале, когда Тони сообщают, что Крис мертв, а ему не хватает сил хотя бы притвориться потрясенным или разгневанным. Есть искушение оправдать равнодушие Тони реакцией на полученную им физическую травму, но вспомните: он ясно мыслил после аварии — достаточно ясно, чтобы сбросить 911 и убить Кристофера[423], — и позже он упоминает (скептически и, возможно, с намеком на свою вину), что ему удалось избежать каких-либо серьезных повреждений во время аварии. По мере разворачивания событий Тони не может изобразить даже подобие шока и горя; самое большое, на что он способен — это параноидальная раздражительность по поводу того, что он сам не погиб. У гроба Кристофера он сообщает режиссеру «Тесака» о том, что три ветки дерева уперлись в сиденье дочки Кристофера в машине, — глупая фраза, как и многие другие его реплики в этом эпизоде. А приветливый тон Тони настолько не соответствует ситуации, что лишь иронически это можно интерпретировать как поведение человека в состоянии шока. Выражение лица Тони в момент убийства Кристофера ужасает: это лицо хищника, подчиняющегося инстинкту, непроницаемое, похожее на маску, удобное бесчувствие. (Мы видим такое же выражение лица крупным планом у Эй Джея в серии «Уходи как мужчина», когда он наблюдает за тем, как Джейсоны издеваются над должником. И при этом оно самое оживленное за долгое время, так как он сейчас отстранен от своих собственных переживаний[424].)
Мир Семьи Сопрано — это страна бесчувствия. Только тот, кто обладает удобным бесчувствием, может выразить соболезнования выжившему в автомобильной аварии, как это делает Поли, который также замечает, что у покойного была привычка лихачить. Кармела[425] изменяет удобному бесчувствию, отмахиваясь от гнева Поли по поводу того, что они с Тони прибыли слишком поздно на похороны его матери/тети. В этой же сцене Тони тоже немного изменяет своему бесчувствию, прерывая понятную ярость Поли в отношении отсутствия здесь членов Семьи. («Это крайнее неуважение, и я этого никогда, мать вашу, не забуду»). Тони напоминает ему, что он босс и очень занятой человек, и Поли следует быть благодарным за то, что он вообще нашел время прийти. Удобное бесчувствие позволяет мужчинам ради защиты денег, собственности и репутации убивать снова и снова. Удобное бесчувствие позволяет женщинам вроде Кармелы жить с пониманием порочности их мужей, утешая себя тем, что отсутствие интереса к деталям их бизнеса равно отсутствию соучастия. Кармела знает, что Адриана не просто «исчезла», но она предпочитает не думать об этом, чтобы не нарушить собственный комфорт.
Удивительно, что в эпизоде, половину времени которого Тони проводит в отеле и принимает галлюциногены, единственным настоящим сном становится более ранняя сцена, когда Тони кажется, будто он признается в убийстве доктору Мелфи. (Сон оборачивается некой репетицией, поскольку он позже повторит ей большую часть из своего диалога, исключив при этом криминальную составляющую.) Однако весь эпизод пропитан сном и напоминает о поездке Тони в Коста-Меса.
Только на этот раз мы видим не чистилище, а более горячее место. Тони думает, что он едет в Лас-Вегас, чтобы разобраться с неоконченными делами Кристофера, а отчасти для того, чтобы не видеть людей, которые ожидают от него проявлений горя. Но вместо этого он попадает в ад. Сначала он занимается сексом с Соней (Сара Шахи[426]) — подружкой Кристофера — и принимает пейот[427] [мексиканский кактус, в мякоти которого содержится наркотическое вещество мескалин — Прим. пер.], затем идет в казино, где его взгляд останавливается на мультяшной голове дьявола на игровом автомате. (Дьявол, конечно же, улыбается, потому что сейчас Тони наслаждается происходящим.) Прервав длинную череду неудач в азартных играх и выиграв в рулетку, Тони вместе с Соней отправляется в пустыню, где восходящее солнце окрашивает мир в малиновый цвет. Когда же красное солнце вдруг вспыхивает на секунду, это напоминает Тони белый маяк в Коста-Меса, который, вероятно означал рай.
Он радуется, наблюдая за восходом солнца в пустыне близ Вегаса. Мы редко видим его таким счастливым.
— Я понял! — кричит он. — Я ПОНЯЛ!
Но он не понял. Любое выравнивание моральной шкалы в этой вселенной случайно. Тони слишком долго ведет такую жизнь. Если бы он мог измениться, он бы уже сделал это. Он все время катится вниз, несмотря на многие предупреждающие знаки на пути. И каждый раз в его голове звучат варианты диалога Хайди и Кеннеди, когда Кеннеди говорит: «Давай вернемся», а Хайди отвечает: «Нет».
Хайди рулит.
Сезон 7 / Эпизод 7. «Второе пришествие»
Сценарист: Теренс Уинтер