— Никогда раньше о таком не слышал.
— А ты, можно подумать, рейнджер!
Подождите! Купите себе новые шнурки для свистков!
Я ему устрою обслуживание в номер с ноги.
— Я старой закалки, я не верю во всю эту шнягу с расставаниями и разводами, даже если моя жена запала на какого-нибудь чертова иммигранта.
— При этом ты достаточно современен, чтобы пользоваться сотовым телефоном в Италию или хер знает куда еще, чтобы угрожать жизни человека!
— Он, кстати, историю рассказывал.
— А когда он не рассказывает?
— Это насчет пасхальных корзин?
— Я даже не знаю, что это такое и, честно говоря, знать не хочу.
— Это — чтобы вам было приятно, девочки. С удовольствием смотрю на вас целый вечер.
— Очки купи.
— Жаль, моя мать этого всего не видит.
— Ну, где бы она сейчас не была, на небесах или где, она тобой гордится.
— Собственно, я точно знаю, где она, и там охерительно жарко!
— У тебя тоже такая была, да?
Подумаешь, рожают они! Ничего особенного! А как насчет осмотра простаты?
— Энтони, я тебе говорил, что хочу, чтобы меня кремировали?
— Раза четыре.
— И не рассыпайте мой прах на заднем дворе или там с моста какого-нибудь. Я хочу стоять на каминной полке в кругу семьи.
— Под лосиной башкой, я в курсе.
Куда не идем, везде запретные для меня вещества прямо в рожу суют. Но, видимо попросить тебя чутка меня поддержать морально — это слишком дохера.
Бежать вперед надо сразу, как только на землю встал, и не оборачиваться.
Ну, парень, ты и жирный!
Только в тюрьме можно научиться снимать напряжение у мужчины.
— Слышь, разменять можешь? Эту бумажку тупорылую уже час в сигаретный автомат сую.
— Час? Уверена, ты можешь совать и дольше.
— Оба-на! А ты че все время как шлюха разговариваешь?
— Потому что мужикам это нравится.
Я уверен, что меня не пасли, потому что я уже живу в зеркале заднего вида.
— Ты что, не знаешь про Пусси? Он же ушел в программу защиты свидетелей, ото всех отвернулся, от нас, от людей, которых всю жизнь знал.
— Кто ж знает, почему люди делают то, что делают.
— Это ж кем надо быть? Как Иуда или как его там? Который последний раз ужинал с Христом и все время знал, что Христа распнут. Иуда хотя бы не уходил ни в какую программу защиты апостолов. Взял да повесился! Он понимал, что сделал.
— Извините, мы закрыты.
— Закрыты, говоришь? Это при таких долгах ты на работу забил?
— Я не знал, что это ты, Лорейн. Вот. Тут почти всё.
— Такой вопрос, Дэн: если бы вместо меня здесь стоял здоровенный негрила, ты и ему бы сказал, что отдаешь почти всё?
— Нет! Не надо! Кармейн младший дружил с моим отцом! Фири, Джои, слушайте! Окей, окей, ты прав, извини, я заплачу, окей? Сделаю всё, что захочешь. Давай отсосу, хочешь? Давайте я вам всем отсосу!
— Ты нам отсосешь?
— Ага!
— Слышь, а она умеет? Да че я тебя-то спрашиваю, это ж ты ее сосать научил.
В следующий раз следующего раза не будет.
Джейсон! Мужчины разговаривают.
— Ну, у Сопрано два босса.
— Это не так весело, как может показаться.
Некоторые без жен не могут, да. Кто подскажет, когда посрать? Кто разрешит жопу почесать?
Уважение тем, кто в тюрьму не попадает.
— Где Джуниор?
— Наверху, спит.
— Гараж открыт, его машины нет. Где он?
— Говорю же, не знаю! Ты же не думаешь, что его кто-то спер?
— Думаешь, я не понимаю, что ты тут делаешь, Дженис? Пытаешься всю эту херню на меня спихнуть! Всю жизнь, как только проблемы в семье, так ты сразу все бросала и сбегала.
— Сбегала?
— В Тибет или там, в Беркли!
— Мне восемнадцать лет было!
— А мне было шестнадцать, когда ты меня бросила с больной на голову мамашей, а потом с какого-то перепугу стала так охерительно к ней относиться!
— Неправда! Я просто хотела сказать…
— Дженис свободная духом! Бунтарь без причины! Пока я тут сидел по уши в ее говне и пытался быть хорошим сыном, ты жрала кислоту да брала на клык за подвоз!
— Вы, наверное, заметили, что последние шесть месяцев он ведет себя странно.
— По правде говоря, мы теперь с дядей не особо общаемся.
— Жаль это слышать.
— Да не стоит. Он злобный гондон.
— Ладно, давай предположим, ты не понимал, что говоришь. Что ты забыл, что повторял одну и ту же херню раз за разом.
— Ну?
— Но почему обязательно гадости повторять? Почему нельзя повторять что-нибудь хорошее?
Единственное, что здесь лучше, чем в России — это еда.
— Обещай, что не сядешь за руль выпивши.
— А тебя кто отвезет?
— Да уж не зубной врач, как некоторых.
Да, точно, знакомый взгляд. Как будто у совы запор.
Все знают, что последние пять лет ты трахаешь вс., что шевелится. Твой этот кризис среднего возраста! Ты бейсбольную варежку готов отыметь!
— Как лечащий врач, вы могли бы объяснить, почему с медицинской точки зрения это было невозможно.
— Прошу прощения?
— Если ремень безопасности был застегнут, тогда на верхней части ключицы должны быть поперечные ссадины, так? Или в правой верхней части грудной клетки.
— Вы врач?
— Нет, я готовлюсь к получению сертификата массажиста.
— Да она не отличает фруктовые рулетики от вафель с начинкой.
— Конечно, кругом одни идиоты.
— Насколько я понимаю, ты по большей части висишь на телефоне или строишь кислые рожи.
— Добавь «приходишь домой пьяный» и будет точно про тебя.
— Вашему мужу придется свыкнуться с мыслью, что ваша жизнь продолжается.
— Я не за свою жизнь беспокоюсь.
— Гвен только что рассказала, как вы познакомились. Чё, на тюрьме дают Интернетом пользоваться?
— Объявление запостить дают.
— Надо бы зайти, почитать. Уверен, тексты — просто обоссаться!
Я вот, что в лечебнице усвоил: если люди про тебя что-то говорят, это только для того, чтобы самим стало легче. Ты должен сам решить, кто ты такой.
Самое смешное, я была уверена, что он гей. Немного напомнил вас.
— Может, я не хочу жить там, где к детям применяют насилие.
— Насилие? Скажи спасибо, что я тебе ботинок в очко не вбил.
— Видишь? Это оскорбление. Я знаю свои права. Я могу позвонить в социальную службу, и они пришлют человека для проверки условий жизни.
— Давай! Ему забью второй башмак!
Страх постучал в дверь. Вера открыла. За дверью никого не было.
Она-то тут зачем? Для счастливых концовок?
— Двенадцать штук? Мадонна мия! Это ж скольким мужикам тебе надо вздрочнуть на массажном столе, чтобы столько поднять?
— Без понятия. А ты без стола сколько заряжаешь?
— Дети тебя вроде любят.
— Я им позволяю делать абсолютно все, что захотят. Иначе как они смогут учиться на своих ошибках?
— Чё этому пидору надо?
— Господи, Тони, у тебя все — пидоры Может, ты сам пидор, никогда не задумывался?
— Ничего не могу поделать, я их с одного взгляда вычисляю.
— Неужели? И по каким признакам? Образование? Воспитание?
— Один из главных признаков — когда один сосет другому хер.
— Откуда тебе знать, кто кому сосет? Ты-то откуда знаешь? И что тебе до того, что кто-то гей? Наверное, сильно переживаешь, иначе бы столько не говорил.
— Я что-то подзабыл, ты говорила, в какую часть ада они попадают? Они там с врачами по абортам или с растлителями малолетних?