Конечно, понять Роберта было можно. Работая в министерстве юстиции, он имел огромные возможности в формировании и проведении правительственной политики, при чем не только в США, но и за их приделами. В Сенате же его положение было совершенно иным. Сенаторы не были его подчиненными. На них нельзя было давить или пытаться выкрутить им руки. У них были собственные интересы, которые далеко не всегда совпадали с интересами Кеннеди, и они готовы были заключать сделки, но Роберт в силу темперамента не способен был торговаться. Однажды, стремясь получить поддержку для внесенного им законопроекта, Роберт обратился к сенатору, который в свою очередь предложил Кеннеди оказать ему одолжение в вопросе, касающемся его родного штата. Не умея договориться с сенатором, Роберт бросился с вопросами к своему младшему брату:
— Есть что-то, что ты делаешь, чтобы получать голоса?
— Ты учишься, Робби, — ответил Эдвард.
Некоторой отдушиной для «генерального директора предприятия» стали слушания в комитетах Сената, в ходе которых сенаторы, изучая ту или иную проблему, задают вопросы свидетелям (экспертам правительства, научных или общественных институтов, людям, так или иначе соприкасающимся с проблемами, и многим другим). Вскоре все заметили, что свидетели боятся агрессивных и жестких вопросов Кеннеди. Но и здесь были свои минусы. Слушания проходят по строгим правилам, и одно из них заключается в том, что сенаторы не имеют права задавать вопросы в тот момент, который кажется им наиболее подходящим, они обязаны ждать своей очереди, а очередность определяется старшинством сенатора в комитете. Было от чего выйти из себя. И не потому ли Роберт столь яростно набрасывался со своими вопросами на свидетелей, что ему слишком долго приходилось дожидаться своего часа?
— И вот таким образом я стану хорошим сенатором? — шепотом поинтересовался как-то Роберт у своего брата, когда оба они участвовали в слушаниях. — Сидя здесь и дожидаясь своей очереди?
— Да, — так же шепотом ответил Эдвард.
— Сколько же часов я должен здесь просидеть, чтобы стать хорошим сенатором?
— Столько, сколько необходимо, Робби.
Единственное, что получалось у Роберта эффективно, так это использование Сената в качестве трибуны и стартовой площадки для своей политической карьеры. И в этом он превзошел даже Джона. В свое время, будучи новичком, старший из братьев не выступал с речами пять месяцев. Эдвард молчал целых четырнадцать месяцев. Роберт не выдержал и четырех недель. Правда, для рекламы он использовал не только Сенат. В 1965 году он штурмовал пик Маунт-Кеннеди в Канаде. Избиратели Роберта были в восторге, чего нельзя было сказать о коллегах. «Горы — это прекрасно, когда Конгресс на каникулах, но во время работы он должен был быть здесь», — возмущался один из сенаторов.
В то время как Роберт безуспешно пытался найти свое место в Сенате, Эдвард шаг за шагом укреплял свои позиции. В 1965 году он стал председателем подкомитета по беженцам. Председательство он использовал для выявления того ужасающего влияния, которое война во Вьетнаме оказывает на мирное вьетнамское население. О вьетнамской войне Эдвард начал говорить гораздо раньше Роберта, хотя никогда не говорил так резко, как тот. Он вообще предпочитал держаться в тени, постоянно передавал брату собранные им или симпатизирующими ему экспертами материалы, касающиеся важнейших проблем современности, которые позволяли Роберту произносить речи и давать интервью. Некоторые авторы даже утверждали, что в шестидесятых годах Эдвард боялся быть в центре внимания, но скорее всего причина была в ином. Роберт был признанным наследником идей Джона Кеннеди и, соответственно, Белого Дома. И как преданный брат Тед всеми силами старался оттенить позицию Роберта и дать ему возможность предстать перед избирателями в наилучшем свете. Именно об этом он говорил своим помощникам, когда оба брата вместе появились в Сенате: «Мы должны… я должен… уступить Бобби главенствующее положение».
Впрочем, несколько раз Эдвард выходил из тени. Одним из наиболее запоминающихся деяний молодого сенатора была борьба за отмену избирательного налога. Дело в том, что с принятием Акта о гражданских правах борьба в США за расовое равноправие не закончилась. В 1965 году в Конгресс был внесен Акт об избирательных правах, благодаря которому между 1965 и 1967 годами в пяти южных штатах были впервые зарегистрированы как избиратели более 500 тысяч негров. Одним из препятствий, которое устранил закон, был налог на выборы.
Однако, в ходе изучения представленного администрацией законопроекта, Эдвард обнаружил, что в нем говорится лишь о федеральных выборах и ни слова не сказано о выборах местных. Между тем в условиях Юга выборы губернатора штата, членов местных законодательных собраний, мэров и членов муниципалитетов имели нередко даже большее значение, чем выборы президента США. Жестко организованное общество Юга имело все основания быть названным закрытым обществом, а в условиях закрытого общества произвол местных властей, не желающих знать никакого удержу, способен был свести на нет все мероприятия федерального правительства. Эдвард хорошо помнил, как в 1962 году власти штата Миссисипи, и губернатор этого штата Росс Барнет не допускали в университет штата черного американца Джеймса Мередита. Тогда между министром юстиции Робертом Кеннеди и Россом Барнетом произошел весьма примечательный разговор:
— Я не могу согласиться принять этого юношу в учебное заведение, — упрямо твердил губернатор. — Я никогда не соглашусь это сделать. Лучше я проведу остаток своей жизни в тюрьме, чем так поступлю.
— Штат Миссисипи должен выполнять закон, так как он является частью государства, — ледяным тоном ответил Кеннеди.
— Мы были частью государства, но я не уверен, так ли это теперь, — истерично выкрикнул Барнет.
— Вы хотите выйти из Союза? — удивился Роберт.
В результате Джеймс Мередит смог войти в цитадель знаний только при помощи войск. А президент стал называть южные штаты «Страной сумасшедших».
Все эти обстоятельства привели Эдварда к пониманию того, что для черных граждан Юга участие в местных выборов крайне важно. Тем не менее, ни администрация президента Джонсона, ни лидеры Сената не предпринимали никаких шагов, чтобы отменить дискриминационные барьеры на таких выборах. Видя это, Кеннеди сам вступил в борьбу. Он внес поправку к Акту об избирательных правах, получившую номер S:1564. Поправка гласила: «Никакой штат или политический округ не должен отказывать или лишать кого-либо права на регистрацию в качестве избирателя или права на голосование из-за его неспособности заплатить налог на выборы или любые другие налоги или выплаты в качестве предварительного условия регистрации или голосования».
Немалое число либеральных сенаторов от обеих партий поддержали поправку Эдварда и даже присоединились к нему в качестве соавторов. Среди тридцати восьми соавторов был старший сенатор от штата Нью-Йорк республиканец Джавитс, но не было Роберта Кеннеди. Роберт внес собственную поправку к законопроекту, которая отменяла экзамен по английскому языку для пуэрториканцев, имеющих шестиклассное образование. Поскольку пуэрто-риканское население в США было тогда незначительным, поправка была принята без всякого труда. Иное дело было с поправкой Эдварда. Против нее выступили как администрация США, так и лидеры обеих партий в Сенате. Тем не менее к их величайшему удивлению поправка S:1564 благополучно была утверждена сенатским комитетом по юридическим делам, хотя председателем комитета был сенатор от южного штата Миссисипи Джеймс Истленд.
Тогда в схватку вступил президент Джонсон. В телевизионном интервью он заявил, что, конечно, налоги на выборы несправедливы, однако в этом деле он полностью полагается на мнение министра юстиции Николаса Катценбаха. Сам же Катценбах, а также сенатские лидеры Майк Мэнсфилд и Эверет Дирксен уверяли, что поправка Кеннеди неконституционна, поскольку Конституция предоставляет штатам право самостоятельно устанавливать принципы, по которым проходят выборы.
Все эти аргументы не убеждали Кеннеди и его союзников. В решимости отстоять поправку к законопроекту Эдвард привлек на свою сторону различные церковные и профсоюзные организации, а также известных правоведов. Возглавляя группу сенаторов-бунтовщиков, он добился обсуждения поправки на пленарном заседании Сената.
По иронии судьбы в тот день именно Роберт выполнял обязанности председателя Сената. Сначала без обсуждения была утверждена его поправка, а затем развернулась яростная борьба вокруг поправки Эдварда.
Первым против нее выступил лидер республиканцев в Сенате Дирксен:
— Если Конгресс в соответствии с сегодняшним документом сможет указывать штатам, что они не имеют права устанавливать налоги на выборы, тогда почему бы не сказать, что они не имеют права облагать налогами сигареты или что-нибудь еще?
В заявлении сенатора присутствовала изрядная доля демагогии, поскольку отмена конкретного налога вовсе не ставила под сомнение само право штатов облагать население налогами, а вот существование налога на выборы лишало граждан дарованного им Конституцией права голоса.
Аргументы лидера демократов Мэнсфилда были и того интереснее. В принципе, ему не нравился избирательный налог, однако, он полагал, что нельзя требовать от южан слишком многого, иначе они могут вообще отказаться принимать закон. Черным предлагалось подождать до лучших времен.
В начале своей президентской карьеры Джон Кеннеди говорил примерно то же самое, но проблема заключалась в том, терпение негритянской общины истощилось. Требовалось либо убрать все препоны для расового равенства, либо каждый год вызвать в американские города национальную гвардию для подавления расовых бунтов.
— Наша конституционная доктрина утверждает, — говорил Эдвард в защиту своей поправки, — что когда Конгресс обнаруживает существование зла, вроде экономического бремени в данном случае, он имеет право предпринять меры, которые избавят народ от этого зла.