Через час – было уже около пяти – такси начало снижаться к площадке на крыше удивительно красивого, большого и стильного, недавно построенного конапта Пэтти Уивер. «Вот времена настали, о-го-го! – сказал себе Чак. – Шуры-муры с пышногрудой телезвездой… чего еще можно желать?»
Такси приземлилось. Чак расплатился за поездку и, слегка пошатываясь, вышел из машины.
Патриция оказалась дома, что само по себе уже было добрым знаком. Открыв дверь, она оглядела гостя и воскликнула:
– Боже мой, вы тот самый человек! Это вы написали для меня сценарий! Вы приехали раньше, по видеофону вы сказали…
– Я закончил раньше, чем предполагал, – пояснил Чак и вошел в конапт, сразу обратив внимание на ультрасовременную мебель в стиле неопреколумбизма, основанного на недавних археологических находках культуры инков в Южной Америке. Все предметы интерьера, конечно же, были выполнены вручную. На стенах висели живые картины, которые находились в постоянном движении. Внутри них размещались два двухмерных механизма. Их легкое перестукивание напоминало шум далекого океана. Или же, как пришло в голову Чаку, внутрь был встроен автофак [9], что было наиболее предприимчиво. Сам он не мог утверждать, нравятся ли ему эти машины. Их практичность ему импонировала, но простота использования сделала их слишком популярными. С присущим ему мрачным пессимизмом Риттерсдорф порой задумывался, что однажды они смогут упразднить не только механический обслуживающий труд человека, но еще и мыслительный – то, что делает людей разумными существами.
– Вы привезли сценарий! – восторженно залепетала Уивер. На ней было умопомрачительное парижское платье, что показалось Чаку странным выбором для столь раннего вечера. Он видел похожий фасон лишь на обложках журналов. ЦРУ и вся его работа вдруг стали далекими и незначительными. Платье выглядело роскошно, необычно и напоминало бутон внетерранского цветка с полураскрывшимися лепестками. «Должно быть, – подумал Чак, – оно стоит около тысячи баксов». В таком платье найти работу не составляло труда: правая грудь, упругая и приподнятая, была полностью обнажена. Такой откровенный фасон считался последним писком моды. Быть может, Патриция ждала кого-то другого? Например, Банни Хентмана?
– Я собиралась выйти прогуляться, – пояснила Пэтти. – Выпить коктейль. Но я позвоню и отменю все.
Она направилась к видеофону. Ее высокие острые каблучки стучали по синтетическому земляному полу, выполненному в стиле инков.
– Надеюсь, сценарий вам понравится, – пробормотал вслед девушке Чак, расхаживая по комнате и чувствуя себя ничтожеством. Это было выше его понимания: изысканное дорогое платье, мебель ручной работы… Он стоял напротив картины, наблюдая, как ее поверхность переливается и меняется, образуя совершенно новые и никогда не повторяющиеся комбинации.
Закончив видеозвонок, Пэтти вернулась в комнату.
– Мне удалось поймать его до того, как он вышел из студии, – обратилась она к гостю, не уточняя, кому именно звонила, и Чак решил не спрашивать. Вероятно, это бы еще больше расстроило его.
– Выпьем? – Патриция подошла к буфету и, открыв деревянную, с золотой инкрустацией неопреколумбийскую створку, принялась доставать бутылки.
– Как насчет Ионийского Вузболла? Это сниг [10], вы обязаны попробовать. Бьюсь об заклад, что до Северной Калифорнии он еще не дошел. Вы такой… – Она махнула рукой и начала смешивать коктейль. – Такой задумчивый.
– Могу я вам помочь? – Чак приблизился к Патриции, ощущая серьезность и желание позаботиться о женщине… или же всего лишь желание казаться таковым?
– Спасибо, не нужно. – Она протянула ему стакан. – Позвольте спросить вас кое о чем… до того, как я посмотрю сценарий. Велика ли моя роль?
– Хм, – задумался Чак.
Он прописал столько реплик, сколько сумел вместить, но факт оставался фактом: ее роль была второстепенной. Ей достались объедки, а весь навар главной роли отошел Банни.
– По-вашему, роль маленькая? – спросила Пэтти. – Дайте мне посмотреть, пожалуйста. – Она подошла к кушетке и села, лепестки подола платья разлетелись в разные стороны. Взгляд ее стал проницательным и профессиональным. Она выглядела спокойной и уверенной в себе.
Присев напротив, Чак протянул ей сценарий – ту часть, что он отправил Банни, и дописанные днем страницы, которых Хентман еще не видел. Возможно, это было неправильно – показывать те моменты, которые исполнитель главной роли еще не просмотрел. Но Чак все же решился, и было неважно, правильно это или нет.
– Та женщина, – наскоро пролистав текст, сказала Пэтти, – жена-мегера, которую Зигги решает убить… У нее роль больше, она появляется с первых страниц, а я только в одной сцене. В офисе, куда они пришли, чтобы… вот это место, в штаб-квартире ЦРУ.
Она показала Чаку выбранную страницу рукописи. Она была права, но он не мог предложить ей большего. Пэтти хватило мудрости и профессионализма, чтобы не поддаться обману.
– Я сделал все, что было в моих силах, – со всей честностью ответил Чак.
– Это словно одна из тех ужасных ролей, когда девушка должна лишь стоять и молчать. Сексуальная кукла в обтягивающем платье с открытой спиной. Украшение, декорация. Ей ничего не надо делать. А я актриса, и мне нужны реплики! – Пэтти вернула Чаку сценарий и взмолилась: – Пожалуйста, мистер Риттерсдорф, ради всего святого, доработайте мою роль! Банни ведь еще не видел текст, правда? Может, мы вместе сможем что-то придумать? Как насчет сцены в ресторане? Зигги встречается с Шэрон в захолустном, но модном ресторанчике, и тут появляется его жена… Между ними начинается перепалка прямо там, а не в конапте, как обычно. И тут я… то есть Шэрон тоже может вступить в разговор.
– Ну… – задумался Чак, отхлебывая из своего стакана. Коктейль оказался приторно-сладким, по вкусу напоминал медовуху. Чака заинтересовал его состав. Пэтти допила свою порцию и вернулась к буфету, чтобы налить еще.
Риттерсдорф тоже поднялся и подошел к ней. Ее маленькое плечо коснулось его, и Чак почувствовал специфический запах напитка, который готовила Пэтти. Он заметил, что она добавляла что-то из бутылки без заводской этикетки, надпись была сделана от руки.
– Это с Альфы I, – пояснила Пэтти, – подарок Банни, ему передали знакомые альфанцы. Банни знает всех и вся в каждом уголке вселенной. Вы в курсе, что он некоторое время жил в системе Альфа?
Она взяла свой бокал и, повернувшись к Чаку, задумчиво сделала глоток.
– Я бы хотела побывать в другой звездной системе. Там, наверное, можно почувствовать себя… как бы точнее выразиться… ну, вы понимаете… сверхчеловеком.
Чак отставил свой стакан и положил руки на хрупкие плечи Пэтти.
– Я могу сделать твою роль больше, – сказал он прямо.
– Хорошо, – ответила девушка. Она придвинулась к Чаку, вздохнула и положила голову ему на плечо. – Это и на самом деле многое для меня значит.
Ее длинные волосы коснулись его щеки. Чак отвел в сторону каштановую прядь, улыбнулся. Он уже позабыл это ощущение легкой щекотки от случайно упавших на лицо женских волос. Взяв у Пэтти коктейль, он сделал глоток и поставил стакан на комод.
«Коктейль, – подумал Чак. – Это смесь со стимулятором таламуса GB‑40, который дал мне Раннинг, как его там? И это незаконно». В уютном полумраке спальни Пэтти присела на край кровати и принялась расстегивать платье.
Чак завороженно наблюдал за движениями ее тонких пальцев. Наконец она справилась с замысловатыми застежками, сняла платье, отнесла его в шкаф и аккуратно повесила на вешалку. Затем повернулась к Чаку, и он не сразу рассмотрел в сумраке, что она делает. Пэтти осторожно массировала грудь. Плотно подогнанное по фигуре платье сжимало грудную клетку, и теперь, освободившись от неудобной одежды, девушка могла расслабиться.
Ее груди были идеального размера, пусть и искусственными. Когда Пэтти двигалась, их полушария не колыхались, левая, как и ранее обнаженная правая, была на удивление упругой.
Чак опустился на кровать, Пэтти прилегла рядом, как вдруг зазвонил видеофон:
– Ой! – Девушка вскрикнула от неожиданности, невольно испугав его. Она соскользнула с кровати, нащупала свой халат, набросила на плечи и босиком вышла из комнаты, на ходу завязывая пояс. – Я скоро, дорогой, – сказала как ни в чем не бывало. – Подожди меня здесь.
Чак лежал, уставившись в потолок, ощущая мягкость кровати, вдыхая тонкий аромат духов Патриции. Казалось, время остановилось. Он чувствовал себя счастливым.
Ожидание не тревожило его, напротив, доставляло удовольствие.
Наконец в спальню вернулась Пэтти, в запахнутом халате, с распущенными по плечам волосами. Чак ожидал, что она подойдет к нему, и вдруг понял: что-то случилось. Он сел, вновь став собранным, от прежней расслабленности не осталось и следа.
– Кто звонил? – спросил он.
– Банни, – равнодушно отозвалась Пэтти.
– И?
– Наша сделка отменяется. – Она подошла к шкафу, взяла простую строгую юбку и блузку. Захватив нижнее белье, она вышла, чтобы переодеться в другом месте.
– Почему отменяется? – Чак вскочил с кровати, стал поспешно одеваться и услышал, как хлопнула дверь. Пэтти ушла, ничего ему не ответив. Возможно, она и не слышала его вопроса.
Когда он, одетый, сидел на кровати, зашнуровывая ботинки, Пэтти вернулась, вошла в спальню и принялась причесываться. На ее лице не отражалось никаких эмоций. С молчаливым равнодушием девушка наблюдала, как он возится со шнурками, и Чаку показалось, что их разделяет расстояние как минимум в световой год. Казалось, спальня была пропитана ее холодным безразличием.
– Объясни мне, почему сделка отменяется? – вновь спросил Чак. – Что конкретно сказал Хентман?
– Он сказал, что твой сценарий уже не потребуется и, если я позвоню тебе или если ты позвонишь мне… – Впервые с момента видеозвонка она посмотрела на него в упор, словно вновь увидела. – Я не говорила, что ты здесь. Он сказал, если я побеседую с тобой, то должна передать, что он обдумал твою идею, и она никуда не годится.