– Моя идея никуда не годится? – оторопел Чак.
– Да, – подтвердила Патриция, – весь твой сценарий. Он получил то, что ты отправил, и решил, что написанное ужасно.
Чак почувствовал, как его уши вспыхнули и заледенели одновременно. Боль, словно иней, перекинулась на все лицо, губы и нос занемели.
– Он попросил Дарка и Джонса, – безжалостно добавила Пэтти, – своих постоянных сценаристов, написать что-то совершенно иное.
– Я должен ему позвонить? – спустя некоторое время хрипло выдавил из себя Чак.
– Он не просил об этом. – Пэтти закончила причесываться и вышла из комнаты. Чак поднялся и последовал за ней и нашел ее в гостиной. Пэтти стояла у видеофона и набирала номер.
– Кому ты звонишь? – потребовал ответа Чак.
– Какая разница? – отозвалась она. – Звоню, чтобы меня пригласили на ужин.
– Я могу пригласить тебя, – надтреснутым от досады голосом предложил Чак. – Я бы с удовольствием поужинал с тобой.
Пэтти даже не потрудилась ответить и продолжала набирать номер. Подойдя к скамье, выполненной, как и остальная мебель, в стиле неопреколумбизма, Чак принялся складывать в стопку страницы своего сценария. Тем временем Пэтти демонстративно начала разговор. Ее голос звучал низко и приглушенно, но слова были вполне различимы.
– Увидимся, – бросил на прощание Чак, надел пальто и вышел из конапта.
Поглощенная видеоразговором Пэтти даже не взглянула в его сторону.
С бессильным гневом он захлопнул за собой дверь и поспешил по устланному ковром коридору к лифту.
«Боже, я все еще пьян, – дважды споткнувшись, подумал он. – Может, это все – галлюцинация, вызванная смесью GB‑40 и… Ганимедский вузфур или как там его называла Патриция?»
Казалось, его мозг выстыл, умер и иссох от возбуждения, а дух оцепенел. Все, о чем мог думать Чак, – это как выбраться из этого здания, потом из Санта-Моники и вернуться в свой замызганный конапт в Северную Калифорнию.
Прав ли Лондон? Чак не мог сказать наверняка. Быть может, Пэтти сказала правду: страницы, которые он отправил Банни, ужасны. Вот и все. Но если посмотреть на это с другой стороны…
«Надо ему позвонить, – решил Чак, – и прямо сейчас. Нужно было сделать это еще у Пэтти».
На первом этаже Чак нашел платную видеотелефонную будку и набрал номер конторы Хентмана. Но вдруг повесил трубку обратно на крючок. «А хочу ли я знать и смогу ли вынести эти знания?» – спросил он себя.
Чак отошел от будки видеофона, постоял немного, а затем решительно прошел через парадный вход и очутился на улице. Начинало смеркаться. «Стоит подождать, пока в голове не прояснится, – решил Чак, – пока не выветрится дурман, вызванный наркотиком, который подмешала в мой коктейль Патриция». Засунув руки в карманы, он бесцельно побрел по тротуару. С каждой минутой страх и отчаяние все больше овладевали им. Все вокруг как будто разваливалось на части, и Чак не мог удержать рушащийся мир. Он совершенно обессилел. Происходящее вокруг напоминало мощнейший ураган, бороться с которым было невозможно.
Из микрофона наушника прозвучал приятный механический голос: «С вас двадцать пять центов, сэр. Купюры не принимаются, внесите оплату монетами». Чак моргнул, протер глаза, огляделся и вновь обнаружил себя в будке видеофона. Но кому он звонит? Банни Хентману? Порывшись в карманах, он нашел четвертак и опустил его в прорезь для оплаты. На экране тут же возникла картинка.
Он звонил не Банни. На экране появилось лицо Джоан Триест.
– Что-то случилось? – участливо спросила она. – Скверно выглядишь, Чак. Ты не заболел? Откуда ты звонишь?
– Я в Санта-Монике, – ответил он.
По крайней мере, Чак мог надеяться, что еще не покинул штат. Он не помнил, как возвращался обратно в залив Сан-Франциско. Казалось, прошло совсем немного времени, или, может, так и было? Чак взглянул на часы. Минуло два часа, циферблат показывал больше восьми вечера.
– Я не могу в это поверить, но сегодня утром ЦРУ отстранило меня от работы из-за угрозы безопасности, и теперь… – У него не хватило сил закончить.
– Боже мой! – воскликнула внимательно слушавшая Джоан.
– Очевидно, – сквозь зубы проговорил Чак, – Банни Хентман тоже меня уволил, но я не уверен в этом. Честно говоря, я боюсь ему звонить.
Собеседники замолчали. Потом Джоан продолжила:
– Ты должен позвонить ему, Чак. Или, если хочешь, я позвоню. Скажу, что я твоя секретарша или что-то в этом роде. Не переживай, у меня все получится. Дай мне номер видеофона, с которого ты звонишь. И не впадай в депрессию. Я уже достаточно хорошо тебя знаю и понимаю, что ты снова подумываешь о самоубийстве, и если попытаешься реализовать свой план в Санта-Монике, то я не смогу тебе помочь. Я не успею добраться до тебя вовремя.
– Спасибо, – искренне ответил Чак. – Приятно слышать, что кому-то на меня не наплевать.
– Просто в последнее время в твоей жизни было слишком много потрясений, – посочувствовала Джоан в своей обычной интеллигентной манере. – Недавний развод, а теперь еще и это…
– Позвони ему, – перебил ее Чак. – Вот номер.
Он поднес листок с номером к видеоэкрану, и Джоан записала его.
Повесив трубку, Чак постоял в телефонной будке, затягиваясь сигаретой и размышляя. В голове у него начало проясняться, и он старался вспомнить, что делал между шестью и восемью часами вечера.
Его ноги затекли и болели от усталости. Возможно, все это время он бесцельно бродил по улицам Санта-Моники.
Сунув руку в карман пальто, он вытащил жестяную баночку с GB‑40, которую захватил с собой. Воды у него не было, и он смог проглотить лишь одну капсулу, предполагая, что это должно снять усталость. Но, похоже, ничто, кроме лоботомии, не избавит его от осознания катастрофы, в которую превратилась его теперешняя жизнь.
«Слизевик, вот кто может помочь», – подумал Чак.
В информационном бюро округа Марин он узнал номер видеофона Раннинга Клэма, набрал нужную комбинацию цифр, внес оплату и стал ждать, пока пройдет звонок и наладится видеосвязь.
На экране появилась надпись «привет». Из-за отсутствия возможности говорить слизевик не пользовался аудиосистемой.
– Это – Чак Риттерсдорф, – представился Чак.
«У тебя неприятности, Чак, – сразу определил Раннинг Клэм, – я не могу читать твои мысли. Расстояние слишком большое. Но я улавливаю тон твоего голоса».
– Ты можешь поговорить с Хентманом?
«Я уже говорил тебе, – по экрану узкой полосой бежали слова, – я незнаком с ним».
– Полагаю, он меня уволил, – мрачно сказал Чак. – Я бы хотел попросить тебя… Попробуй уговорить его взять меня обратно.
«Боже, – подумал Чак, – у меня должна быть какая-то работа».
– Это ты, – напомнил он Раннингу, – заставил меня подписать с ним контракт. Ты ответственен за мое увольнение.
«Твоя работа в ЦРУ…»
– Приостановлена. Из-за моей связи с Хентманом, – сердито продолжил Чак. – Хентман водит дружбу со многими инопланетянами, и ЦРУ это не по душе.
«Понятно. Крайне невротичное у вас агентство, Чак. Мне следовало это предусмотреть, но я упустил из виду. А вот тебе можно было догадаться, ведь ты работаешь в нем уже несколько лет».
– Послушай, – Чак начал терять терпение, – я позвонил не для того, чтобы выяснять, кто прав, а кто виноват. Мне просто нужна работа, хоть какая-нибудь.
«И желательно уже сегодня к ночи, я не могу ждать», – подумал он.
«Мне надо все обдумать. Дай мне…»
Чак со злостью бросил трубку.
Он снова стоял, запершись в будке, курил и ждал, гадая, что скажет Джоан, когда перезвонит. «А может быть, – думал Чак, – она и не перезвонит. Особенно если новости плохие. Какой бардак творится! И я один…»
Звук телефона прервал его мрачные мысли.
– Джоан? – отозвался Чак.
На экране появилось ее лицо.
– Я позвонила по номеру, который ты мне дал, – сообщила она. – Мне ответил некий мистер Филд. Там все крайне возбуждены. Все, что сказал Филд, свелось к одной фразе: «Посмотрите вечерний гомеопейп».
– Понятно, – сказал Чак, чувствуя себя еще более одиноким, чем раньше. – Спасибо. Я куплю вечерний выпуск тут. Увидимся позже.
Он отключил звонок, быстро вышел из будки на улицу и огляделся в поисках разносчика газет.
Времени на это ушло немного – уже через несколько минут он читал вечернюю газету при свете магазинной витрины. Вот оно. Конечно! На первой полосе красовалось фото знаменитого телевизионного клоуна, лучшего в своем ремесле и любимого публикой.
«БАННИ ХЕНТМАН БЫЛ АРЕСТОВАН ЦРУ ЗА СОДЕЙСТВИЕ ВНЕЗЕМНЫМ ЦИВИЛИЗАЦИЯМ! – кричал набранный крупным шрифтом заголовок. – ПРИ КОНВОИРОВАНИИ ПРЕСТУПНИК ВЫХВАТИЛ У ОХРАННИКА БЛАСТЕР, ОТКРЫЛ ОГОНЬ И СБЕЖАЛ».
Чак дважды перечитал статью, прежде чем смог поверить в написанное. Теперь картинка сложилась. От своих информаторов ЦРУ узнало, что Хентман и его команда отказываются от дальнейшей работы с Чаком. Теория ЦРУ подтвердилась: Чак был нужен Хентману только из-за операции «Пятьдесят минут», проводимой на Альфе III М2. Следовательно, рассудили в ЦРУ, Хентман был, как они давно подозревали, агентом альфанцев. Вопрос о задержании решился незамедлительно. В противном случае при малейшем промедлении информатор Хентмана предупредил бы его, и это позволило бы последнему устроить побег.
И все же ему удалось скрыться, несмотря на быструю реакцию ЦРУ. Возможно, предчувствие Хентмана работало весьма эффективно, он все знал заранее и ожидал появления отряда быстрого реагирования. Как сообщалось в статье, они накрыли его прямо в студии в Нью-Йорке.
Итак, где же теперь Банни Хентман? Вероятно, на пути к системе Альфа. А где Чак Риттерсдорф? На пути в никуда. Впереди его ждала только похожая на болото пустота, в которой не было ни людей, ни работы, ни какого-либо смысла существования. Возможно, Хентман позвонил Пэтти, чтобы сообщить, о приостановке работы над сценарием…
Но видеозвонок от Хентмана поступил вечером, после несостоявшегося ареста. Следовательно, Пэтти знала, где находится опальная телезвезда. Или, по крайней мере, могла знать. Это стоило проверить.