Его теперешняя сожительница – Габриэль не знал ее имени – вышла из спальни, тупо посмотрела сквозь них и пошла дальше. На ней было платье, больше похожее на мешок, и теннисные туфли на босу ногу. Волосы грязной, нечесаной копной свалялись на макушке и затылке. Габриэль Бэйнс брезгливо отвернулся.
– Эй, слышь, – обратился Ледебур к женщине, – где эта банка сама-знаешь-чего? Смесь, которую мы используем перед тем, как… – Он махнул рукой.
– В ванной. – Женщина прошлепала мимо и вышла на улицу.
Ледебур исчез в ванной, и было слышно, как он передвигал какие-то предметы, звякал бутылками. Наконец он вернулся, держа осторожно, чтобы не пролить, стакан с жидкостью.
– Вот, – сказал Ледебур с усмешкой, обнажившей два недостающих зуба. – Но вы должны убедить ее выпить это. Как вы это сделаете?
Бэйнс понятия не имел.
– Что-нибудь придумаю, – ответил он и протянул руку за афродизиаком.
Получив от Ледебура желаемое, он поехал к единственному торговому центру в Гандитауне и припарковался перед куполообразным деревянным строением с облупившейся краской, штабелями помятых банок и кучами выброшенных картонных коробок, заваливших вход и парковку. Центр служил рабочей площадкой для прилетавших сюда торговцев с других лун.
Бэйнс купил бутылку привозного бренди. Усевшись в машину, он открыл ее, вылил часть содержимого и добавил мутноватый афродизиак. Жидкости смешались. Удовлетворенный результатом Бэйнс закрыл бутылку, завел машину и поехал дальше.
«Сейчас, – подумал он, – не время полагаться на свои природные таланты». Как верно подметил Совет, он не особенно преуспел в этом направлении. А безупречность, если они хотели выжить, была обязательным условием.
Бэйнс без труда определил местонахождение корабля терран. Блестящий и чистый, он возвышался над свалкой Гандитауна. Габриэль повернул руль и полетел в ту сторону.
В нескольких сотнях ярдов от корабля его остановил охранник, одетый в знакомую Бэйнсу со времен последней войны серо-зеленую униформу. Из ближайшего дверного проема Габриэль увидел направленное на него дуло тяжелого оружия.
– Ваши документы, пожалуйста, – вежливо, но твердо потребовал охранник, внимательно оглядывая гостя.
– Передайте доктору Риттерсдорф, – сказал Бэйнс, – что прибыл полномочный представитель Верховного Совета, чтобы сделать окончательное предложение, позволяющее избежать кровопролития с обеих сторон.
Он сидел за рулем машины, напряженно выпрямившись, смотрел вперед, чувствуя, как начинает болеть спина и потеют ладони.
– Проезжайте, сэр, – пропустил его охранник, получив указания по внешнему каналу связи.
Второй терранин в такой же форме с оружием и орденами проводил его к трапу, ведущему к люку корабля. Они поднялись, и вскоре Бэйнс осторожно пробирался по коридору в поисках комнаты 32-н. Как же тут тесно! Он чувствовал себя неуютно. Ему хотелось вновь оказаться на свежем воздухе, где можно свободно дышать. Но поворачивать назад было уже поздно. Он нашел нужную дверь, на минуту задумался, а после постучал.
Дверь распахнулась, и на пороге появилась доктор Риттерсдорф, все в том же чуть тесноватом черном свитере, черной юбке и эльфийских туфлях. Она растерянно посмотрела на него:
– Это вы, мистер…
– Бэйнс, – напомнил он.
– А… Из клана пары, – вполголоса добавила она. – Шизофреническая паранойя. О, прошу прощения. – Она покраснела. – Я не хотела вас обидеть.
– Я пришел, – начал Габриэль, – чтобы произнести тост. Вы со мной? – Не дожидаясь приглашения, он протопал в ее крохотную каюту.
– Тост?
Бэйнс пожал плечами:
– Это же очевидно.
Он позволил себе снисходительное раздражение.
– Вы что, сдаетесь? – резко спросила Мэри. Она закрыла дверь и сделала шаг ему навстречу.
– Два бокала, – попросил Бэйнс нарочито смиренным, чуть приглушенным голосом. – Хорошо? – Он достал из бумажного пакета бутылку бренди и начал отвинчивать крышку.
– Думаю, вы поступаете мудро, – сказала Мэри.
Ее глаза сияли. Она огляделась в поисках очков, без которых выглядела юной, милой и беззащитной.
– Это хороший знак, мистер Бэйнс. Правда.
Все еще чувствуя неизбежность поражения, Габриэль с мрачным видом наполнял стаканы.
– Значит, мы можем высадиться в Да Винчи-Хайтс? – спросила Риттерсдорф, беря в руки бокал и делая глоток.
– Конечно, – помедлив, согласился Бэйнс и пригубил из своего бокала. Вкус был отвратительным.
– Я сообщу сотруднику Службы безопасности о дальнейшем курсе, – сказала Мэри, – мистеру Мейджбуму. Значит, вы не случайно…
Она вдруг замолчала.
– Что не так? – невинно спросил Бэйнс.
– У меня только что было странное чувство, – доктор нахмурилась, – странный тремор. Глубоко внутри. Если бы я не знала, что…
Она смущенно замолчала.
– Не обращайте внимания, мистер… Бэйнс, – она сделала еще один быстрый глоток, – я вдруг почувствовала себя такой напряженной. Это все нервы, полагаю… Мы не хотели видеть…
Она вновь замолчала и, пройдя вглубь каюты, села на стул.
– Вы что-то мне подсыпали! – поняла она, отбросила стакан, резко встала и шагнула к дальней стене, на которой виднелась красная кнопка.
Габриэль бросился к ней и обнял ее за талию. Представитель кланов Альфы III М2 сделал свой ход. Хороший или плохой – он уже был сделан, борьба за выживание началась. Реакция доктора Риттерсдорф не замедлила последовать: она укусила его за ухо, чуть не оторвав мочку.
– Эй, – едва слышно воскликнул он. – Что вы делаете?
Варево Ледебура работает, но всему есть предел. Хотя так и должно быть.
В дверь постучали.
Приподнявшись, Риттерсдорф крикнула:
– Уходите!
– Это Мэйджбум, – послышался из коридора спокойный мужской голос.
Высвободившись из объятий Бэйнса, Риттерсдорф подбежала к двери и заперла ее на замок. Потом повернулась к Бэйнсу и с искаженным животной похотью лицом ринулась к нему. Он закрыл глаза и приготовился к удару.
– Послушайте, доктор Риттерсдорф, – пробормотал Габриэль, удерживая ее на полу, среди раскиданной, сброшенной второпях одежды.
– Мэри, – поправила она и укусила его в губы. Габриэль вскрикнул, морщась от боли, и в следующий момент оказался пригвожденным к полу. Острые колени Мэри впились в его чресла. Она запустила пальцы в его волосы и дернула так, словно хотела сорвать с плеч его голову.
Он издал слабый стон, хотел позвать на помощь, однако человек, стучавший в дверь, очевидно, уже ушел. Ответа не последовало.
Бэйнс увидел на стене тревожную кнопку, которую собиралась нажать Мэри и которую теперь, без всякого сомнения, уже не нажмет. Бэйнс стал потихоньку придвигаться к стене, не упуская кнопку из виду.
Но тщетно.
«И больше всего меня выбесило то, – позже в отчаянии подумал он, – что в политическом отношении мы не продвинулись ни на дюйм».
– Доктор Риттерсдорф, – задыхаясь, прохрипел он, – давайте будем благоразумны! Нам надо поговорить! Ради бога!
Она хихикнула и куснула его за кончик носа. Бэйнс почувствовал остроту ее зубов и взвыл от боли. Мэри рассмеялась безумным, демоническим хохотом, и Габриэля бросило в дрожь.
«Она меня так прикончит! – в панике подумал он. – Это смертельная серия укусов! И я ничего не могу поделать!»
Он словно столкнулся не с либидо одной женщины, а с возбуждением целой вселенной. Ее ураганная сила пригвоздила его к ковру, не оставив ни малейшего шанса сбежать. Если бы кто-то мог помочь… Где же сотрудники охраны?!
– Ты знал, – страстно прошептала Мэри, прижавшись к его груди, – что ты самый красивый мужчина на свете?
Она слегка отклонилась назад, присев на корточки и устраиваясь поудобнее. Почувствовав, что может пошевелиться, Бэйнс не упустил эту возможность, оттолкнул Мэри, выбрался из-под нее и бросился к кнопке, чтобы позвать хоть кого-нибудь.
Тяжело дыша, она вскочила, схватила его за лодыжку и потянула вниз. Габриэль ударился головой о металлический шкаф и застонал. Тьма поражения и уничтожения, к которой он никак не был готов, захлестнула его.
Хохоча, Мэри перевернула его, и ее голые колени вновь впились в его ребра, а груди повисли над его лицом. Крепко схватив его запястья, она прижала Бэйнса к полу. Очевидно, для нее не имело разницы, что он чувствует, да и вообще, чувствует ли хоть что-нибудь.
В его угасающем сознании скользнула последняя мысль: «Что ж, святой Ледебур, клянусь жизнью, ты за это ответишь!»
– Ты такой милый, – голос Мэри оглушил его. – Так бы тебя и съела.
Ее трясло крупной дрожью, и, казалось, трясет всю каюту, как будто они оказались в эпицентре страшной бури. Бэйнс с ужасом понял, что это только начало ее любовных утех. И Ледебур со своим зельем тут ни при чем, ведь на Габриэля содержимое бутылки не подействовало. Он сам с афродизиаком вкупе разбудил спящую внутри Мэри фурию. И ему повезет, если это сочетание заставит докторшу убить его, а не сделать предметом своего обожания.
В круговерти любовного вихря Габриэль ни разу полностью не отключился. Наконец он почувствовал, что огонь внутри Мэри постепенно ослабевает. Безумный ураган утих, и наступил долгожданный покой. Потом какие-то люди подняли его с пола и вынесли из каюты доктора Риттерсдорф.
«Лучше б я умер», – признался себе неудачливый дипломат. Очевидно, время вышло, ультиматум терран исчерпан, а Бэйнс не смог предотвратить грядущее.
«Где же я?»
Он решился открыть глаза.
Было темно. Он лежал под открытым небом, светили звезды, вокруг, подобно огромной свалке, высился Гандитаун. В отчаянии Бэйнс огляделся: корабля нигде не было. Терране улетели. Их путь лежал в Да Винчи-Хайтс.
Дрожа, Бэйнс с трудом сел. Во имя всего святого, где же его одежда? Неужели Мэри оставила ее в каюте? Бэйнс лег на землю, закрыл глаза и выругался полушепотом. Он пар, консул Верховного Совета. Какого же он был о себе высокого мнения!
Послышался шум. Бэйнс повернулся на звук, пристально вглядываясь в темноту, и увидел приближающийся старый раздолбанный автомобиль. Теперь Габриэль мог различить очертания кустов. «Меня выбросили сюда, – понял он, – как ржавую пилу». Выражаясь простым языком, Мэри попользовалась им, да и только. Он ненавидел ее за это и боялся, увидев, на что она способна. Ехавшая машина оказалась обычным гебовским драндулетом с двигателем внутреннего сгорания. Бэйнс уже видел свет ее фар.