— Мы погибли… — хрипло пробормотал Дино Уотерс. Все уставились на него, даже Джекоб Симион. Как это похоже на депа!
— Прости ему… — прошептал Омар.
И где-то в невидимом королевстве дух жизни услышал, ответил и простил полумертвое существо Дино Уотерса из Коттон Мэзер Эстейтс, колонии депов.
2
Едва взглянув на потрескавшиеся стены старой квартиры, на скрытое освещение, архаичное видеоокно и древний, изношенный пол из плиток, сделанных еще до корейской войны, Чак Риттерсдорф сказал себе: «А-а, ладно» и вынул чековую книжку. Он покривился при виде камина из кованого железа: последний раз он видел такой в 1970 году, когда был еще ребенком.
Хозяйка этой халупы подозрительно нахмурилась, разглядывая документы Чака.
— Из бумаг следует, что вы женаты, мистер Риттерсдорф, и имеете детей. Вам нельзя будет приводить их в эту квартиру. В объявлении я указала конкретно: «Мужчине, работающему, непьющему и…»
— В том-то и дело, — устало сказал Чак. Эта толстая женщина средних лет, одетая в венерианское платье из шкур сверчков-игрунов и меховые туфли, вызывала у него отвращение и здорово утомляла.
— Мы с женой живем раздельно; дети остались с ней. Именно поэтому мне и нужна квартира.
— Но они будут вас навещать, — ее брови, раскрашенные пурпуром, поднялись.
— Вы не знаете мою жену, — ответил Чак.
— Да нет же, наверняка будут. Я знаю новые федеральные законы о разводе. Это не то, что разводы в прежние времена. Вы уже были в суде? Получили документы?
Вчера он ночевал в отеле, а позавчера была последняя ночь, прошедшая в попытках добиться невозможного: жить с Мари и дальше.
Он подал женщине чек, та вернула ему идентификационную карточку и вышла. Закрыв за нею дверь, он подошел к окну и посмотрел вниз, на улицу, на машины, на реактивных прыгунов, на тротуары и туннели для пешеходов. Скоро ему придется позвонить адвокату, Нату Уилдеру. Совсем скоро. Распад их семьи выглядел смешно: профессией его жены были советы в семейных делах. Здесь, в Мэрион-Каунти, штат Калифорния, она пользовалась хорошей репутацией. Один Бог знает, сколько семей она спасла, однако именно ее великолепный талант и способности привели к тому, что Чак оказался в этой мрачной комнате. Мэри достигла многого и никак не могла избавиться от презрения к нему, а со временем чувство это усилилось. Его карьера — и с этим ему пришлось смириться — не была даже отчасти такой удачной, как у Мэри. Работа, которую сам он очень любил, заключалась в программировании симулакронов для бесчисленных пропагандистских кампаний, для агитации против коммунистических государств, окружающих США. Чак глубоко верил в то, чем занимался, но его работа не была ни высокооплачиваемой, ни особо почетной. Программы, которые он составлял, были, мягко говоря, инфантильны, фальшивы и необъективны. Адресовались они главным образом школьникам, как в США, так и в соседних коммунистических государствах, а также взрослым с начальным образованием. Конечно, он занимался черной работой, и Мэри много раз упрекала его в этом. Как бы то ни было, он продолжал делать свою работу, хотя за шесть лет их супружества получил множество других предложений. Возможно, он делал это потому, что любил слушать свои слова, произносимые гуманоидальными симулакронами, а может, чувствовал, что его работа необходима. США ушли в глухую экономическую и политическую оборону, и вынуждены были программировать симулакронов-пропагандистов, которые во всем мире выступали представителями ЦРУ, чтобы агитировать, убеждать, воздействовать. Однако…
Три года назад наступил кризис. Одним из клиентов Мэри, запутавшимся в невероятных супружеских проблемах и в трех своих любовницах, был телевизионный продюсер Джералд Фелд, создатель единственного в своем роде телешоу Банни Хентмана. Он также был владельцем большинства популярных комедийных телепрограмм. Во время одной из неофициальных встреч Мэри показала Джералду несколько сценариев, которые Чак написал для отделения ЦРУ в Сан-Франциско. Фелд прочел их с интересом, поскольку (это и объясняло выбор Мэри) в них действительно был немалый заряд юмора. В этом и состоял талант Чака: он писал нечто большее, чем обычные программы… Говорили, что юмор так и брызжет из них. И Фелд попросил Мэри устроить его встречу с Чаком.
Сейчас, стоя у окна в обшарпанной комнатенке, куда он не принес даже смены одежды, и глядя на улицу внизу, Чак вспомнил разговор с Мэри. Беседа была исключительно язвительной, типичной для разговоров такого рода, и каждая реплика Мэри подчеркивала разделяющую их пропасть.
Для Мэри вопрос был ясен: подвернулась возможность поработать, значит, следовало хорошенько обдумать ее. Фелд хорошо заплатит, а Чак приобретет необычайную популярность. Каждую неделю в титрах программы Банни Хентмана на экране будет появляться фамилия Чака, как сценариста, и это сможет увидеть весь некоммунистический мир. Мэри — в этом-то и был ключ ко всей проблеме — могла бы тогда гордиться им, поскольку занятие это было бы исключительно творческим, а для Мэри творчество являлось смыслом жизни. Работа же для ЦРУ, программирование симулакронов-пропагандистов, которые поставляли новости для необразованных африканцев или азиатов, не считалась творческой. Информация повторялась, а ЦРУ пользовалось дурной славой в кругах людей образованных, среди которых вращалась Мэри.
— Ты как муниципальный дворник, собирающий листья в пригородном парке, — сказала разъяренная Мэри.
— Легче всего жить по-твоему и на все поплевывать. Тебе тридцать три года, а ты уже бросил все попытки добиться чего-то в жизни.
— Слушай, — ответил он, — ты мне мать или жена? Твое ли дело воспитывать меня? Зачем мне развиваться? Может, ты думаешь, что я стану председателем ТЕРПЛАНа?
Кроме престижа и денег было тут и нечто большее: она явно хотела, чтобы он изменился. Она, знавшая мужа лучше других, стыдилась его. Если бы он взялся писать для Банни Хентмана, то стал бы иным человеком… по крайней мере, так считала Мэри.
Трудно было отказать ей в логике, но он все-таки настоял на своем и не сменил работы. Надо признать, в глубине души он был довольно апатичным, и одних понуканий было для него недостаточно.
На улице приземлился белый «шевроле-де-люкс», новая шестидверная модель. Чак лениво разглядывал ее и вдруг понял — хотя это и казалось невероятным — что это прилетела его экс-жена. Она нашла его и решила нанести визит.
Его охватили ужас и отчаяние. Даже этого он не сумел — найти такую квартиру, чтобы Мэри не смогла его отыскать. Через несколько дней Нат Уилдер мог бы обеспечить ему легальную защиту, но пока он был беспомощен. Придется принять свою бывшую супругу.
Легко было догадаться, каким образом она его нашла: среднего качества детективные услуги были дешевы и легкодоступны. Скорее всего, Мери отправилась в робоагентство и наняла ищейку, в память которой ввели диаграмму мозговых волн Чака, и автомат всюду следовал за ним. В последнее время поиск людей стал чисто технической проблемой. «Женщина, решившая выследить тебя, — подумал Чак, — может сделать это с легкостью. Возможно, здесь действует некий закон; скажем, закон Риттерсдорфа. В зависимости от желания объекта укрыться, детективные услуги…»
В дверь постучали.
Неохотно отпирая, Чак подумал: «Сейчас она прочтет мне проповедь, в которой использует все возможные аргументы. И конечно, у меня не будет на них никакого ответа. Ничего, кроме чувства, что мы просто не можем быть вместе. Что ее презрение ко мне означает конец наших отношений, слишком решительный, чтобы даже время могло залечить рану».
Он распахнул дверь. Мэри стояла там, темноволосая, невысокая, без макияжа, в своем лучшем пальто из натуральной шерсти. Холодная, образованная женщина, превосходившая его едва ли не во всем.
— Слушай, Чак, — сказала она, — я на это не пойду. Я наняла людей, чтобы они забрали все твои вещи и отвезли на склад. Сейчас я пришла за чеком: мне нужны все деньги с твоего счета. У меня большие расходы.
Так, значит, он ошибся. Никаких слащавых нотаций о разуме и долге. Совсем наоборот: она сделала последний шаг. Это буквально оглушило его, и он только беспомощно таращился на нее.
— Я говорила с Бобом Альфсоном, моим адвокатом, — сказала Мери, — и внесла иск о твоем отказе от прав на дом.
— Что? — переспросил он. — Зачем?
— Чтобы ты мог переписать свою часть дома на меня.
— Зачем?
— Чтобы я могла его продать. Я решила, что мне не нужен такой большой дом, лучше взять наличные. Я хочу отправить Дебби в ту школу на востоке, о которой мы говорили.
Дебора была старшая из детей, но ей было всего шесть лет — слишком мало, чтобы посылать ее так далеко от дома. «Вот это номер», — подумал он.
— Дай мне сперва поговорить с Натом Уилдером.
— Я хочу получить чек прямо сейчас.
Мэри даже не вошла в комнату, она просто стояла на пороге. Чак почувствовал нарастающую панику, страх перед неудачей и жалость к себе. Он проиграл, и она могла получить от него что угодно.
Когда он пошел за чековой книжкой, Мэри шагнула в комнату. Она не сказала ни слова, настолько сильным было ее отвращение, и Чак корчился под ее презрительным взглядом, но ничем не мог ответить. Он сделал вид, будто целиком поглощен выписыванием чека.
— Кстати, — заметила Мэри, — сейчас, когда ты ушел навсегда, я могу принять предложение правительства.
— Какое еще предложение?
— Им нужны психологи-консультанты для межпланетного путешествия. — Она не собиралась объяснять ему детали.
— Ах, да… — У Чака была слабая память. — Благотворительная программа.
Результат терранско-альфийского конфликта многолетней давности. Одинокий спутник системы Альфы, заселенный терранами, которые в результате военных действий оказались отрезанными от метрополии. В системе Альфы, насчитывающей дюжину спутников и двадцать две планеты, было несколько таких анклавов.
Мэри взяла чек, сложила и сунула в карман.