Репортеры молчали, выступление Макрэ, похоже, убедило их. Мэри тоже была согласна с ним.
Потом, когда они с Макрэ покинули комнату, она спросила:
— У экспедиции и вправду такая цель?
— Вы хотите знать, сильно ли мы обеспокоены существованием безумного общества? Разве подобное общество не должно нас беспокоить? — спросил Макрэ, глядя на нее. — Думаю, официального объяснения должно хватить даже вам. — Понимаю, я не должна спрашивать. — Она смотрела на молодого чиновника ТЕРПЛАНа. — Я должна…
— Вы должны заниматься терапией — и это все. Я же не говорю вам, как лечить больных, зачем же вам подсказывать мне, как делать политику? — Взгляд его был холоден. — Однако я скажу вам о цели операции, которая вам и в голову не пришла бы. Вполне вероятно, что за двадцать пять лет общество психически больных людей нашло технические решения, которые мы сможем использовать. Особенно маньяки, наиболее активная группа. — Он нажал кнопку лифта. — Я знаю, что это весьма изобретательные люди, впрочем, как и параноики.
— И только этим объясняется столь долгое выжидание Терры? — спросила Мэри. — Вы просто хотели посмотреть, как будет развиваться техническая мысль?
Макрэ улыбнулся, но не ответил. Он казался очень уверенным в себе. И это было ошибкой, учитывая все, что современная наука знала о психопатах. Возможно, даже фатальной ошибкой.
Часом позже, возвращаясь домой в Мэрион-Каунти, Мэри обдумывала принципиальные несоответствия в позиции правительства. С одной стороны они опасались культуры Альфы Третьей Эм-два, а с другой — пытались узнать, не создала ли она что-нибудь полезное. Почти сто лет назад Фрейд показал, насколько ошибочной может быть двойная логика. В сущности, одна цель исключала другую. Психоанализ обобщал это: когда на виду две взаимно противоположные причины проступков, настоящий мотив бывает совершенно иным; это была третья возможность, которую правительственные чиновники не сознавали. Мэри задумалась, какова же истинная причина в данном случае. Как бы то ни было, план, для реализации которого она предложила свою помощь, уже не выглядел идеалистическим. И она чувствовала еще кое-что: истинная цель этой акции сулит правительству большую выгоду. Скорее всего, она никогда не узнает, что же это за цель.
Она укладывала багаж, и вдруг почувствовала, что не одна в комнате. В дверях стояли двое мужчин. Мэри быстро вскочила.
— Где мистер Риттерсдорф? — спросил тот, что повыше, протягивая в ее сторону темную идентификационную карточку. Мужчины были сослуживцами ее мужа из филиала ЦРУ в Сан-Франциско.
— Выехал, — ответила она. — Я дам вам его адрес.
— Мы получили сообщение от неизвестного информатора, — сказал тот, что постарше, — что ваш муж может совершить самоубийство.
— Такое с ним бывает, — ответила она, записывая адрес дыры, в которой жил сейчас Чак. — Я бы не беспокоилась за него; он хронически болен, но не до такой степени.
Старший из сотрудников ЦРУ разглядывал ее с явной враждебностью.
— Я вижу, вы живете отдельно.
— Да, но это не ваше дело. — Она одарила его короткой профессиональной улыбкой. — Можно мне теперь заняться своими делами?
— Наша организация, — сказал мужчина, — старается обеспечить защиту всем своим работникам. Если ваш муж совершит самоубийство, мы проведем следствие, чтобы установить, насколько в этом виновны вы. А это может быть неприятно, имея в виду вашу профессию, верно?
— Пожалуй, да, — ответила Мэри после короткой паузы. Заговорил младший:
— Прошу отнестись к этому, как к неофициальному предупреждению. Миссис Риттерсдорф, мы просим вас не давить на мужа. Понимаете? — Глаза его были холодны и безжизненны.
Она кивнула и вздрогнула.
— А если он случайно появится здесь, прошу направить его к нам. Правда, он взял трехдневный отпуск, но мы хотели бы все-таки с ним поговорить, — сказал старший, после чего оба вышли из комнаты.
Когда они скрылись, Мэри, облегченно вздохнув, продолжила сборы.
«Я не позволю цеэрушникам учить меня, что мне делать, — сказала она себе. — Я буду говорить своему мужу, что захочу, и буду делать, что захочу. Они не защитят тебя, Чак. — Она собирала вещи, со злостью запихивая их в чемодан. — Ты только ухудшил дело, втянув их в это. Бедный испуганный дурак. Думаешь, что сумеешь меня запугать, присылая сюда своих сослуживцев? Можешь бояться их сам, а я — дудки! Это же просто тупые фараоны».
Она прикинула, не позвонить ли адвокату и не сообщить ли ему об угрозах ЦРУ, однако потом решила, что не стоит. «Успеется. Подожду, пока дело о разводе окажется в суде, а потом представлю это как доказательство. Я покажу им, какую жизнь вела с мужем, постоянно находясь под давлением со стороны ЦРУ».
Она запихнула в чемодан последний свитер и быстрым движением захлопнула его.
«Бедный Чак, — сказала себе Мэри, — в суде у тебя не будет никаких шансов. Тебе никогда не догадаться, какого туза я вытащу из рукава. Ты до конца жизни не расплатишься, и до конца жизни не освободишься от меня».
Она начала старательно укладывать платья, пакуя их в большой кофр со специальными вешалками.
«Это обойдется тебе дороже, чем ты сможешь заплатить», — пообещала она.
4
Девушка, стоявшая в дверях, сказала мягким, неуверенным голосом:
— Э-э, меня зовут Джоан Триест. Лорд Раннинг Клэм сказал, что ты только что сюда въехал. — Она заглянула вглубь комнаты. — Ты еще не принес никаких вещей? Может, тебе нужна помощь? Если хочешь, я могу повесить шторы или почистить полки на кухне.
— Спасибо, я справлюсь сам, — ответил Чак.
Его тронуло, что студняк прислал девушку. Ей было не более двадцати лет, каштановые волосы без какого-либо особого оттенка, заплетенные в толстую косу, опускались ей на спину. Совершенно обычные волосы. Она была бледной, можно даже сказать, белой и, хоть и стройная, хорошей фигуры не имела. Одета она была в обтягивающие темные брюки и мужскую хлопчатобумажную рубашку. Как диктовала мода, она не носила лифчика, но ее соски выглядели обычными плоскими темными кружками под белой блузкой — то ли у нее не было денег, то ли она просто не хотела делать себе популярную операцию, чтобы увеличить их. Чаку подумалось, что она бедна. Может быть, студентка.
— Лорд Раннинг Клэм, — объяснила девушка, — родом с Ганимеда. Он живет напротив, — она слабо улыбнулась, и он заметил, что у нее очень красивые зубы, белые и ровные. Почти идеальные.
— Да, — сказал Чак. — Он затекал сюда около часа назад, а потом обещал кого-нибудь прислать. Видимо, он думал, что…
— Ты и вправду собирался покончить с собой?
Помолчав, он пожал плечами.
— Студняк подумал именно так.
— Я знаю, что так и было. Это даже сейчас заметно. — Она прошла мимо него, войдя в комнату. — Я, видишь ли, пси.
— Какого рода пси? — Он оставил дверь в коридор открытой и потянулся за сигаретами. — Они бывают разными. От тех, что могут двигать горы, до тех, которые только…
— У меня очень скромная сила, но взгляни… — Она застенчиво улыбнулась и подняла полу рубашки. — Видишь мой значок? Я действительный член Организации Американских Пси. Могу заставить время вернуться обратно. На ограниченной площади, скажем, двенадцать на девять, примерно как твоя комната. И до пяти минут. — Она улыбнулась, еще раз показав свои зубы. Улыбка совершенно меняла лицо девушки, делала его красивым. Пока она улыбалась, на нее было приятно смотреть, и Чаку казалось, что это кое-что говорит о ней. Красота словно пробивалась изнутри. Внутри она была прелестна, и Чак подумал, что со временем это будет все более выходить наружу, делая ее красавицей.
— Это полезный талант? — спросил он.
— Его применение ограничено. — Девушка села на подлокотник софы, сунула руки в карманы и начала объяснять. — Я работаю для Департамента Полиции в Россе. Меня посылают на тяжелые дорожные происшествия. Можешь смеяться, но это действительно помогает. Я возвращаю время к моменту перед катастрофой, а если уже слишком поздно, если прошло более пяти минут, порой могу вернуть жизнь человеку, который только что умер. Понимаешь?
— Угу, — ответил он.
— Платят за это немного, но, что хуже всего, я должна быть готова все двадцать четыре часа в сутки. Меня извещают, и я мчусь на место происшествия суперскоростным реактивным прыгуном. Смотри. — Она повернула голову, показывая правое ухо, и Чак увидел в нем небольшую капсулу — полицейский приемник. — Меня всегда могут вызвать. Это значит, что я всегда должна быть в нескольких секундах от транспорта. Мне можно ходить в рестораны, театры, к знакомым, но…
— Ну что ж, — заметил Чак, — может, когда-нибудь ты спасешь жизнь и мне.
«Если бы я прыгнул, — подумал он, — она могла бы вернуть меня к жизни. Какая огромная услуга…»
— Я спасла уже много людей. — Джоан протянула руку. — Не угостишь сигаретой?
Он угостил ее и закурил сам, как обычно, чувствуя себя виноватым.
— А что делаешь ты? — спросила она.
Поколебавшись, — не потому что стыдился, а потому, что занятие его имело довольно низкий рейтинг в общественном мнении, — он описал свою работу для ЦРУ. Джоан Триест слушала внимательно.
— Значит, ты защищаешь правительство от падения? — с довольной улыбкой спросила она. — Это здорово!
— Спасибо, — робко поблагодарил он.
— Подумай только: в эту минуту сотни симулакронов во всем коммунистическом мире повторяют твои слова, останавливая людей на углах улиц и в джунглях. — Глаза ее сверкали. — А я просто помогаю Департаменту Полиции.
— Есть такой закон, — сказал Чак, — который я называю Третьим Законом Риттерсдорфа, Законом Убывающего Значения. Он гласит, что в зависимости от продолжительности работы, профессия становится для тебя все менее важной.
Он вернул девушке улыбку. Ее сверкающие глаза и лучезарная улыбка помогли ему забыть отчаяние, только что давившее на него.
Джоан прошлась по комнате.
— Ты собираешься переносить сюда свои вещи или будешь жить, как сейчас? Я могу помочь тебе, да и Лорд Раннинг Клэм охотно присоединится. Дальше по коридору живет существо из жидкого металла, оно родом с Юпитера. Его зовут Эдгар. Сейчас он гибернирован, но когда вернется к жизни, вероятно, заглянет сюда. А в комнате слева живет мысле-птица с Марса, знаешь, с такими разноцветными перьями. У нее нет рук, но она