Игорь Панкратенко, шеф-редактор журнала «Современный Иран», считает нужным напомнить, что в момент создания катарской «Аль-Джазиры» (1996) «промелькнула — и после этого нигде более не звучавшая — информация о том, что к созданию канала проявил интерес тогдашний глава саудовской разведки принц Турки аль-Фейсал, фигура в арабском мире исключительно влиятельная. Для людей, знающих некие потаенности политики на Востоке, появление на горизонте этого человека всегда означает только одно: готовится нечто, в корне меняющее ход событий, и не только в регионе».
Я крайне благодарен добросовестному конспирологу за это напоминание. В самом деле, создание «Аль-Джазиры» было сигналом к началу ранее 17 лет находившегося в зародыше плана «Большой Ближний Восток». Что касается брата нынешнего главы МИД саудовского королевства, то это действительно уникальный персонаж, выстроивший две линии теневых связей влево и вправо: он был своим человеком и для Холбрука, Кларка и их младшего товарища Керри, так и для Чейни, Рамсфилда и джексоновского демократа Джеймса Вулси. Поэтому еще со времени Картера он играл и с «прогрессивными» арабскими элитами, в том числе катарскими, и с афганскими муджахедами-кутбистами. Принц Тюрки аль-Фейсал в составе Международная кризисная группа (ICG) соседствует с Джорджем Соросом, что не помешало ему в 2011 году послужить «ключевой» (по отзывам прессы) фигурой на конгрессе неоконсервативного Люксембургского форума. Это одна из немногих фигур в арабском мире, который может оказать эксклюзивные услуги как левым израильским политико-финансовым группировкам, так и правым. По влиянию он уступает Шимону Пересу лишь в одном: у Израиля есть атомное оружие, а у Саудовской Аравии нет — и этим фактом из всего саудовского семейства только Тюрки и мог позволить себе вслух, на весь мир, возмущаться.
Уход со сцены зарвавшегося катарского эмира — вряд ли столь судьбоносное событие, как разоблачения Сноудена, и все же оно кое-что знаменует. Может быть, что в этом и состоит итог «разговора на пальцах» на бильдербергской встрече: не трогайте нашу Турцию, а если вам некуда девать свой твиттерно-революционный потенциал, используйте его в Египте, то есть выберите страну, которую не жалко. Тем более что с потерей Египта многие «неоосманские» иллюзии Эрдогана, как ранее «средиземноморские» иллюзии Николя Саркози, погорят синим пламенем.
Фронт национальных дармоедов
Нельзя сказать, что в Египте «все началось» в этот день. Потенциал «продолжения революции» формировался с первых ее месяцев. Может быть, с того момента, когда шейху Ка-радави не представилось возможным преодолеть свои эстетические разногласия с Мохаммедом эль-Барадеи. Тогда (16 февраля 2011 года), в день выступления Карадави на площади Тахрир топ-менеджеру Google Ваэлю Гониму не дали слова. И интернет-герой покинул митинг, закутав физиономию в египетский флаг. А за самим Барадеи 19 марта, в день парламентских выборов пустилась вдогонку толпа с палками, от которой он оперативно скрылся в лимузине.
Шейх Карадави — очень кооперативный проповедник. С тех пор, как ему досталась должность главы Совета по фет-вам и исследованиям, его принципы успели откорректиро-ваться как минимум трижды. Но можно было представить себе его ощущения, когда он ознакомился с «Хартией о мире без насилия», подписанной 16 октября 2009 года Барадеи, Далай-ламой XIV, Десмондом Туту и Михаилом Горбачевым, в особенности со строками этого произведения, касавшейся прав сексуальных меньшинств. Как раз тогда, осенью 2009 года, Brookings Institution присмотрела более приемлемую для египетского большинства фигуру — «прогрессивного брата-мусульманина» Абуль Монейма аль-Футуха. Он устраивал и шейха Карадави, но получив аванс от Хиллари Клинтон в марте 2011 года, полез в президенты «поперед батьки», то есть без спроса старших «братьев». Тогда и был найден вариант С, умеренный и аккуратный — как-никак Мурси имел американское образование и даже имел допуск к проектированию американских космических шаттлов.
О том, что Барадеи, входящий вместе с Соросом, Бжезинским и принцем Тюрки в совет директоров Международной группы по конфликтам, просто так не успокоится, он дал понять еще летом прошлого года. И тогда же из неприкаянных юношей, успевших основать несколько малых и бесперспективных партий, стал формироваться «авангард перманентной революции». Этот авангард в лице блока «Революция продолжается» получил небольшую долю в парламенте, но его главная трибуна была на площади Тахрир, а самым звучным оратором — депутат Амр Гамзави, в недавнем прошлом — глава ближневосточного офиса Carnegie Foundation for International Peace, базирующегося в Бейруте. В то время Мурси совершил такую же ошибку, как Эрдоган — он пошел у «перманентных» на поводу, под предлогом коррупции расформировав высший состав армии. И получил вторую составляющую оппозиции — сейчас он ее ассоциирует с именем изгнанного из страны генерала-летчика Ахмеда Шафика.
Сейчас Барадеи снова фигурирует в качестве «рояля в кустах». Напомним, что до появления «на горизонте» Футуха, то есть до осени 2009 года, египетских светских радикалов поддерживали The Connect US Fund (спонсоры: — а) Ploughshares Fund, он же — спонсор ICG, б) Rockefeller Foundation, в) Open Society Institute Джорджа Сороса, г) Carnegie Foundation). В свою очередь, в Великобритании «демократизация Египта» курировалась фоном CIVICUS (спонсоры: а) Ford Foundation, б) Еврокомиссия, в) Департамент по международному развитию Великобритании). У молодежного «Движения 6 апреля» были свои источники поддержки — Альянс молодежных движений, с участием топ-менеджеров IT-компаний, британская Академия перемен (AOC) и белградский CANVAS (дочерняя структура Einstein Institution Джина Шарпа). Когда англоамериканские стратеги «одомашнивания Братьев-мусульман» (из StAnthony College Оксфорда и Brookings) делали ставку на партнерство с Катаром, и соответственно, на участие Карада-ви в политическом выборе, на первые роли вышли структуры National Endowment for Democracy (в первую очередь — Центр изучения ислама и демократии), Проект по демократии на Ближнем Востоке (POMED) и вышеназванная AOC, офис которой переместился в Катар.
Президент National Endowment for Democracy Карл Герш-ман, сторонник одомашнивания «Братьев-мусульман», говорил в 2004 году, что «арабские страны должны повторить путь Советского Союза». Нынешний контрпереворот совершенно не противоречит этой исторической аналогии. В России также была попытка «продолжения революции» — в 1993 году, когда, независимо от честности побуждений и мотивов, в массе оппозиции преобладали лево-самоуправленческие иллюзии, а в костер недовольства по своим соображениям тихонечко подбрасывали дрова сторонники регионализма, весьма близкие к Михаилу Горбачеву и Елене Боннэр. Существенная разница была в том, что Борис Ельцин не успел к этому времени сделать с вооруженными силами то, что сделал Мурси.
Параллели настолько близки, что становится не по себе — будто смотришься в кривое зеркало. Авангард антиельцинской фронды 1993 года назывался Фронтом национального спасения (ФНС). В котором, по тогдашним подсчетам Сергея Кургиняна, из девятерых сопредседателей семеро мечтали о должности президента России. В Египте в течение прошлого года происходила такая же агглютинация старорежимных патриотов с новорежимными радикальными демократами, как в России в 1992 году, и точно так же над этим агглютинатом витала тень Горбачева, то есть Эль Барадеи. На первом этапе леволиберал-антисионист Хамдин Сабахи и гибкий старый партаппаратчик Амр Муса становятся вместе с Эль Барадеи сопредседателями Фронта национального спасения (ФНС), повод, как в России 1992 года — спор вокруг конституции: Мурси уличается в узурпации полномочий. Этот ФНС — скорее эквивалент российского Гражданского союза. А окончательный аналог российского ФНС складывается в конце апреля под названием «Тамарруд», в котором сливаются старый либеральный диссидент Айман Нур, обученный в АОС лидер движения «: апреля» Ахмед Махер, копты-либералы из воскресшего движения «Кефайя!» с шарповским задранным кулаком, анархиствующие перманентные революционеры и отдельные амбициозные персонажи из салафитского «Нура» и даже из «Исламского джамаата»: если маячит новый передел власти и новые «десять тысяч вакансий», так отчего бы не перековаться? Появился и египетский Стерлигов — отставной генерал разведки Хосам Хайралла. Еще одна поразительная параллель с российскими игроками 1993 года: после ухода «банды Мурси» (Ельцина) они готовы временно доверить власть главе Конституционного суда Манару эль-Бехейри (Зорькину).
Две большие разницы состоят в том, что: а)если Барадеи — это полный аналог Горбачева, то Мурси — совсем не Ельцин; и по внешности, и по повадкам «вождь исламистов» смахивает скорее на ботаника по профессии Игоря Артемьева, экс-яблочника и главного антимонопольщика, б)если отечественный ФНС собирал под знамена деклассированных пролетариев, ИТР и пенсионеров, то египетский ФНС вовлек весь разнокалиберный спектр сферы услуг — от персонала разорившихся отелей до уволенных западными компаниями офисных работников. Если сопротивление гайдаровским реформам в России состояло в массе своей в поведении, противоположном забастовке — то есть в продолжении работы на агонизирующих заводах, пока в них теплилась жизнь и не были угроблены результаты труда, то новый египетский протест начинался с саботажа попыток правительства «исламистов» ввести штрафы за неубранный мусор: люмпен-потребитель отстаивал свое право сорить и гадить себе под ноги. При этом так называемый деспотический режим обвинялся одновременно в беспределе полиции и в разгуле бытового воровства, который не пресекала та же деспотическая полиция (в феврале 2011 года распущенная как класс после свержения Мубарака).
Этот потребительско-паразитический мотив антиправительственного пафоса, в котором сам так называемый исламизм был предметом улюлюкающей насмешки только потому, что слабая власть пыталась апеллировать к вере для хотя бы минимального упорядочивания жизни и хозяйства, ежедневно поддерживался столь же паразитическим и массовым «подкалыванием» расплодившейся газетной и сетевой публицистики, что куда больше было похоже не на Россию, а на Украину, Молдову и Кыргызстан. На канале РБК-ТВ уже успели пренебрежительно сравнить египтян с киргизами: дескать, темперамент у тех и других заводной. Но с этим темпераментом египтяне не родились: он был воспитан постреволюционным годом безвременья и уроками IT-демократии.