– Очень важно, – сказала женщина-блендер, – чтобы это поколение училось находить общий язык с кем угодно. Питер постоянно это повторяет. – Затем, когда еще не утих одобрительный гул других голосов, она спросила Маму: – Его родители что… просто подумали и решили отказаться? Испугались?
Добрая улыбка сошла с лица Мамы, и все, кто слышал, замолчали. И сама женщина-блендер застыла в ужасе. Потом протянула к Маме руку.
– Ох, Крисси. Что я несу? Я не хотела…
– Все хорошо, – сказала Мама. – Не бери в голову.
– Ох, Крисси, прости меня ради бога. Я такая дура иногда. Я только хотела сказать…
– Это наш самый большой страх, – раздался рядом более твердый голос. – Каждой из нас, присутствующих здесь.
– Все хорошо, – сказала Мама. – Давайте это оставим.
– Крисси, – промолвила женщина-блендер. – Я только хотела сказать, что такой приятный мальчик…
– Кому-то из нас повезло, кому-то нет.
Сказавшая это чернокожая женщина шагнула вперед и нежно дотронулась до Маминого плеча.
– Но Джози здорова сейчас, да? – спросил другой голос. – Она выглядит намного лучше.
– У нее бывают хорошие дни, бывают плохие, – сказала Мама.
– Выглядит она гораздо лучше.
Женщина-блендер сказала:
– У нее все будет хорошо, я уверена. Ты так храбро поступила после всего, через что прошла. Джози когда-нибудь скажет тебе огромное спасибо.
– Пам, пошли. – Чернокожая женщина протянула руку и повела было женщину-блендер в сторону. Но Мама, глядя на женщину-блендер, тихо сказала:
– А Сал, по-твоему, сказала бы мне спасибо?
Услышав это, женщина-блендер расплакалась.
– Ну прости же меня, прости ради бога. Я такая дура, стоит мне только открыть рот, как… – Она громко всхлипнула и во весь голос продолжила: – Видите теперь все, видите, что глупее меня никого на свете нет? Просто мальчик такой приятный, и так несправедливо… Крисси, прости меня.
– Очень тебя прошу, не бери в голову. – Мама, делая теперь большее усилие, потянулась к женщине-блендеру и слегка ее обняла. Та мигом обняла ее в ответ и плакала дальше, положив подбородок на Мамино плечо.
Стояла неловкая тишина, потом чернокожая женщина бодро сказала:
– А у них там, кажется, все идет неплохо. Если бы они там все передрались, мы бы слышали.
Раздался дружный смех, а потом Мама промолвила новым голосом:
– Ну что же мы тут стоим? Прошу всех на кухню. Мелания опять испекла свои чудесные национальные пирожные.
Прозвучал чей-то притворный шепот:
– По-моему, мы для того все тут медлим… чтобы подслушивать!
Это вызвало еще один взрыв смеха, и Мама вновь заулыбалась.
– Если мы им понадобимся, – сказала она, – то услышим об этом. Пойдемте, милости прошу.
Когда взрослые двинулись на кухню, мне лучше стали слышны голоса из Открытой Планировки, но слов я разобрать не могла. Одна взрослая, проходя мимо меня, сказала:
– Наша Дженни была так расстроена после той последней встречи. Мы целый уик-энд потратили на то, чтобы объяснить ей, как она неверно все интерпретировала.
– Клара. Ты еще здесь.
Передо мной стояла Мама.
– Да.
– А почему не там? Не с Джози?
– Но… она меня туда не повела.
– Иди. Ты ей там нужна. И другие хотят с тобой познакомиться.
– Да, конечно. Тогда, разрешите, я пойду.
Солнце, заметив такое обилие мальчиков и девочек в одной комнате, вливало Свое питание через широкие окна Открытой Планировки. Два дивана, мягкие прямоугольные сиденья, низкие столики, растения в горшках, фотоальбомы – с этим хитросплетением я в предыдущие дни долго и трудно осваивалась, а теперь все так преобразилось, что комнату было не узнать. Подростки были повсюду, их сумки, курточки, дощечки лежали по всему полу и на других поверхностях. Вдобавок все пространство комнаты вплоть до дальней стены разделилось на двадцать четыре прямоугольные секции, расположенные в два яруса. Из-за этого разбиения получить общую картину того, что передо мной, было нелегко, но постепенно я разобралась. Джози разговаривала с тремя гостьями в середине комнаты. Их головы почти соприкасались, и стояли они так, что верхние части лиц, включая глаза, оказались в секции верхнего яруса, а рты и подбородки были втиснуты в нижнюю секцию. Большинство подростков были на ногах, некоторые перемещались между секциями. У дальней стены трое мальчиков расположились на модульном диване, и хотя они сидели врозь, головы находились в одной и той же секции, в то время как вытянутая нога сидевшего ближе к окну пересекала всю соседнюю секцию и заканчивалась в следующей. У трех секций с мальчиками на диване был неприятный цветовой оттенок – нездоровая желтизна, – и мне на короткое время сделалось тревожно. Потом этих мальчиков, двигаясь по комнате, начали заслонять другие гости, и я переключилась на звучавшие вокруг голоса.
Хотя какая-то из девочек, когда я вошла, сказала: «Ой, вот новая ИП, до чего же она милая!» – почти все голоса, что я слышала, обсуждали Рика. Джози, похоже, совсем недавно стояла около него, но разговор с гостьями вынудил ее повернуться к нему спиной, и он теперь был один и ни с кем не разговаривал.
– Он друг Джози. Живет рядом, – сказала девочка позади меня.
– Надо с ним поласковей, – сказала другая. – Ему, наверное, тут с нами не по себе.
– Зачем Джози его позвала? Ему, конечно, не по себе сейчас.
– Давай что-нибудь ему предложим. Чтобы почувствовал, что ему рады.
Девочка – она была худая и с необычно длинными руками – взяла металлическое блюдо с шоколадками и направилась к Рику. Я тоже вдвинулась подальше в комнату и услышала, как она говорит ему:
– Прости, пожалуйста. Хочешь конфетку?
Рик до этого смотрел на Джози, говорившую с тремя гостьями, но теперь повернулся к девочке с длинными руками.
– Бери, – сказала она, поднимая блюдо повыше. – Они хорошие.
– Спасибо большое. – Он поглядел на блюдо и выбрал шоколадку, завернутую в блестящую зеленую бумагу.
Хотя голоса продолжали звучать по всей комнате, я поняла, что вдруг каждый – и Джози тоже, как и ее собеседницы, – стал смотреть на Рика.
– Нам всем очень приятно, что ты пришел, – сказала длиннорукая девочка. – Сосед Джози, да?
– Да, я ее сосед. Первый же дом отсюда.
– Первый же дом? Классно пошутил! Только твой дом и этот, больше никаких домов вокруг неизвестно на сколько миль!
Три девочки, с которыми беседовала Джози, теперь присоединились к длиннорукой, беспрерывно улыбаясь Рику. Джози, однако, оставалась, где была, и ее глаза смотрели беспокойно.
– Это правда, – с быстрым смехом отозвался Рик. – Но дом-то все равно первый, он же и последний.
– Ну еще бы! Тебе наверняка тут нравится жить. Тихо так, мирно.
– Очень мирно. Все замечательно, пока в кино не захочется пойти.
Рик, я знала, надеялся, что все, кто слушает, рассмеются, как взрослые, когда он сказал про доставку пиццы. Но четыре девочки просто продолжали смотреть на него участливыми глазами.
– А ты что же, на своем ди-эс кино не смотришь? – спросила в конце концов одна из них.
– Иногда смотрю. Но мне нравится ходить в настоящее кино. Большой экран, мороженое. Мы это любим с мамой. Беда в том, что так долго ехать.
– У нас кинотеатр в конце квартала, – сказала длиннорукая. – Но мы редко ходим.
– Ух ты! Он кино любит!
– Мисси, ну что ты. Прошу прощения за свою сестрицу. Значит, тебе нравится кино. Расслабляться помогает, да?
– Уверена, что ты любишь боевики, – сказала девочка по имени Мисси.
Рик посмотрел на нее. Потом улыбнулся:
– Иногда они ничего. Но мы с мамой любим старые фильмы. Все так по-другому было тогда. Смотришь эти фильмы и видишь, какие были рестораны. Как люди одевались.
– Но боевики ты любишь, верно? – сказала длиннорукая. – Погони на машинах и тому подобное.
– Слушайте, – сказала еще одна девочка за моей спиной. – Он говорит, он ходит в кино с мамой. До чего же мило.
– Твоей маме не хочется, чтобы ты ходил с друзьями?
– Нет, не совсем так. Просто… нам с мамой нравится ходить вместе.
– А ты видел «Золотой стандарт»?
– Его маме такое не понравилось бы точно!
Джози теперь подошла и встала перед Риком.
– Ну что с тобой, Рик. – В ее голосе была злость. – Расскажи им, что ты любишь смотреть. Вот и все, о чем они просят. Что ты любишь смотреть?
Еще несколько гостей собрались теперь вокруг Рика и частично заслонили его от меня. Но я увидела, как что-то в нем изменилось в этот момент.
– Что я люблю смотреть? – Он обращался не к Джози, а ко всем остальным. – Я люблю фильмы, где происходят разные ужасы. Насекомые вылезают у людей изо рта, всякое такое.
– Серьезно?
– Могу я поинтересоваться, – спросил Рик, – из-за чего столько любопытства к тому, что мне нравится смотреть?
– Это называется – разговор, – сказала длиннорукая девочка.
– Почему он не ест свою шоколадку? – спросила Мисси. – Держит и держит.
Рик повернулся к ней и протянул ей неразвернутую шоколадку.
– Вот, возьми. Может быть, тебе самой пригодится.
Мисси засмеялась, но попятилась.
– Послушай, – сказала длиннорукая. – Это у нас, типа, дружеская встреча, понимаешь?
Рик быстро взглянул на Джози, которая смотрела на него все более сердитыми глазами. В следующую секунду он опять повернулся к другим девочкам.
– Дружеская. Конечно. Вот не знаю, будет ли вам всем приятно узнать, что я люблю триллеры про жуков.
– Триллеры про жуков? – переспросил еще кто-то. – Это что, жанр такой?
– Не дразните его, – сказала длиннорукая. – Больше доброты. Он справляется.
– Справляется, ага, – произнес чей-то голос, и некоторые захихикали. Рик быстро повернулся к ним, и в этот момент Джози протянула руку и взяла у него шоколадку.
– Послушайте все, – громко сказала Джози. – Я хочу познакомить вас с Кларой. Глядите, это Клара!
Она показывала жестами, чтобы я подошла ближе, и, когда я двинулась, все глаза обратились ко мне. Рик тоже взглянул, но мельком, а потом перешел на свободное место к угловому столу. Все, похоже, перестали обращать на него внимание, потому что смотрели теперь на меня. Даже длиннорукая девочка потеряла интерес к Рику и стала разглядывать меня.