– Видишь? – спросила Мама, сама не отрывая глаз от дороги.
– Это далеко отсюда, – сказала я. – Но я вижу какую-то деревушку. Может быть, там делают автомобили или еще что-нибудь.
– Неплохая догадка. На самом деле химический завод, и довольно-таки передовой. Кимбалл Рефриджерейшн. Хотя вопреки названию к холодильникам они уже не один десяток лет отношения не имеют. Из-за этого завода мы, собственно, тут и поселились. На нем работал отец Джози.
Хотя до металлических ящиков по-прежнему было неблизко, я могла теперь разглядеть трубы, соединявшие здания между собой, и другие трубы, торчавшие в небо. Чем-то все это напомнило мне ужасную КОТЭ-машину, и мне стало тревожно из-за Загрязнения. Но тут Мама сказала:
– Там хорошее место. Чистая энергия на входе, чистая энергия на выходе. Отец Джози там когда-то был восходящей звездой.
Потом городок из металлических ящиков пропал из виду, и я опять села прямо.
– Мы сейчас отлично ладим, – сказала Мама. – Почти друзья, можно сказать. Для Джози это хорошо, конечно.
– Хочу спросить, работает ли Папа до сих пор на холодильном заводе.
– Что? О нет. Он был… заменен. Как и все прочие с ним. Он был блестящий талант. Был и есть, разумеется. Мы с ним лучше ладим сейчас. Это важно для Джози.
После этого мы некоторое время ехали молча, дорога стала круто подниматься вверх. Потом Мама поехала медленней, и мы свернули на узкую дорогу. Когда я в очередной раз посмотрела вперед между сиденьями, новая дорога показалась мне лишь ненамного шире самой машины. Перед нами, прочерчивая гладь дороги, тянулись слякотные параллельные линии от более ранних колес, и с обеих сторон нас обступали деревья, как здания на городской улице. Мама вела машину дальше по этой узкой дороге, и хотя мы ехали не так быстро, я задавалась вопросом, что случится, если другая машина поедет нам навстречу. Потом мы сделали еще один поворот и остановились.
– Все, Клара. Дальше пешком. Сможешь?
Когда мы вышли, я почувствовала прохладный ветер и услышала птиц. Вокруг нас, когда мы поднимались по тропе с камнями и комьями глины, было еще больше дикорастущих деревьев. Мне приходилось остерегаться, но я держалась за Мамой, и немного погодя мы прошли между двумя деревянными столбами, за которыми начиналась новая тропа. Она шла все вверх и вверх, и Маме часто надо было останавливаться и ждать меня. Мне подумалось тогда, что, может быть, она все-таки правильно посчитала, что эта поездка будет слишком трудна для Джози.
В этот момент я случайно повернула голову налево и там, за забором, тянувшимся вдоль тропы, увидела в поле быка, который внимательно смотрел на нас. Мне попадались фотографии быков в журналах, но живьем, конечно, я никогда быка не видела, и хотя этот стоял от нас на приличном расстоянии и не мог, я знала, перескочить через забор, его вид так меня встревожил, что я вскрикнула и остановилась. Ни от чего раньше у меня на глазах не шло разом столько сигналов злобы и желания крушить. Его морда, его рога, его холодные глаза, смотрящие на меня, – все это внушало мне страх, но я чувствовала и что-то еще, что-то более странное и глубокое. Было чувство в ту минуту, что это какая-то громадная ошибка, что нельзя было позволить такому существу вообще тут быть, стоять под Солнечной фигурой, что место этому быку где-то глубоко под землей в темноте и глине, что его пребывание на траве наверняка приведет к чему-то ужасному.
– Не волнуйся, – сказала Мама. – Он нас не тронет. Пойдем, пойдем дальше. Мне нужен кофе.
Я заставила себя отвернуться от быка и последовала за Мамой. Совсем скоро подъем прекратился, и вокруг нас появились грубые деревянные столы, которые я видела у Джози на фотографии. Я насчитала их четырнадцать по всей поляне, каждый с прикрепленными скамейками из досок по одну и другую сторону. Там были взрослые, дети, подростки, ИД, ИП, собаки – одни бегали, ходили или стояли вокруг столов, другие сидели за ними. Чуть дальше столов, совсем близко, был водопад. Он был больше и неистовей, чем тот, что я видела в журнале, и сам по себе занимал восемь секций. Я хотела увидеть Солнце, но не нашла Его в сером небе.
– Сядем тут, – сказала Мама. – Иди садись. Подожди меня. Мне надо выпить кофе.
Она пошла к домику из такого же грубого дерева шагах в двадцати. Спереди у него был открытый прилавок, так что он мог действовать как магазин, и прохожие стояли около него в очереди.
Я была рада, что могу сесть и освоиться, и, пока я ждала за грубым столом возвращения Мамы, все вокруг постепенно упорядочивалось. Водопад уже не занимал столько секций, и мальчики и девочки со своими ИД и ИП легко переходили из секции в секцию почти без разрыва.
Хотя никто из ИД и ИП, чье внимание было полностью поглощено их подопечными, не проявлял ко мне ни малейшего интереса, мне было приятно снова оказаться там, где они есть, и какое-то время я наблюдала за ними с радостью, провожая взглядом то одного, то другую. Потом пришла Мама, села передо мной, и я повернулась к ней полностью, а водопад неистовствовал у нее за спиной. Ее кофе был в бумажном стаканчике, и она поднесла его к губам. Я вспомнила, что говорила Джози: что если сидишь близко к водопаду, то можешь сама не заметить, как вся спина станет мокрая. Я подумала, не сказать ли об этом Маме; но что-то в ней показывало мне, что пока мне лучше помолчать.
Она так же пристально вглядывалась в мое лицо, как смотрела с тротуара, когда мы с Розой были в витрине. Все время, пока пила кофе, она не отводила от меня взгляда, и дошло до того, что одно только ее лицо заполнило целых шесть секций, в трех из которых были ее сузившиеся глаза, каждый раз под другим углом. Наконец она спросила:
– Ну и как тебе тут нравится?
– Тут чудесно.
– Вот, теперь ты повидала настоящий водопад.
– Спасибо вам, что привезли меня сюда.
– Странно. Мне показалось сейчас, что ты не очень-то рада. Не вижу твоей обычной улыбки.
– Простите меня. Я не хотела проявить неблагодарность. Мне очень приятно видеть водопад. Но и жаль все-таки, что Джози не смогла поехать с нами.
– Мне тоже. У меня нехорошо на душе из-за этого. – Потом она сказала: – Но не так нехорошо, как могло бы быть, потому что ты здесь.
– Спасибо вам.
– Может быть, Мелания была права. Может быть, Джози справилась бы.
Я молчала. Мама пила понемногу кофе и продолжала смотреть на меня.
– Что тебе Джози сказала про это место?
– Сказала, что тут красота и что ее всегда очень сильно радовали поездки сюда с вами.
– Именно так сказала? А упомянула про то, как мы всегда ездили сюда с Сал? Как Сал любила тут бывать?
– Да, Джози упомянула про свою сестру. – Потом я добавила: – Я видела сестру Джози на фотографии.
Мама смотрела на меня так пристально, что я подумала, не допустила ли я сейчас ошибку. Но потом она сказала:
– Я, кажется, знаю, на какой фотографии. На той, где мы сидим втроем. Помню, как Мелания нас снимала. Мы сидели вон на той скамейке. Я, Сал, Джози. Что-то не так, Клара?
– Мне очень грустно было узнать, что Сал скончалась.
– Грустно, говоришь…
– Простите меня. Наверное, мне не следовало…
– Все нормально. С тех пор как ее не стало, прошло время. Жаль, что тебе не довелось познакомиться с Сал. Другая, чем Джози. Джози просто берет и говорит, что думает. Ее не волнует, что, может быть, не надо было этого говорить. Иногда это раздражает, но я и за это ее люблю. Сал была не такая. Сал сначала все обдумает внутри себя и только потом выскажется, понимаешь меня? Она была более чувствительная, более ранимая. Может быть, поэтому тяжелее переносила болезнь, чем Джози.
– Можно мне узнать… почему Сал скончалась?
Глаза Мамы стали другими, и вокруг рта появилась какая-то жестокая складка.
– Зачем такие вопросы?
– Простите меня. Я просто полюбопытствовала…
– Не твое дело любопытствовать.
– Я очень-очень виновата.
– Что тебе до этого? Так случилось, вот и все.
Потом, после долгой паузы, лицо Мамы смягчилось.
– Я думаю, мы правильно сделали, что не взяли с собой Джози сегодня, – сказала она. – Она нездорова сейчас. Но вот мы сидим тут, и я по ней скучаю. – Она оглянулась и посмотрела на водопад. Потом повернулась обратно, и ее взгляд прошел мимо меня, туда, где были прохожие, собаки, ИД и ИП. – Так, Клара, хорошо. Раз Джози тут с нами нет, я хочу, чтобы ты побыла Джози. Совсем недолго. Раз уж мы здесь.
– Прошу прощения. Я не понимаю.
– Ты для меня так делала уже. В тот день, когда мы забрали тебя из магазина. Забыть ты вряд ли могла.
– Я помню, конечно.
– Я хочу сказать – ты вряд ли могла забыть, как это делать. Идти походкой Джози.
– Я смогу идти, как она. И даже более тонко теперь сумею ей подражать, ведь я лучше ее узнала, в разных ситуациях ее видела. Однако вот…
– Что – однако вот?
– Простите меня. Я не то сказала.
Мама смотрела на меня, потом сказала:
– Хорошо. Но я, так или иначе, не походку хочу увидеть в твоем исполнении. Вот мы сидим здесь вдвоем. Приятное место, приятный день. И я предвкушала, что мы будем тут с Джози. Поэтому я вот о чем тебя попрошу, Клара. Ты же сообразительная. Если бы сейчас не ты тут сидела, а она, то как бы она сидела? Вряд ли так, как ты сидишь.
– Нет. Джози бы скорее… так.
Мама ближе наклонилась над столом, ее глаза до того сузились, что лицо стало занимать восемь секций, оставив водопаду только крайние секции, и какое-то время у меня было чувство, что выражение ее глаз меняется от секции к секции. В одной, например, они смеялись жестоким смехом, но в соседней были полны печали. Шум водопада, голоса детей и лай собак – все утихло, чтобы дать место тому, что Мама готовилась сказать.
– Хорошо. Очень хорошо. Но сейчас я хочу, чтобы ты чуть-чуть пошевелилась. Сделай что-нибудь. Не переставай быть Джози. Дай мне увидеть ее не застывшей.
Я улыбнулась улыбкой Джози и села развалясь, непринужденно.