– Хорошо. Теперь скажи что-нибудь. Хочу услышать, как ты разговариваешь.
– Простите меня. Я не уверена…
– Нет. Это Клара. А мне нужна Джози.
– Привет, мама. Вот она я.
– Хорошо. Еще. Продолжай.
– Привет, мама. Со мной все норм, не переживай. Вот она я тут, все со мной в порядке.
Мама еще дальше наклонилась через стол, и я видела в секциях радость, страх, печаль, смех. Из-за того что все остальное вокруг утихло, мне было слышно, как она шепчет: «Хорошо, хорошо, хорошо».
– Я тебе говорила, что буду в норме, – сказала я. – Права была Мелания. Ничего со мной такого. Устала немножко, вот и все.
– Прости меня, Джози, – сказала Мама. – Прости, что не повезла тебя сюда сегодня.
– Ничего страшного. Я знаю, что ты обо мне беспокоишься. А со мной порядок.
– Я бы хотела, чтобы ты тут была. Но тебя тут нет. Я очень хочу, чтобы ты перестала болеть.
– Не переживай, мама. Я выздоровею, все будет отлично.
– Как ты можешь знать? Что ты в этом понимаешь? Ты девочка всего-навсего. Девочка, которая любит жизнь и верит, что все можно поправить. Что ты в этом понимаешь?
– Все хорошо, мама, не волнуйся. Я скоро выздоровею. Я даже знаю, как это произойдет.
– Что? Что ты сказала? Ты думаешь, ты больше знаешь, чем врачи? Больше, чем я? Твоя сестра тоже давала обещания. Но не сумела их сдержать. Не делай так, пожалуйста.
– Но, мама, послушай. Сал другим была больна, не этим. Я выздоровею.
– Ну хорошо, Джози. Расскажи мне тогда, как ты выздоровеешь.
– Особая помощь ко мне идет. То, о чем никто до сих пор не думал. И тогда я поправлюсь.
– Что это за помощь? Кто это говорит?
Теперь в одной секции за другой я видела, как сильно заострились под кожей Мамины скулы.
– Честно, мама. Я выздоровею.
– Так, хватит. Хватит!
Мама встала и отошла. Я снова тогда увидела водопад, и шум его – как и голоса людей у меня за спиной – вернулся громче прежнего.
Мама остановилась у деревянных перил, за которыми кончалась поляна и начинался водопад. Я видела висящую перед ней водяную пыль, и мне подумалось, что она мигом станет мокрая, но она продолжала стоять спиной ко мне. Потом наконец повернулась и махнула рукой.
– Клара. Иди сюда. Иди посмотри.
Я встала со скамьи и пошла к ней. Она назвала меня Кларой, поэтому я знала, что не надо больше пытаться изобразить Джози. Жестом она показала мне, чтобы я подошла еще ближе.
– Взгляни-ка отсюда. Ты же никогда не видела водопада. Так что взгляни. Как тебе зрелище?
– Чудесно. Гораздо сильней впечатляет, чем в журнале.
– Нечто особенное, правда? Ну, я рада, что ты это видишь. А теперь поехали обратно. Я беспокоюсь из-за Джози.
Пока спускались к машине, Мама все время молчала. Она двигалась быстро, всю дорогу самое меньшее в четырех шагах впереди меня, и мне надо было остерегаться ошибок на этом крутом спуске. Когда мы проходили место, где раньше видели быка, я оглядела поле до самой дали, но жуткого существа нигде видно не было, и мне подумалось, что его, может быть, забрали обратно в глубь земли.
Когда мы дошли до машины, я двинулась было к задней двери, но Мама сказала:
– Нет, поезжай впереди. Больше увидишь.
Поэтому я села рядом с ней, и это было как разница между серединой торгового зала и витриной. Мы спускались через поля, в облаках виднелось Солнце, и я примечала, как высокие деревья на горизонте собирались плотными группами по семь или восемь, пусть даже вокруг них была одна пустота. Машина перемещалась по длинной тонкой линии, пересекающей землю, и я увидела, что то, что я вначале приняла за дальнюю часть рисунка самого поля, на самом деле овцы. Мы проехали одно поле, где было больше сорока этих существ, и хотя мы двигались очень быстро, мне было видно, что каждая из них наполнена добротой – полная противоположность тому жуткому быку. Мой взгляд особенно привлекли четыре овцы, еще более кроткие на вид, чем остальные. Они разместились на траве аккуратной вереницей, одна за другой, как будто шли куда-то. Но я успела заметить, хоть мы и быстро проезжали, что в действительности они смирно стоят на месте, только рты слегка шевелятся, пережевывая траву.
– Я благодарна тебе, Клара. С тобой было ничего, терпимо.
– Я очень рада.
– Может быть, когда-нибудь съездим с тобой еще раз. Если Джози будет не в состоянии.
Я ничего не ответила на это, и она спросила:
– Ты не против, Клара? Не против еще раз так съездить?
– Нет, вовсе нет. Если Джози не сможет.
– Знаешь что? Я думаю, лучше не надо ничего говорить Джози про это. Про то, что ты там делала. Имитировала ее. Она может неправильно понять. – Потом, еще немного помолчав, она спросила: – Значит, договорились? Ни слова Джози про это.
– Как вы желаете.
Мне опять теперь был виден городок из металлических ящиков, на этот раз справа. Мне подумалось, что она, может быть, еще что-нибудь о нем скажет или о Папе, но она вела машину молча, и какое-то время спустя металлические ящики пропали из виду. Только тогда она заговорила, совсем неожиданно:
– Дети могут боль иногда причинять. Они считают: раз ты взрослый, тебе ни от чего не может быть больно. Но все-таки она немного повзрослела с тех пор, как ты у нас появилась. Стала более чуткой.
– Я рада.
– Да, это заметно последнее время: она определенно сейчас более внимательна к другим.
Я увидела дерево, чей ствол был на самом деле три тонких ствола, переплетенные воедино. Я внимательно разглядывала его, поворачиваясь на сиденье по мере езды, чтобы смотреть подольше.
– Ты что-то мне там такое говорила, – сказала Мама, – про ее выздоровление. Что какая-то особая помощь должна прийти. Это были просто слова, верно?
– Вы должны меня извинить. Я знаю, что и вы, и доктор, и Помощница Мелания очень внимательны к состоянию здоровья Джози. Оно очень тревожное. И все-таки я надеюсь, что скоро ей станет лучше.
– Это всего лишь надежда? Или что-то более весомое, на что ты рассчитываешь? Что-то такое, чего мы не видим?
– Я думаю… это просто надежда. Но реальная. Я верю, что Джози скоро станет лучше.
Мама после этого ничего не говорила, ее глаза смотрели сквозь ветровое стекло словно бы в какую-то даль, так что я не знала, видит ли она дорогу перед нами. Потом она тихо сказала:
– Ты умная ИП. Может быть, ты видишь то, чего мы, остальные, не видим. Может быть, ты права, что надеешься. Может быть, ты права.
Когда мы вернулись, Джози не было ни на кухне, ни в Открытой Планировке. Мама и Помощница Мелания стояли в дверях кухни и вполголоса разговаривали, и мне видно было, что Помощница Мелания сообщает хорошее: что Джози неплохо себя чувствовала в наше отсутствие. Мама слушала и кивала, а потом прошла через прихожую к подножию лестницы и подала голос, обращаясь к Джози. Та ответила только коротким: «Ладно», и Мама еще немного постояла около лестницы. Потом пожала плечами и пошла в Открытую Планировку. Я была теперь в прихожей одна, поэтому решила подняться к Джози.
Она сидела на ковре спиной к кровати, подтянув колени, на которых лежал альбом для рисунков. Она что-то сосредоточенно рисовала карандашом и не подняла голову в ответ на мое приветствие. Вокруг были разбросаны несколько других листов, вырванных из альбома, одни оставленные после нескольких быстрых линий, другие густо заполненные.
– Я так рада, что Джози хорошо себя чувствует, – сказала я.
– Да, у меня все нормально. – Она не поднимала глаз от рисунка. – Ну и как прошла поездка?
– Замечательно. Такая жалость, что Джози не смогла с нами быть.
– Ага. Не повезло. Водопад посмотрела?
– Да. Это просто чудо.
– Мама порадовалась?
– По-моему, да. Конечно, ей очень сильно там недоставало Джози.
Наконец она посмотрела на меня, бросила короткий взгляд поверх альбома, и я увидела в ее глазах то, чего никогда раньше не видела. И мне снова вспомнился чей-то вопрос во время социализации о том, почему Джози не захотела Б3, и то, как она ответила со смехом: «Теперь начинаю думать, что зря не захотела». Потом она опять уронила взгляд в альбом и вновь принялась рисовать. Я долго продолжала стоять все там же, где встала, когда вошла. Наконец сказала:
– Мне очень жаль, если я чем-то расстроила Джози.
– Ничем ты меня не расстроила. Почему ты так решила?
– Значит, мы по-прежнему добрые подруги?
– Ты моя ИП. Мы должны поэтому быть добрыми подругами, так ведь?
Но в ее голосе не было улыбки. Было ясно, что она хочет остаться одна со своим рисованием, поэтому я вышла из комнаты и встала на лестничной площадке.
Часть третья
Я надеялась, что к следующему утру от тени, возникшей из-за поездки к Морганс-Фолс, ничего не останется, но, к моему разочарованию, Джози надолго сделалась ко мне холодна.
Еще загадочней была перемена после Морганс-Фолс в поведении Мамы. Мне казалось, что поездка прошла хорошо и теперь между нами станет больше тепла. Но Мама, как и Джози, держалась отчужденно, и, если мы встречались в прихожей или на лестничной площадке, она не здоровалась со мной так, как раньше.
Вполне естественно поэтому, что в последующие дни я часто задумывалась: почему социализация никакой тени не отбросила, а водопад, хотя я исполняла желания Джози и Мамы, вызвал такие последствия? Мне опять пришло на ум, что, может быть, в тот день каким-нибудь образом проявились мои ограничения, которых нет у Б3, и они обе пожалели, что сделали такой выбор. Если так, то лучшее, что я сейчас могу, – это прилагать еще больше стараний, чтобы быть для Джози хорошей ИП, пока тень не рассеется. Вместе с тем мне становилось ясно, до чего сложны и труднопостижимы могут быть маневры, совершаемые людьми ради того, чтобы избежать одиночества, и я видела, что последствия Морганс-Фолс, возможно, никогда не будут мне подконтрольны.
Впрочем, времени на