носительно свободен, направилась туда и встала спиной к широкому окну.
– Ну вот, здесь мы обитаем, – сказал Рик. – Мама и я.
– Я тебе очень благодарна, что ты меня впустил.
– Я увидел сверху, как ты сюда идешь. Мне скоро надо будет опять подняться. – Он показал одними глазами на потолок. Потом сказал с печалью в голосе: – Ты, наверно, почувствовала запах.
– У меня нет обоняния.
– А, прости, я не знал. Мне казалось, обоняние – важная способность. В смысле – для безопасности. Когда что-то горит, например.
– Вероятно, по этой причине Б3 снабдили ограниченным обонянием. Но у меня нет никакого.
– Что ж, сейчас это для тебя к лучшему. Потому что тут пахнет все-таки. Даже несмотря на то, что я сегодня с утра мыл переднюю. Мыл ее, и мыл ее, и мыл.
В глазах у него появились слезы, но он продолжал смотреть на меня.
– Мама Рика нездорова?
– Можно так сказать. Хотя она по-другому болеет, чем Джози. Давай лучше не будем про маму, если ты не против. Как Джози сейчас?
– Боюсь, не лучше.
– Хуже?
– Не хуже, пожалуй. Но мне кажется, что она, возможно, в очень серьезном состоянии.
– Так я и думал. – Он вздохнул и сел на диван лицом ко мне. – Значит, послала тебя сюда с поручением.
– Да. Попросила меня передать тебе это. Она очень усердно над этим работала.
Я протянула ему конверт так, чтобы он смог его взять, не вставая с дивана. Но он поднялся на ноги, хотя только что сел, взял конверт и аккуратно его открыл.
Он смотрел некоторое время на изображение, лицо было такое, что, казалось, вот-вот проглянет улыбка.
– Рик и Джози навсегда, – сказал он наконец.
– Там так написано? В пузыре?
– О, я думал, ты видела.
– Джози сразу положила в конверт, мне не показала.
Он поглядел на лист еще немного, а потом повернул его ко мне рисунком.
То, что я увидела, не было похоже ни на один прежний рисунок из их игры. Большую часть листа заполняли острые на вид фигуры, многие со злобно выпирающими зубьями, и они сплелись воедино, образовав непроходимую сеть. Создавая эту сеть, Джози использовала карандаши многих цветов, но общее впечатление было чего-то темного и недоброго. Однако в левом нижнем углу она оставила чистый безмятежный участок, где виднелись два маленьких человечка – они уходили, повернувшись спиной к прохожим и взявшись за руки. Они были слишком схематично нарисованы, чтобы их можно было определить иначе, чем просто мальчик и девочка, но выглядели довольными и беззаботными. Над ними висел пузырь, но, поскольку он был без обычного хвостика или вереницы точек, написанные в нем слова казались скорее чем-то вроде рекламной фразы на плакате или на дверце такси, нежели мыслями одного или другого персонажа.
– И что ты думаешь? – спросил он.
– Это очень мило. Я думаю, это добрый рисунок.
– Да. По-моему, так. И надпись добрая.
Вдруг наверху громко зазвучала музыка и электронные голоса, и на лице Рика появилась досада. Он кинулся прочь из комнаты, не выпуская из рук рисунок Джози.
– Мама! – крикнул он из передней. – Мама! Бога ради, убавь громкость, пожалуйста!
Голос наверху проговорил что-то, и Рик отозвался уже помягче:
– Я поднимусь, подожди минуту. А сейчас прошу тебя. Убавь громкость.
Электронные звуки сделались тише, и Рик, вернувшись в большую комнату, стал опять разглядывать рисунок Джози.
– Да, это добрая картинка. Поблагодари Джози от меня.
– Я думаю, Джози надеется, что Рик сам придет ее поблагодарить.
Его улыбка померкла.
– Разве это так просто? – сказал он. – Ты же все время там, всё при тебе. Так что знаешь не хуже меня. Как она без конца на меня нападает. Сносить такое нет никаких причин. Она зарывается, а потом думает, что все можно исправить милой картинкой. Посылает с ней свою ИП. Ей предстоит еще понять. Не все так легко можно исправить.
– Если бы Рик пришел еще раз, Джози, я думаю, может пожелать извиниться.
– Правда? Послушай, я знаю Джози, и мне сдается, она довольно-таки уверена, что извиниться должен я.
– Мы с Джози уже поговорили ровно об этом. Я полагаю, она хочет извиниться перед Риком.
– Я думаю, я тоже повел себя не лучшим образом. Но как она может такое говорить про мою маму. Это нечестно, несправедливо. Мама старается по мере сил, и ей становится лучше.
Хотя тот Рик, что открыл входную дверь и появился передо мной на помосте, во многом походил на того Рика, который игнорировал меня во время своих посещений, интересно было увидеть, как он сейчас приблизился к тому, с кем я разговаривала в день социализации, когда другие подростки вышли. Почти как будто я сейчас впервые за все время, прошедшее с того дня, встретилась с тогдашним Риком и мы продолжаем начатый разговор.
– Я согласна, что Джози иногда говорила недобрые вещи, – сказала я. – Но причина, может быть, в ее ощущении, что мама Рика держит Рика слишком близко к себе. Слишком близко для того, чтобы Рик и Джози смогли в будущем осуществить свой план.
– Но почему Джози винит мою маму без конца? Это несправедливо.
– Джози беспокоится из-за плана. Я думаю, она считает, что мама Рика не хочет отпустить Рика из боязни остаться в одиночестве.
– Послушай, ты, конечно, очень умная ИП. Но есть масса такого, чего ты не знаешь. Если слушать только то, что Джози говорит, никогда всей картины не получишь. И это не только мамы касается. Джози все время сейчас пытается меня подловить.
– Подловить?
– Ты наверняка слышала. Она постоянно так делает сейчас. Либо обвиняет меня, что я слишком много думаю про всякое этакое. Либо оскорбляется, что у меня о ней слишком мало этих мыслей. Ловит и ловит меня, что бы я ни сказал. Заявляет, будто я вечно разжигаюсь на всяких девиц на моем ди-эс, а когда в следующий раз заводит об этом разговор, а я не реагирую, говорит, мол, что-то с тобой не так, почему ты не ведешь себя естественно? Часто рассуждает, что мы слишком хорошо друг друга знали, когда были маленькие, и потому все эти сексуальные дела, может быть, даже и не будут у нас работать. Что бы я ни сказал, что бы ни сделал, все не так, и я в ловушке. И как она про маму. Она зарывается. План там или не план – это просто-напросто несправедливо.
Он опять сел, и на него упала Солнечная фигура. Рисунок Джози он бережно положил на диван рядом с собой, и хотя лист лежал картинкой вниз, он продолжал на него смотреть.
– Так или иначе, – тихо сказал он, – Джози сейчас болеет. Ничего из этого, никакой наш план, вообще ничего не сбудется, если ей в скором времени не станет лучше. А идет все… Не знаю, что сейчас думать. – Он поднял на меня взгляд. – Послушай, Клара. Ты, как считается, умная-преумная. Как ты, ну, оцениваешь? Насколько Джози больна?
– Мне кажется, Джози больна серьезно, я сказала это уже. Не исключаю, что она совсем ослабеет и ей придется уйти из жизни, как ее сестре. Но мне думается, что у нее есть способ поправиться, которого взрослые не рассматривали. И еще я думаю, что положение сейчас такое, что мы не можем дальше ждать. Пусть даже это выглядит невежливым и отнимающим уединение, пора, может быть, кое-что предпринять. Я сегодня пришла сюда, конечно, потому, что мне дали важное поручение. Но еще у меня возникла надежда получить от Рика полезный совет.
– Ты суперумная, а я недоумок, которого даже не форсировали. Но хорошо. Если ты просишь, попробую дать тебе совет. Валяй.
– Я хочу пройти через поля к сараю мистера Макбейна. Я думаю, Рик там побывал по крайней мере однажды. Джози мне про это рассказала.
– Ты тот дальний сарай имеешь в виду? Да, мы ходили туда один раз, когда довольно маленькие были. До того, как она заболела. Потом я еще и сам, без нее туда несколько раз ходил. Там ничего особенного нет. Можно прогуляться до сарая и посидеть в тени. И как это должно помочь Джози?
– Мне не следует сейчас делиться – на тот случай, если окажется, что это необходимо держать в секрете. Может быть, даже и тем, что пойду к сараю мистера Макбейна, я уже слишком много на себя возьму. Но я чувствую, что должна сейчас попытаться.
– Ты хочешь поговорить с мистером Макбейном? Про здоровье Джози? Тебе должно очень повезти, чтобы ты там на него наткнулась. Он живет в пяти милях, на своей ферме. Тут он редко сейчас бывает, незачем.
– Нет, я не к мистеру Макбейну хотела обратиться. Но очень прошу, я не должна делиться, чтобы не подвергать риску особую помощь, которую Джози может получить. Все, что мне нужно от Рика, – это полезный совет. – Я повернулась, и теперь мы оба смотрели в широкое окно. – Скажи мне, пожалуйста. Есть ли там дикая тропа сквозь траву, ведущая к сараю, такая же, как та, по которой я пришла сюда, к дому Рика?
Он встал и подошел к окну.
– Есть что-то вроде тропы. Бывает, там легче пройти, бывает, труднее. Как ты сама сказала, она дикая. Никто ее специально не чистит, ничего такого. Иногда идешь туда, и все там заросло. Но если одна тропка загорожена или размокла, можно обычно найти другую. Всегда какой-нибудь путь да находится, даже зимой. – Вдруг он оглядел меня с головы до ног, как будто решил в первый раз рассмотреть как следует. – Я мало что знаю про ИП. Поэтому не могу сказать, насколько трудно тебе будет. Если хочешь, я схожу с тобой. Если это действительно должно помочь Джози, я буду рад сделать что сумею, хоть мы с ней сейчас и не разговариваем.
– Это очень доброе предложение со стороны Рика. Но я думаю, что мне лучше пойти одной. Как я уже сказала, не исключено…
– О господи…
Рик резко повернулся и пошел к двери.
Мне и до этого слышны были шаги по дому, но теперь они звучали в передней. Потом мисс Хелен – хотя я тогда не знала еще, что ее так зовут, – вошла в комнату. Она обвела взглядом все вокруг себя, но меня, казалось, не заметила. На нее была накинута легкая жакетка – офисные сотрудницы носят такие вне помещений, – но в рукава она руки не продела и, чтобы жакетка не свалилась с плеч, сжимала ее борта пальцами, направляясь к деревянному сундуку под подоконником.