– Пол, ну как же так. Ты не поздоровался с Кларой. Это Клара.
Папа и Джози, замолчав, оба посмотрели на меня. Потом Папа сказал: «Здравствуй, Клара». Улыбка, не сходившая с его лица с тех пор, как он вошел в квартиру, пропала.
– Жаль, что приходится вас, друзья мои, торопить, – сказала Мама. – Но ты припозднился, Пол. Нам назначено время.
Улыбка Папы вернулась, но в глазах появилось что-то сердитое.
– Я не видел дочь почти три месяца, и мне нельзя даже пять минут с ней побеседовать?
– Пол, ты сам настоял, что поедешь с нами сегодня.
– Я считаю, что имею на это право, Крисси.
– Никто этого и не отрицает. Но не заставляй нас опаздывать.
– Если этот субъект такой занятой…
– Не заставляй нас опаздывать, Пол. И там веди себя как следует.
Папа посмотрел на Джози и пожал плечами.
– Видишь, уже нарвался на неприятности, – сказал он и засмеялся. – Ну, тогда пошли, зверушка, пора двигаться.
– Пол, – сказала Мама, – ты не поговорил с Кларой.
– Я поздоровался.
– Нет, Пол. Поговори с ней еще.
– Член семьи. Ты это хочешь сказать?
Мама смотрела на него, потом, как показалось, что-то в мыслях у нее переменилось, и она потрясла в воздухе курткой Джози.
– Пойдем, дружочек. Нам пора.
Пока мы ждали снаружи Мамину машину, Папа – опять в дождевике – стоял, обняв Джози одной рукой. Они были у переднего края тротуара, а я стояла сзади, почти у ограды таунхауса, и между нами проходили пешеходы. Из-за нашего расположения и необычной наружной акустики я не слышала слов, которыми Папа и Джози обменивались. В какой-то момент он повернулся ко мне, но продолжал говорить с Джози, хотя его глаза изучали меня. Потом между нами возникла чернокожая дама с большими серьгами, и, когда она прошла, Папа вновь стоял ко мне спиной.
Дождавшись машины, мы с Джози сели сзади, и, когда она тронулась, я попыталась встретиться с Джози глазами, чтобы подбодрить ее на случай, если она тревожится из-за предстоящего позирования. Но она смотрела в свое окно и ко мне не поворачивалась.
Мамина машина перемещалась медленно, меняя полосы движения, но все равно то и дело застревая. Мы проезжали мимо наглухо закрытых дверных проемов и зданий с заколоченными крест-накрест окнами. Опять пошел дождь, появились пары под зонтами, и люди с собаками на поводках заторопились. Один раз с моей стороны – так близко, что я могла бы, опустив окно, дотронуться рукой, – возникла намокшая стена, разрисованная злыми надписями.
– Не так уж все плохо, – говорила тем временем Мама Папе. – Да, нас меньше, чем хотелось бы. Бюджет на кампанию снижен почти на сорок процентов. Мы постоянно конфликтуем с пиарщиками. Но в остальном – да, все хорошо.
– Стивен все такая же заметная фигура?
– Разумеется. Как был, так и остается душой отдела.
– Знаешь, Крисси… Я очень сильно сомневаюсь, что игра стоит свеч. Что тебе стоит так упорствовать.
– Не вполне понимаю. В чем мне не стоит упорствовать?
– В «Гудвинз». В твоем юридическом отделе. Во всем этом… мире трудовых отношений. Каждую твою минуту, если только ты не спишь, определяет некий подписанный тобой когда-то контракт.
– Пожалуйста, давай не будем об этом опять. Мне очень жаль, что у тебя все так вышло, Пол. Мне очень жаль, и я все еще зла. Но я упорствую, как ты выражаешься, потому, что как только я перестану, мир Джози, мой мир – рухнет.
– Почему ты так в этом уверена, Крисси? Да, это серьезный шаг, я знаю. Я только предлагаю тебе подумать об этом еще. Попробовать взглянуть на все свежим взглядом.
– Свежим взглядом? Да ладно тебе, Пол. Не начинай про то, как ты счастлив, что все так получилось. Весь этот талант. Весь этот опыт.
– Сказать тебе честно? Я думаю, что тогдашние замены – это лучшее, что произошло со мной в жизни. Я рад, что вышел из игры.
– Как ты можешь так говорить? Ты был специалист высочайшего класса. Уникальные знания, особые навыки. Как это вообще возможно, что ты оказался никому не нужен?
– Крисси, я должен тебе сказать, что испытываю из-за этого гораздо меньше горечи, чем ты. Замены побудили меня посмотреть на мир совершенно другим взглядом, и я искренне считаю, что они помогли мне отделить важное от неважного. И там, где я сейчас живу, у многих прекрасных людей ровно такие же чувства. Они все проделали такой же путь, у некоторых карьеры были куда более впечатляющими, чем моя. И мы все согласны – безо всякого самообмана, я искренне в это верю, – согласны в том, что сейчас нам лучше, чем было тогда.
– Серьезно? Все до одного так думают? Даже тот твой приятель, который был судьей в Милуоки?
– Я не говорю, что нам всегда легко. У нас у всех бывают и плохие дни. Но по сравнению с тем, что у нас было, мы чувствуем себя… чувствуем себя так, будто только сейчас начали жить.
– Одно удовольствие такое услышать от бывшего мужа.
– Прости меня. Слушай, не бери в голову. У меня вопросы кое-какие есть. Насчет этого портрета.
– Не сейчас, Пол. Не здесь.
– Гм-м. Ладно.
– Папа, папа, – подала голос Джози с заднего сиденья. – Не бойся, задавай все свои вопросы. Я не слушаю.
– Как же, не слушаешь, ври больше, – сказал Папа со смехом.
– Никаких больше споров насчет портрета, Пол, – сказала Мама. – Ты должен мне это обещать.
– Должен тебе обещать? Не вполне понимаю, почему я должен тебе что-либо, Крисси.
– Не сейчас, Пол.
И тут я поняла, что знак Зоны Принудительной Эвакуации, который мы проезжаем, – тот самый, так хорошо мне знакомый, и в то же мгновение со стороны Джози появилось Здание РПО, и вокруг нас были привычные мне такси. Но, когда я с волнением повернулась в сторону нашего магазина, я увидела: что-то не так.
Разумеется, я никогда раньше не смотрела на магазин с улицы, и все равно – в витрине не было ни ИД и ИП, ни Полосатой Софы. Вместо этого там были выставлены цветные бутылки, и надпись гласила: «Утопленные светильники». Я обернулась назад, чтобы продолжать смотреть, и тут Джози сказала:
– Слушай, Клара, ты понимаешь, где мы едем?
– Да, конечно.
Но мы уже миновали пешеходный переход, и я даже не успела посмотреть, сидят ли птицы на уличном знаке. По правде говоря, магазин до того меня поразил своим новым видом, что все вокруг него я оглядела далеко не так внимательно, как мне хотелось бы. А теперь мы уже ехали по совсем другой части улицы, и, обернувшись еще раз, я увидела в заднее окно, как уменьшается, отдаляясь, Здание РПО.
– Знаешь, что я думаю? – В голосе Джози слышалась забота. – Я думаю, наверное, твой магазин переехал.
– Да. Может быть.
Но времени поразмышлять о магазине у меня не было, потому что теперь я увидела – сквозь промежуток между передними сиденьями – КОТЭ-машину. Я узнала ее еще до того, как мы приблизились настолько, чтобы стала видна надпись на ее боку. Она стояла, извергая, как обычно, Загрязнение из своих трех труб. Я знала, что должна почувствовать злость, но, встретившись с ней после сюрприза, который мне преподнес магазин, я чуть ли не нежность ощутила к этой ужасной машине. Потом мы проехали ее, у Мамы с Папой тем временем продолжался разговор, где звучало напряжение, а Джози подле меня сказала:
– Вечная чехарда с этими магазинами. В тот день, когда я пришла за тобой, я этого боялась. Что магазина уже нет и ты с твоими друзьями-подружками неизвестно где.
Я улыбнулась ей, но ничего не сказала. Впереди голоса взрослых сделались громче.
– Послушай, Пол, мы уже это обсудили, и не один раз. Сейчас мы едем туда – Джози, Клара и я, – и все идет так, как запланировано. Ты на это согласился, как ты помнишь.
– Согласился, но высказаться-то я могу?
– Здесь – не надо! Давай не сейчас и не в этой машине, черт бы ее драл!
Джози все это время что-то мне говорила, но под конец отвлеклась и притихла. Теперь, когда взрослые замолчали, она сказала:
– Если хочешь, Клара, и если завтра будет время, мы можем с тобой поискать.
Я подумала было, что она имеет в виду КОТЭ-машину, но потом поняла, что речь идет о новом месте, где могут теперь быть Администратор и все ИД и ИП. Я задалась вопросом, не поторопилась ли она сделать вывод, что магазин переехал, только из того, что витрина выглядит иначе, и хотела ей об этом сказать, но в этот момент она наклонилась ко взрослым.
– Мама! Если завтра найдется время. Клара хочет выяснить, что с ее магазином. Можно нам будет?
– Если хочешь, дружочек. Мы же условились. Сегодня к мистеру Капальди, и ты делаешь то, о чем он попросит. А завтра мы делаем то, что пожелаешь ты.
Папа покачал головой и повернулся к своему окну, но Джози, сидевшая за ним, не могла увидеть, какое у него выражение лица.
– Не волнуйся, Клара. – Она потянулась ко мне и притронулась к моей руке. – Завтра мы найдем.
Мама свернула с улицы в маленький двор, огороженный проволочной сеткой. Хотя на заборе висел антипарковочный знак, она поставила машину прямо перед этим знаком около единственной другой машины, какая там была. Площадка, на которую мы вышли, была твердая и со многими трещинами. Джози своей осторожной походкой направилась вместе с Папой к кирпичному зданию, глядевшему на двор, и, возможно, из-за неровностей под ногами Папа взял ее под руку. Мама, стоя у машины, смотрела на это и несколько секунд оставалась на месте. Потом, к моему удивлению, подошла ко мне и взяла под руку меня, и мы двинулись вдвоем, словно бы имитируя Папу и Джози.
К зданию ни с какой стороны не примыкали другие, и я потому назвала его про себя зданием, а не домом, что кирпичные стены были некрашеные и по ним зигзагами шли темные пожарные лестницы. Этажей в здании было пять, крыша плоская, и у меня создалось впечатление, что оно осталось без соседей из-за какого-то несчастливого события, после которого ремонтным людям пришлось их снести. Я шла, переступая через трещины, и Мама наклонилась ко мне ближе.