– Можно задать тебе вопрос? – сказал Папа.
– Да, конечно.
– Джози, я думаю, все еще скорее в неведении. Но насчет тебя не знаю. О чем ты догадывалась раньше. Что выяснила сегодня. Тебя не затруднит рассказать мне, что тебе известно на этот момент?
– До посещения мистера Капальди сегодня, – сказала я, – я кое-что подозревала, но многого не знала. Сейчас, после посещения, я могу понять недовольство мистера Пола. И могу понять, почему он был ко мне холоден.
– Еще раз прошу за это прощения. Итак. Они всё тебе разъяснили. Какая у тебя роль.
– Да. Мне кажется, они рассказали мне все.
– И что ты думаешь? Предполагаешь, что у тебя получится? Роль тебе по плечу?
– Будет нелегко. Но я верю, что, если продолжу пристально наблюдать за Джози, это будет в пределах моих возможностей.
– Тогда позволь мне еще кое о чем тебя спросить. Вот какой у меня вопрос. Ты веришь в человеческое сердце? Я не просто орган, разумеется, имею в виду. Я говорю в поэтическом смысле. Человеческое сердце. Существует оно, по-твоему? То, что делает нас особенными и неповторимыми. И если мы просто-напросто предположим, что оно есть. Тогда не кажется ли тебе, что ты не изучишь Джози по-настоящему, если ограничишься ее внешними особенностями, если не проникнешь в нее глубоко? Что тебе надо будет изучить ее сердце?
– Да, безусловно.
– Но ведь это может оказаться трудным, разве не так? Превосходящим даже твои невероятные способности. Потому что войти в образ, пусть даже и мастерски, будет мало. Тебе придется изучить ее сердце, сполна изучить, иначе ты никогда не станешь Джози ни в каком значимом смысле.
Около каких-то покинутых фруктовых ящиков остановился общественный автобус. Папа стал его объезжать, и машина за нами издала сердитые гудки. Потом послышались новые злые гудки, но они шли издалека и предназначались не нам.
– Сердце, о котором вы говорите, – сказала я. – Вероятно, это самая трудная для изучения часть Джози. Это как дом со многими комнатами. И все же преданная ИП, если у нее есть время, может обойти все эти комнаты и тщательно исследовать их одну за другой, пока не освоится в них по-домашнему.
Папа прогудел своим собственным гудком машине, которая пыталась встроиться в цепочку автомобилей, поворачивая с боковой улицы.
– Но, допустим, ты вошла в какую-нибудь из этих комнат, – сказал он, – и обнаружила в ней еще одну комнату. А внутри той – еще одну комнату. Комнаты, комнаты, комнаты, все глубже и глубже. Не получится ли так с твоим изучением сердца Джози? Что, сколько бы ты ни бродила по этим комнатам, всегда будут оставаться такие, где ты еще не была?
Я обдумала это. И затем сказала:
– Да, человеческое сердце наверняка сложно устроено. Но оно должно быть чем-то ограничено. Даже если мистер Пол говорит в поэтическом смысле, тому, что подлежит изучению, когда-нибудь должен прийти конец. Вполне может быть так, что сердце Джози похоже на странный дом, где внутри комнат другие комнаты. Но если бы оказалось, что это наилучший способ спасти Джози, то я бы сделала все, что в моих силах. И я верю, что у меня были бы хорошие шансы на успех.
– Гм-м.
Некоторое время мы ехали молча. Потом, когда миновали здание с надписью «Ногтевой бутик», а сразу за ним череду стен с обрывками плакатов, он сказал:
– Джози говорит, твой магазин в этом районе.
Возможно, это было так, но вид за окнами пока что не был мне знаком. Я сказала ему:
– Мистер Пол был со мной очень откровенен. Может быть, сейчас он позволит мне самой быть с ним откровенной.
– Говори свободно.
– На самом деле я не ради моего магазина попросила вас привезти меня в этот район.
– Да?
– Когда мы проезжали сегодня мимо этого магазина, недалеко от него стояла одна машина. Ее использовали ремонтные люди, и она создавала ужасное Загрязнение.
– Понял. Продолжай.
– Это не так просто объяснить. Но очень важно, чтобы мистер Пол сейчас поверил тому, что я скажу. Эту машину нужно разрушить. Вот настоящая причина того, что я попросила приехать со мной сюда. Это должно быть где-то поблизости. Машину легко определить по надписи КОТЭ на корпусе. У нее три трубы, и каждая из них испускает ужасное Загрязнение.
– И ты хочешь сейчас найти эту машину?
– Да. Найти и разрушить.
– Потому что она создает Загрязнение.
– Это ужасная машина.
Я наклонилась вперед и уже вертела головой, смотря налево и направо.
– И как именно ты намерена ее разрушить?
– Точно не знаю. Вот почему я захотела быть откровенной с мистером Полом. Я прошу его о помощи. Мистер Пол знаток инженерного дела и взрослый человек.
– Ты спрашиваешь меня, как испортить машину?
– Но вначале нам надо ее найти. Например, можно вас попросить повернуть на эту улицу?
– Тут нет поворота. Одностороннее движение. Загрязнение мне так же не нравится, как тебе. Но не слишком ли это далеко идущая затея?
– Я не могу объяснить подробнее. Но мистер Пол должен оказать мне доверие. Это очень важно для Джози. Для ее здоровья.
– Как это может помочь Джози?
– Простите меня, не могу объяснить. Прошу мистера Пола оказать мне доверие. Если только мы найдем КОТЭ-машину и разрушим ее, то, я верю, это приведет к полному выздоровлению Джози. Тогда мистер Капальди, его портрет и хорошо ли я смогу изучить Джози – все это будет не важно.
Папа обдумал это.
– Ладно, – сказал он наконец. – Давай по крайней мере сделаем попытку. Ты эту штуку где, говоришь, последний раз видела?
Мы двигались дальше, и впереди показалось Здание РПО – оно, как и Здание С Пожарными Лестницами, быстро к нам приближалось. Солнце опускалось за них на знакомый лад, и вот уже мы едем мимо моего магазина. Я снова увидела выставленные цветные бутылки и надпись «Утопленные светильники», но была так обеспокоена тем, что пропущу КОТЭ-машину, что почти не обратила на все это внимания. Когда проезжали пешеходный переход, Папа сказал:
– Эта улица что, для одних такси? Только посмотри. Всюду.
– Этот поворот, кажется. Пожалуйста, если можно.
Там, где я до этого видела КОТЭ-машину, теперь ее не было, вновь пошли незнакомые улицы, и я смотрела во все стороны. Солнце иногда ярко светило через промежутки между зданиями, и я не знала – то ли Оно хочет меня подбодрить, то ли просто смотрит и следит за моим перемещением. Когда мы повернули на еще одну улицу и там опять не оказалось КОТЭ-машины, моя растущая паника стала, по всей вероятности, очевидна, потому что Папа более добрым голосом, чем говорил со мной раньше, сказал:
– Ты действительно в это веришь, да? Что это поможет Джози.
– Да. Да, я верю.
После этого что-то, мне показалось, в нем изменилось. Он наклонился вперед – и стал, как я, смотреть то налево, то направо неспокойными глазами.
– Надежда, – сказал он. – Черт бы ее взял, ни за что не оставит тебя в покое. – Он покачал головой почти раздосадованно, но к нему пришла какая-то новая сила. – Так, ладно. Ты говоришь, автомобиль. Используемый для уличных работ.
– У нее есть колеса, но, по-моему, это не совсем автомобиль. Сама она ездить не может, ее тянут. Бледно-желтая, сбоку надпись КОТЭ.
Он посмотрел на часы.
– Уличные работы, наверное, уже кончились на сегодня. Дай-ка я попытаю счастья.
Папа повел машину более умело. Мы оставляли позади другие автомобили, прохожих, витрины магазинов, потом начались более узкие улицы, где было сумрачно от зданий без окон и тянулись большие стены, ярко разрисованные надписями. Иногда Папа останавливал машину, подавал ее назад, а затем медленно вел ее по узким промежуткам вдоль заборов из проволочной сетки, сквозь которую нам были видны припаркованные грузовики и грязные легковые машины.
– Видишь что-нибудь?
Я качала головой, и он заставлял машину так рвануть, что я тревожилась, как бы мы при резком повороте не задели пожарный гидрант или угол здания. Мы заглядывали во двор за двором, один раз проехали между двумя перекошенными створками ворот, хотя на одной из них висела табличка «Въезд строго воспрещен», и сделали круг по двору, заставленному автомобилями и штабелями ящиков, а в дальнем конце там даже был строительный кран. Но по-прежнему никакой КОТЭ-машины, и Папа затем поехал по сумрачным местам с разбитыми тротуарами и одинокими прохожими. Он свернул в очередной узкий проулок около массивно нависающего здания «Этажи в аренду», и за этим зданием был еще один двор, огороженный проволочной сеткой.
– Она! Мистер Пол, вот она!
Папа резко остановил машину. Двор был с моей стороны, поэтому я прильнула головой к окну, а Папа позади меня переместился в кресле, чтобы лучше было видно.
– Вон та? С трубами?
– Да. Мы нашли ее.
Пока Папа медленно подавал автомобиль назад, я не отрывала взгляда от КОТЭ-машины. Потом мы опять остановились.
– Въезд закрыт, и на воротах цепь, – сказал он. – Но боковой вход…
– Да, маленький вход открыт. Пешком можно войти.
Я отстегнула ремень безопасности и готова была выйти наружу, но почувствовала на руке ладонь Папы.
– Я бы не входил туда до тех пор, пока ты точно не решила, что́ намерена сделать. На вид тут изрядное запустение, но как знать. Может быть сигнализация, может быть видеонаблюдение. На то, чтобы там стоять и раздумывать, время лучше не тратить.
– Да, вы правы.
– Ты полностью уверена, что это та машина?
– Полностью. Я ее ясно вижу отсюда, и у меня нет сомнений.
– И если привести ее в негодность, это, ты говоришь, поможет Джози?
– Да.
– И как ты предлагаешь это совершить?
Я смотрела на КОТЭ-машину, стоявшую посреди двора отдельно от других припаркованных машин. Солнце посылало свет между двумя зданиями-силуэтами, которые возвышались не далеко и не близко от двора. Его лучам в ту минуту не препятствовало ни то ни другое здание, и края припаркованных машин отсвечивали.
– Я чувствую себя такой глупой, – сказала я наконец.
– А это не так уж просто сделать, – сказал Папа. – К тому же то, что ты предлагаешь, тянет на уголовно наказуемую порчу имущества.