– Понимаю ход твоей мысли. Итак, сейчас твоя цель – поступить в хороший колледж. Чтобы дать должное развитие твоему таланту.
– Пожалуй, да, что-то в этом роде. Мы с мамой подумали, что, может быть, Атлас Брукингс, который славится благородным либерализмом…
– Либерализмом достаточно благородным, чтобы двери колледжа были открыты для всех учащихся с хорошими данными, пусть даже они в некоторых случаях не прошли генное редактирование.
– Именно так, сэр.
– И, без сомнения, Рик, ты знаешь от своей мамы, что я в настоящее время возглавляю в колледже комитет учредителей. Орган, который контролирует предоставление стипендий.
– Да, сэр. Она мне сказала.
– Теперь так, Рик. Я надеюсь, твоя мама не имела в виду, что отбор учащихся в Атлас Брукингс подвержен протекционизму в каком бы то ни было виде?
– Ни мама, ни я не стали бы просить вас о такой помощи, сэр, о протекционистской. Я только прошу вас помочь мне в том случае, если вы сочтете, что я достоин места в Атлас Брукингс.
– Хорошо сказано. Ладно, давай посмотрим, что у тебя тут есть.
Рик уже положил на стол свой блокнот, и мистер Вэнс теперь его открыл. Он всмотрелся в чертеж, на котором блокнот открылся, затем перевернул страницу, увидел другой чертеж и, судя по выражению лица, заинтересовался. Он медленно листал блокнот дальше, иногда возвращался назад. Один раз пробормотал, не отрывая взгляда от страницы:
– Все это ты планируешь осуществить в будущем?
– Большей частью да. Но кое-какие наметки я уже реализовал. Например, те, что на следующей странице.
Мисс Хелен смотрела молча, с ее лица не сходила мягкая улыбка, взгляд перемещался между мистером Вэнсом и блокнотом Рика. В этот момент я снова почувствовала, мимолетно, но живо, руку Папы, которая держала мою голову под нужным углом, и услышала журчание жидкости, стекавшей в пластиковую бутылку, которую он другой рукой поднес к моему лицу.
– Теперь вот что, Рик, – сказал мистер Вэнс. – Я мало что смыслю в этих вещах. И все же у меня создается впечатление, что у твоих дронов большие возможности по части слежки.
– Мои птицы могут собирать данные, это правда. Но из этого не обязательно следует, что они должны использоваться для вторжений в частную жизнь. Их можно будет применять многими способами. Безопасность, даже присмотр за маленькими детьми. И к тому же наверняка есть люди, за которыми нужно вести наблюдение.
– Ты имеешь в виду, например, преступников.
– Или военизированные группировки. Или сектантов.
– Понимаю. Да, все это очень интересно. Никаких существенных этических проблем ты тут не усматриваешь?
– Безусловно, сэр, тут возникает много этических проблем. Но по большому счету это дело законодателей, а не таких, как я, – регулировать все эти вещи. Пока что я просто хочу научиться как можно большему, поднять свое понимание на новый уровень.
– Хорошо сказано.
Мистер Вэнс кивнул и стал просматривать блокнот дальше.
Подошел одинокий Менеджер Закусочной с подносом и начал расставлять на столе питье перед мисс Хелен, мистером Вэнсом и Риком. Все поблагодарили его вполголоса, и он отошел обратно.
– Пойми вот что, Рик, – сказал мистер Вэнс. – Я не пытаюсь тут допрашивать тебя с пристрастием. Я просто, ну, немножко тебя проверяю, чтобы увидеть, из чего ты сделан. – Он обратился к мисс Хелен: – И пока он производит очень хорошее впечатление.
– Вэнс, дорогой. А не хочешь ли чего-нибудь к этой чашке кофе? Я вижу там пончики – может быть, пончик? Ты всегда был к ним неравнодушен.
– Спасибо, Хелен, но у меня впереди совместный ужин кое с какими людьми. – Он посмотрел на часы, потом опять на Рика. – Теперь, Рик, послушай меня. Атлас Брукингс понимает, что есть много талантливых юношей и девушек, таких как ты, которые по экономическим или иным причинам не прошли ГР и лишены соответствующих преимуществ. Колледж, кроме того, считает, что нынешнее общество грубо ошибается, не позволяя этим талантам развиться сполна. К сожалению, большинство других образовательных учреждений считает иначе. Поэтому количество заявлений, которые мы получаем от абитуриентов вроде тебя, во много раз превышает наши возможности. Слабых мы отсеиваем, но после этого, честно говоря, возникает лотерея. Ну так вот, Рик. Ты только что сказал, что тебе не нужен протекционизм. Тогда позволь мне тебя спросить. Если это действительно так, то почему я сижу перед тобой сейчас?
На этих словах настроение мистера Вэнса изменилось так резко, что я от удивления едва не вскрикнула. Рик тоже, казалось, опешил. Только мисс Хелен не выглядела удивленной, как будто случилось наконец то, чего она все время ждала. Она улыбнулась и сказала:
– На этот вопрос лучше я за него отвечу, Вэнс. Да, мы просим тебя об одолжении. О протекции. Мы знаем, что у тебя есть такая возможность. Поэтому просим тебя помочь. Скажу иначе. Я тебя прошу. Я прошу тебя дать моему мальчику шанс побороться за себя в этом мире.
– Мама…
– Нет, Рикки, золотой мой, это так. Не тебе просить Вэнса, мне его просить. И мы просим его не о чем ином, как о протекции. Конечно, именно о ней.
Я неправильно думала, что мы у Менеджера Закусочной единственные посетители. Теперь я увидела за три отсека от себя даму сорока двух лет, которая сидела там одна. Я не заметила ее раньше, потому что она прижалась к самому окну и смотрела в наружную темноту, касаясь лбом стекла. У меня возникла мысль, что, может быть, Менеджер Закусочной тоже ее не заметил, а она думает, что он нарочно ею пренебрегает, и оттого чувствует себя еще более одинокой.
– Ты знаешь, Хелен, – сказал мистер Вэнс, – странную тактику ты сейчас используешь. Протекционизм, как и любые прочие виды коррупции, работает лучше всего, когда о нем не говорят открыто. Но оставим это пока. – Мистер Вэнс наклонился вперед. – Когда я думал, что меня просит Рик, это было одно. Он впечатляющий, обаятельный парень. Все шло как надо. Но смотри, что ты сейчас сделала. Ты только что сказала мне, что просишь сделать тебе – тебе, Хелен, – одолжение. После всех этих лет. После всех моих безответных посланий – год за годом. После всех минут, часов, дней, месяцев и лет, когда я думал о тебе.
– Об этом непременно надо было здесь говорить? При Рике?
Мисс Хелен все еще мягко улыбалась, но ее голос стал нетвердым.
– Рик умный молодой человек, – сказал мистер Вэнс. – Итогом всего будет именно его выигрыш или проигрыш. Ну так зачем скрывать от него что бы то ни было? Пусть видит всю картину. Пусть видит подоплеку.
Вновь Рик посмотрел на меня через проход, и вновь я постаралась улыбкой послать ему ободрение – и от себя, и от Джози.
– И какая же тут подоплека, Вэнс? – спросила мисс Хелен. – Что, все действительно так сложно? Я просто прошу тебя помочь моему сыну. Если ты не хочешь, мы можем вежливо расстаться и поставить точку.
– Кто сказал, что я не хочу помочь Рику? Я вижу, что он талантливый юноша. Эти рисунки говорят о хороших задатках. Есть все основания думать, что он может успешно учиться в Атлас Брукингс. Проблема в том, что это ты меня просишь, Хелен.
– Значит, мне следовало молчать. Пока я не заговорила, все шло гладко. Я видела, что вы расположились друг к другу, и Рик обращался к тебе с искренним уважением. Но потом я вмешалась, и все пошло наперекосяк.
– Именно что наперекосяк, черт возьми. Двадцать семь лет, Хелен, все идет наперекосяк. Двадцать семь лет ты отказываешься со мной знаться. Я не донимал твою маму домогательствами, Рик, все эти годы. Я не хочу, чтобы ты так думал. Первое время я был, ну, скажем так, охвачен эмоциями, и это, наверное, сказывалось на тоне. Но я никогда ее не мучил домогательствами, не угрожал, не винил. Только умолял. Это так, Хелен? Соответствует действительности?
– Вполне соответствует. Ты был настойчив, но ничего неприятного никогда себе не позволял. Но, Вэнс, надо ли об этом говорить при Рике?
– Хорошо. Пусть так. Может быть, мне следует умолкнуть. Может быть, настало время тебе взять слово, Хелен?
– Сэр? Я не знаю, что было в прошлом. Но если вы видите что-то неподобающее в нашей просьбе…
– Погоди, Рик, – сказал мистер Вэнс. – Я хочу тебе помочь. Но пора, я думаю, дать твоей маме возможность объясниться.
Несколько секунд все молчали. Я поглядела на Менеджера Закусочной, желая понять, слушал ли он, но он смотрел в темноту за окнами, и по нему не было видно, что он воспринял что-либо интересное для себя.
– Признаю, – сказала мисс Хелен, – что дурно вела себя по отношению к тебе, Вэнс. Согласна. Но я дурно вела себя и по отношению к себе, вообще ко всем на свете. Ты не должен чувствовать себя выделенным. Моя скверность была повсеместной.
– Возможно. Но я не был всеми на свете. Мы пять лет пробыли вместе…
– Да. Я очень перед тобой виновата. Иногда, Вэнс, – я и тебе, Рик, готова это сказать – иногда, часто, мне хочется, чтобы все, с кем я обошлась погано, чтобы все эти люди встали в длинную очередь. И я бы двинулась вдоль нее, знаете, как королева могла бы идти. Одному за другим жала бы руку, одному за другим заглядывала бы в глаза и говорила: мне так стыдно, прости меня, я жутко себя вела.
– Фантастика. Теперь мне, выходит, надо в очередь встать. Чтобы королева оказала мне честь, попросив у меня извинения.
– О господи, я неудачно сказала. Я только пытаюсь объяснить, что… что я чувствую. Я понимаю, это чудовищно звучит, можно так истолковать. Но когда оглядываюсь на все, на прошлое, это просто неподъемно, и думаю: вот бы нашлось какое-нибудь решение наподобие такого. Была бы я королевой, тогда да, может быть…
– Мама, послушай, я понимаю, что ты хочешь сказать. Но это, наверное, не лучший способ…
– Когда-то, Хелен, ты была королевой своего рода. Блистательной королевой. И считала, что можешь безнаказанно делать все, что тебе вздумается. Отчасти я опечален сейчас, но и рад отчасти. Рад тому, что с рук тебе все это не сошло. Рад, что аукнулось, что пришлось в конце концов расплатиться.