Когда эти слова пролетали сквозь мой ум, мне подумалось об ужасном быке по дороге к Морганс-Фолс, о его рогах и холодных глазах, и вспомнилось мое тогдашнее чувство – что была совершена какая-то громадная ошибка, что напрасно такому существу, полному злобы, позволено свободно стоять на освещенной Солнцем траве. Мне послышался громкий крик Мамы, донесшийся с тропы откуда-то сзади: «Нет, Пол, не сейчас и не в этой машине, черт бы ее драл!» – и я увидела одинокую женщину в закусочной мистера Вэнса – женщину, которую не замечал даже Менеджер Закусочной, когда она сидела у окна, прижавшись лбом к стеклу, и смотрела наружу на темную улицу, – и мне подумалось, что эта женщина очень сильно напоминает Розу. Но мне было ясно, что я не могу позволить себе отвлекаться, что Солнце может покинуть сарай в любую минуту, и поэтому я позволила мыслям течь сквозь мой ум еще и еще, уже не облекая их в словесную форму.
– Я не жалею, что лишилась ценной жидкости. Я бы охотно отдала больше, все бы отдала, если бы это побудило Тебя оказать Джози особую помощь. Как Ты знаешь, после того как я тут в прошлый раз побывала, я узнала о другом способе спасти Джози, и если больше ничего не останется, я сделаю все, что в моих силах. Но я не уверена, что другой способ сработает, как бы я ни старалась, поэтому мое заветное желание сейчас – чтобы Солнце еще раз проявило Свою великую доброту.
Ладонь, которую я, войдя в лучи Солнца, выставила вперед, встретилась с чем-то твердым, и я поняла, что схватилась за каркас металлического складного стула. Я ощутила прилив радости из-за того, что обрела его снова, но садиться не стала, опасаясь, что это будет выглядеть неуважением. Вместо этого я прочно встала за ним, держась за спинку обеими руками.
Солнечные лучи, бившие из задней части сарая, были слишком яркими для прямого взгляда, поэтому, хотя это могло показаться невежливым, я опять стала смотреть направо, на переменчивые силуэты, надеясь, может быть, увидеть Розу, одиноко сидящую в отсеке закусочной. Но переднюю нишу ненадолго осветила сейчас, упав на нее, Солнечная фигура, и я увидела там не ИД и не ИП, а большую овальную фотографию, прикрепленную к стене. На ней было зеленое поле под Солнцем в ясный день, усеянное овцами, и на переднем плане я узнала четырех особенных овец, которых приметила из Маминой машины на обратном пути от Морганс-Фолс. Они выглядели еще более кроткими, чем мне помнилось, и разместились такой же аккуратной вереницей, головы опустили, чтобы щипать траву. В тот день эти существа осчастливили меня, помогая стереть воспоминание об ужасном быке, и я была рада увидеть их опять, пусть только на овальной фотографии. Но что-то было не так: хотя четыре овцы расположились друг за дружкой точно так же, как тогда в поле за окном машины, тут они были как-то странно подвешены, не было ощущения, что они стоят на земле. В результате, хотя они тянулись к траве, чтобы питаться, их рты до нее не доставали, и потому эти существа, такие счастливые тогда, теперь имели печальный вид.
– Пожалуйста, побудь здесь еще немного, – сказала я. – Пожалуйста, дай мне еще несколько коротких минут. Я знаю, что не сумела оказать Тебе в городе обещанную услугу и не имею права ни о чем Тебя больше просить. Но я помню, как Ты обрадовалось в тот день, когда Кофейная Чашка и Мужчина В Дождевике снова нашли друг друга. Ты до того обрадовалось, что не могло не проявить Свою радость открыто. Поэтому я знаю, как много для Тебя значит, когда люди, которые любят друг друга, встречаются, сходятся, пусть через много лет. Я знаю, что Солнце всегда желает им добра, может быть, даже помогает им найти друг друга. Пожалуйста, обрати тогда внимание на Джози и Рика. Они еще очень юные. Если Джози сейчас скончается, они разлучатся навсегда. Если бы только Ты смогло дать ей Свое особое питание, какое, я видела, Ты дало Попрошайке и его собаке, то Джози и Рик могли бы вместе перейти во взрослую жизнь, как написано на их добром рисунке. Я сама могу поручиться, что их любовь так же сильна и долговечна, как у Кофейной Чашки и Мужчины В Дождевике.
Я заметила теперь в нескольких шагах от ниши маленький треугольный предмет, лежащий на полу. На мгновение пришла мысль, что это один из заостренных кусков пирога, которые были выставлены под прозрачным прилавком у Менеджера Закусочной. И вспомнился недобрый голос мистера Вэнса: «Если тебе не нужен протекционизм, то почему я сижу перед тобой сейчас?» – а затем быстрые слова мисс Хелен: «Мы просим его не о чем ином, как о протекции. Конечно, именно о ней». Только после этого мне стало ясно, что треугольник на полу – не кусок пирога, а освещенный угол книжки в бумажной обложке, которую Джози читала на диване в Квартире Подруги, дожидаясь Папу, а потом уронила на ковер. То есть на самом деле предмет был не треугольный, просто мне так показалось, потому что лишь один угол выступал из темноты. Слева от передней ниши секции смещались и наплывали друг на друга, словно под вечерним ветром. В нескольких из них я увидела проблеск ярких красок и обнаружила, что они заключают в себе, пусть только на заднем плане, цветные бутылки, которые я заметила в новой витрине моего магазина. Бутылки светились контрастными тонами, и в некоторых секциях я приметила еще и части рекламной надписи «Утопленные светильники». Тут я поняла, что мое время на исходе, и поспешно продолжила:
– Я знаю, что протекционизм нехорош. Но если Солнце делает исключения, то, безусловно, самые достойные из молодых людей – те, что будут любить друг друга всю жизнь. Солнце, наверное, может спросить: «Как мы можем быть уверены? Что подростки знают о подлинной любви?» Но я наблюдала за ними внимательно и убеждена, что это так. Они выросли вместе, и каждый из двоих стал частью другого. Рик сам мне это сказал не далее как сегодня. Я знаю, что не справилась в городе со своей задачей, но прошу Тебя, прояви еще раз Свою доброту и окажи Джози особую помощь. Завтра или, может быть, послезавтра, пожалуйста, посмотри на нее и дай ей такое же питание, какое Ты дало Попрошайке. Я прошу Тебя об этом, пусть даже это может означать протекционизм, а я не выполнила свою задачу.
Вечерние лучи Солнца начали меркнуть, уступая внутренность сарая начаткам темноты. Хотя я все время старалась, чтобы мое лицо было обращено к заднему входу, через который внутрь устремлялся Его свет, некоторое время назад я почувствовала, что из-за моего правого плеча идет свет от какого-то другого источника. Вначале я предположила, что это часть экспозиции с цветными бутылками, но по мере того, как собственный свет Солнца в сарае делался все менее ярким, этот новый источник света все настойчивей требовал внимания. Я наконец обернулась, чтобы на него посмотреть, и, к своему удивлению, обнаружила, что это само Солнце: не спеша расставаться с сараем мистера Макбейна, Оно вошло прямо в него и разместилось почти на уровне пола между передней нишей и передним входом в сарай. Открытие было до того неожиданным, а Солнце в нижнем углу до того слепящим, что в первые секунды я ощущала опасность дезориентации. Потом глаза привыкли, и, приведя ум в порядок, я поняла, что Солнца в сарае на самом деле нет, просто так случилось, что в этом месте было оставлено что-то способное посылать свет обратно, и в эти последние мгновения Его пути вниз тут сосредоточилось Его отражение. Иными словами, что-то служило сейчас для Солнца примерно таким же зеркалом, каким иногда для Него были окна РПО и других зданий. Пока я шла к этой отражающей поверхности, свет терял неистовость, хотя все еще был ярким и оранжевым в окружении полумрака.
Только когда я подошла к зеркальному предмету очень близко, мне стало ясно, что́ это. Мистер Макбейн – или кто-то из его друзей – оставил в этом месте прислоненными к стене несколько прямоугольных листов стекла, прилегающих друг к другу. Возможно, мистер Макбейн наконец решил как-то исправить отсутствие передней и задней стен и запасся стеклами для окон. Как бы то ни было, в стеклянных прямоугольниках, стоявших почти вертикально – я насчитала их семь, – отражался вечерний лик Солнца. Я приблизилась к ним еще и почти проговорила вслух:
– Прошу Тебя, прояви к Джози Свою особую доброту.
Я всмотрелась в листы стекла. Отражение Солнца, хотя по-прежнему ярко-оранжевое, уже не ослепляло, и, внимательнее вглядываясь в Его лик, обрамленный краями ближнего прямоугольника, я начала понимать, что передо мной не цельная картина: что на каждом из этих стекол в действительности возник свой вариант Солнечного лика, и то, что я вначале приняла за единый образ, на самом деле семь отдельных, семь наложенных друг на друга ликов, воспринимаемых взглядом по мере проникновения внутрь от первого листа к последнему. Хотя с ближнего ко мне стекла Его лик смотрел сурово и отчужденно, а на следующем он, если на то пошло, выглядел еще менее дружелюбно, на двух стеклах за ними он был мягче и добрее. Дальше шли еще три листа, и хотя толком их разглядеть было уже трудно, у меня невольно создалось впечатление, что эти лики полны юмора и доброты. Так или иначе, каким бы ни был образ на каждом листе стекла, у меня, когда я смотрела на них вместе, было ощущение одного лика, но со множеством очертаний и эмоций.
Я продолжала пристально вглядываться, а затем все лики Солнца одновременно начали блекнуть, свет в сарае мистера Макбейна сделался тусклым, и я перестала видеть даже треугольник книжки, которую читала Джози, и овец, тянущих рты к недоступной траве. Я сказала:
– Ты приняло меня снова, благодарю Тебя за это. Мне очень жаль, что я не смогла сослужить Тебе обещанную службу. Прошу Тебя, рассмотри мою просьбу.
Но даже в уме я произнесла эти слова тихо, потому что знала, что Солнце уже ушло.
В последующие дни доктор Райан и Мама часто спорили в Открытой Планировке о том, надо ли отвезти Джози в больницу, и хотя их голоса сталкивались – мне слышно было через скользящую дверь, – в итоге они всякий раз, похоже, соглашались, что в таком месте она будет больше страдать, и только. Сог