ласие согласием, но, когда доктор Райан приходил, они неизменно шли в Открытую Планировку и обсуждали вопрос заново.
Рик появлялся каждый день и, когда приходила его очередь, дежурил у Джози в спальне, пока Мама и Помощница Мелания отдыхали. Обе взрослые к тому времени перестали придерживаться обычного режима, спали только, когда их валила с ног усталость. Мое присутствие ценилось, но по каким-то причинам считалось недостаточным, хоть Мама и знала, что я способна улавливать тревожные сигналы раньше кого бы то ни было. Так или иначе, день проходил за днем, и у Мамы с Помощницей Меланией усталость дошла до того, что видна была в каждом движении.
Потом, через шесть дней после того, как я второй раз побывала в сарае мистера Макбейна, небо после завтрака сделалось необычно темным. Я говорю «после завтрака», хотя весь домашний распорядок был тогда уже нарушен настолько, что никто в обычное время не завтракал, не обедал и не ужинал. В то утро ощущение дезориентации еще больше усилилось из-за темного неба, и приход Рика был в числе немногого, напоминавшего нам, что ночь уже прошла.
Утро длилось, и небо становилось все темнее, тучи гуще, а потом подул очень сильный ветер. В дальней части дома начала стучать какая-то расшатавшаяся деталь обшивки, и, когда я выглянула в переднее окно спальни, деревья, где дорога поднималась на холм, гнулись и махали ветками.
Но Джози спала и спала, отключенная от всего, дышала мелко и часто. Посреди этого темного утра, когда мы с Риком вместе наблюдали за Джози, в спальню вошла Помощница Мелания, ее глаза были от усталости полузакрыты, и она сказала, что теперь ее очередь. Спускаясь после этого по лестнице за Риком, я видела, как печально придавлены у него плечи, и внизу он сел на ступеньку. Желая дать ему на время уединение, я прошла мимо него в прихожую, и в этот момент из Открытой Планировки появилась Мама. На ней, как и всю предыдущую ночь, был тонкий черный халат, который подчеркивал хрупкость ее шеи, и она быстро двинулась в сторону кухни, как будто ей срочно нужна была чашка кофе. Но в дверях кухни она обернулась и, увидев сидящего на нижней ступеньке Рика, задержала на нем взгляд. Рик не сразу почувствовал, что Мама на него смотрит, но когда это до него дошло, он улыбнулся храброй улыбкой.
– Здравствуйте, миссис Артур.
Мама продолжала на него смотреть. Потом сказала: «Зайди-ка сюда» – и скрылась в кухне. Рик, вставая, посмотрел на меня озадаченно. Хотя меня Мама не позвала, я сочла нужным последовать за ним.
Кухня из-за темного неба снаружи выглядела необычно. Никакого света Мама не зажигала, и, когда мы вошли, она смотрела в большие окна на дорогу, по которой всегда ездила на работу. Рик неуверенно остановился около Островка, а я, чтобы дать уединение, отошла к холодильнику. Оттуда я могла видеть Маму перед большими окнами, а за ними поднимающееся вдаль шоссе и деревья, машущие ветками.
– Рик, я хотела кое о чем тебя спросить, – сказала Мама. – Если ты не возражаешь.
– Конечно, миссис Артур, я вас слушаю.
– Мне хочется знать, чувствуешь ли ты себя сейчас победителем. Тебе кажется, ты выиграл?
– Я не понимаю, миссис Артур.
– Я всегда хорошо к тебе относилась, правда же, Рик? Надеюсь, что так.
– Так, безусловно. Вы всегда были очень добры. И с моей мамой вы чудесно дружите.
– Вот и хочу тебя спросить сейчас. Скажи мне, Рик, чувствуешь ли ты себя так, будто одержал победу? Джози пошла на риск. Да, кости бросила я, но не мне, а ей предстояло выиграть или проиграть. Она сделала крупную ставку, и если прав доктор Райан, то скоро, видимо, проиграет. Но ты, Рик, другое дело, ты сыграл осторожно. Почему я и спрашиваю. Кем ты себя сейчас чувствуешь? Победителем?
Все это Мама проговорила, глядя на темное небо, но теперь она повернулась к Рику лицом.
– Потому что, Рик, если ты чувствуешь себя победителем, то тебе бы призадуматься. Первое. Что именно ты, по-твоему, выиграл? Я потому спрашиваю, что в Джози с той самой минуты, как я в первый раз взяла ее на руки, все говорило о жажде жизни. Весь окружающий мир ее волновал, будоражил. И поэтому я с самого начала знала, что не могу лишить ее шанса. Ей требовалось будущее под стать ее натуре. Вот что я имею в виду, когда говорю, что она сыграла по крупной. Ну а ты, Рик, что? Тебе кажется, у тебя все получилось по-умному? Думаешь, из вас двоих ты – победитель? Потому что если ты так думаешь, то спроси себя, пожалуйста, вот о чем. Что именно ты, по-твоему, выиграл? Взгляни. Взгляни на свое будущее. – Она махнула рукой в сторону окна. – Ты сыграл по маленькой и получил свой выигрыш, мелкий и жалкий. Сейчас самодовольство, может быть, испытываешь. Но хочу тебе сказать: причин для него у тебя нет. Никаких абсолютно.
Пока Мама говорила, в лице Рика что-то зажигалось, что-то опасное, и под конец он стал выглядеть очень похоже на то, как выглядел во время социализации, когда не дал мальчикам бросить меня через комнату. Сейчас он шагнул к Маме, и вдруг она, мне показалось, встревожилась, как я.
– Миссис Артур, – сказал Рик. – Когда я прихожу сюда последнее время, чаще всего Джози так нехорошо, что ей не до разговоров. Но в прошлый четверг у нее был неплохой день, и я сидел близко от кровати, чтобы ничего не упустить. И она сказала, что хочет передать через меня сообщение. Сообщение для вас, миссис Артур, но не такое, чтобы сразу передать, потому что она еще не была готова. Я хочу сказать: она попросила подождать с этим сообщением, пока не придет правильное время. И вот, я думаю, сейчас оно, может быть, пришло.
Глаза Мамы стали большими и наполнились страхом, но она ничего не сказала.
– Сообщение примерно такое, – продолжал Рик. – Она говорит: что бы сейчас ни случилось, как бы все ни обернулось, она любит вас и всегда будет любить. Она очень рада и благодарна, что вы ее мама, и ни разу у нее не было желания, чтобы ее мамой были не вы, а кто-то еще. Вот что она сказала. И другое. Как раз на эту тему – о форсировании. Она просит вам передать, что по-другому никогда бы не захотела. Если бы у нее была возможность все повторить, и на этот раз решать было бы ей, она говорит, сделала бы ровно то же, что и вы, и вы всегда будете для нее самой лучшей мамой, какая только может быть. Вот и все, более-менее. И повторяю, она не хотела, чтобы я это передавал, пока не настанет правильное время. Надеюсь, миссис Артур, я правильно рассудил, что сейчас мне пора это вам сказать.
Мама смотрела на Рика ничего не выражающим взглядом, но я, пока он говорил, заметила кое-что – кое-что, возможно, очень важное – за большими окнами позади нее, и сейчас, пользуясь тем, что Рик замолчал, я подняла руку. Но Мама, не обращая на меня внимания, не сводила глаз с Рика.
– Вот оно как, – сказала она наконец.
– Прошу прощения… – начала я.
– Господи, – проговорила Мама и тихо вздохнула. – Вот оно как.
– Прошу прощения! – Я перешла чуть ли не на крик, и Мама и Рик повернулись ко мне. – Извините, что вмешиваюсь. Но там, снаружи, кое-что происходит. Солнце выглядывает!
Мама посмотрела в большие окна, потом опять на меня.
– Да. Ну и что? Что с тобой такое, дружочек?
– Мы должны пойти наверх. Прямо туда, к Джози в спальню!
Мама и Рик до этих моих слов смотрели на меня озадаченно, но теперь в их лицах возник страх, и, едва я повернулась к прихожей, они оба метнулись из кухни мимо меня, так что по лестнице я торопливо поднималась позади них.
Они вряд ли могли понять, почему я так к ним обратилась, и, вероятно, подумали, что Джози грозит внезапная опасность. Поэтому, влетев в спальню, должно быть, испытали облегчение: она спала, как спала раньше, дышала ровно. Как часто бывало, она лежала на боку, большая часть лица была скрыта под упавшими на него волосами. Так что в самой Джози не было ничего необычного, чего нельзя сказать о комнате. Солнечные фигуры ложились на разные участки стен, пола и потолка с необычайной яркостью и силой: насыщенно-оранжевый треугольник над комодом, сияющая изогнутая линия поперек Дивана С Пуговками, полосы ослепительного света на ковре. Но кровать и Джози на ней оставались в тени, как и многое другое в комнате. Потом тени начали перемещаться, и я, когда зрение приспособилось, поняла, что их создает Помощница Мелания: она стояла у переднего окна и задвигала жалюзи и занавески. Жалюзи были уже полностью опущены, и она поверх них еще и занавешивала окно, чтобы была двойная защита, но пронизывающий свет каким-то образом входил в комнату по краям окна и творил в ней свои фигуры.
– Чертов Солнце! – громко проговорила Помощница Мелания. – Пошел вон, чертов Солнце!
– Нет, нет! – Я быстро подошла к Помощнице Мелании. – Надо их раздвинуть, надо всё открыть! Надо позволить Солнцу сделать все как можно лучше!
Я стала выхватывать у нее занавеску, вначале она ее не отдавала, но в конце концов отпустила с удивленным видом. К этому моменту рядом со мной появился Рик, ему, видимо, что-то подсказала интуиция, и он тоже протянул руки, чтобы поднять жалюзи и отодвинуть занавески.
Питание Солнца теперь вошло в комнату до того изобильно, что мы с Риком отшатнулись, чуть не потеряли равновесие. Помощница Мелания, закрыв руками лицо, повторила свое: «Чертов Солнце!» – но больше не пыталась преградить путь Его питанию.
Я отошла от окна, но до этого заметила, что снаружи ветер такой же сильный и не только деревья по-прежнему машут ветками, но и по небу во множестве несутся крохотные цилиндрики и пирамидки, словно нарисованные острым карандашом. Но Солнце пробилось сквозь темные тучи, и все разом – как будто каждый из нас получил тайное сообщение – повернулись посмотреть на Джози.
Солнце озаряло ее, как и всю кровать, Своим неистовым оранжевым полукругом, и Мама, стоявшая к ней ближе всех, невольно вскинула руки к лицу. Рик, судя по всему, уже каким-то образом догадался, что сейчас делается, но интересно было, что Мама и Помощница Мелания, казалось, тоже уловили суть. И так мы все стояли некоторое время, каждый на своем месте, а Солнце между тем все ярче и ярче сосредоточивало силу на Джози. Мы смотрели и ждали, и даже когда настал такой момент, что оранжевый полукруг, почудилось, мог вспыхнуть пламенем, никто из нас не шелохнулся. Потом Джози пошевелилась и, щуря глаза, подняла руку в воздух.